Больная стратегия: назад в девяностые?
Те же яйца, только в профиль
Подписанная президентом Российской Федерации «Стратегия национальной безопасности
до 2020 года» производит жалкое и одновременно страшноватое впечатление.
Хотя секретарь Совета безопасности, прямо отвечавший за её разработку,
поспешил заявить, что это «принципиально новый документ» по сравнению с
ельцинской «Концепцией национальной безопасности» (1997), сравнение текстов
двух документов опровергает такое заключение. Никаких «прорывов» новая
«Стратегия» не содержит.
ЕЛЬЦИН-STYLE
Если покопаться в тексте старой «Концепции», читатель обнаружит и уже
успевшую набить оскомину планы по
«усилению государственной поддержки
инвестиционной и инновационной активности»
и ставшие крайне популярными именно теперь, в связи с кризисом, призывы к
увеличению
«роли государства в регулировании деятельности
иностранных банковских, страховых и инвестиционных компаний», к проведению
«сбалансированной кредитно-финансовой политики, нацеленной на поэтапное
сокращение зависимости России от внешних кредитных заимствований и укрепление
ее позиций в международных финансово-экономических организациях».
Читая старую «Концепцию национальной безопасности», мы с удивлением
обнаруживаем, что, оказывается, дедушка Ельцин тоже был сторонником превращения
России в новый финансовый центр, и ратовал за
«принятие мер по созданию устойчивой
банковской системы, отвечающей интересам реальной экономики, облегчение доступа
предприятий к долгосрочным кредитам на финансирование капитальных вложений,
оказание реальной государственной поддержки целевых программ структурной
перестройки промышленности».
Тому же, кто желает поточнее представить себе шансы на реализацию
обновленной «Стратегии Национальной безопасности», а также «Стратегии 2020» и
других подобного рода документов, стоит прочесть следующий абзац, взятый из
ельцинской «Концепции» полностью и сравнить с тем, что фактически сделано:
«Важнейшие задачи — опережающее развитие
конкурентоспособных отраслей и производств, расширение рынка наукоемкой
продукции. В целях их решения должны быть приняты меры, стимулирующие
передачу новых военных технологий в гражданское производство, введен механизм
выявления и развития прогрессивных технологий, освоение которых обеспечит конкурентоспособность
российских предприятий на мировом рынке. Решение указанных задач
предполагает концентрацию финансовых и материальных ресурсов на приоритетных
направлениях развития науки и техники, оказание поддержки ведущим научным
школам, ускоренное формирование научно-технического задела и национальной
технологической базы, привлечение частного капитала, в том числе путем
создания фондов и использования грантов, реализацию программ развития
территорий, обладающих высоким научно-техническим потенциалом, создание при
поддержке государства инфраструктуры, обеспечивающей коммерциализацию
результатов научно-исследовательских разработок с одновременной защитой
интеллектуальной собственности внутри страны и за рубежом, развитие
общедоступной сети научно-технической и коммерческой информации».
Как видим, практически НИЧЕГО из запланированного за 12 лет действия
«Концепции» не было выполнено.
Невыполненные задачи просто были объявлены новыми планами — в расчете
на короткую память нашего народа и его нелюбовь к прочтению бюрократических
документов.
Актуальность ряда из перечисленных проблем даже возросла из-за
продолжившейся уже в путинский период деградации российского производственного
потенциала.
Авторы новой «Стратегии» крах своих прежних планов признают это и сами,
когда пишут о том, что угрозой национальной безопасности продолжают оставаться
«сохранение экспортно-сырьевой модели развития
национальной экономики, снижение конкурентоспособности и высокая зависимость ее
важнейших сфер от внешнеэкономической конъюнктуры, потеря контроля над
национальными ресурсами, ухудшение состояния сырьевой базы промышленности и
энергетики, неравномерное развитие регионов и прогрессирующая
трудонедостаточность, низкая устойчивость и защищенность национальной
финансовой системы, сохранение условий для коррупции и криминализации
хозяйственно-финансовых отношений».
Абсолютно все без исключения эти пункты были учтены в «Концепции» 1997 года,
и абсолютно все — перешли в новую «Стратегию» без принципиальных изменений.
После этого шансы на исполнение в следующие 12 лет наполеоновских планов
развития страны — по-крайней мере в том виде, в котором они были приняты —
легко оценит сам читатель…
Впрочем, было бы нецелесообразным и даже аморальным окончательно
разочаровывать новое поколение, вступающее теперь на политическое поле, а то
оно, пожалуй, оставит всякие попытки. Шансов на национальное развитие почти
нет, но они вполне могут появиться в случае изменения обстоятельств, например —
из-за радикального усиления общественной активности.
ТАБУ НА РУССКОСТЬ
Обращает на себя внимание, однако, «инновационность» принятого документа
совсем иного рода, которую можно назвать негативной.
В «Стратегии» замечаются нотки, которые не хотелось бы с лёту называть
русофобскими, однако они весьма и весьма тревожны.
Во-первых, из текста полностью исчезло упоминание важности для национальной
государственности развития русского языка и русской культуры. В старом
документе было чётко написано, что
«Духовное обновление общества невозможно без
сохранения роли русского языка».
Причём подчеркивается роль русского языка не только в российском
государстве, но и в ближайшем зарубежье. Очевидно, эта роль оценивается, как
жизненно необходимая для поддержания национальной безопасности.
Эта часть служила юридической базой для поддержки русской культуры, русских
школ на Украине и в Прибалтике, всевозможных мероприятий и акций.
Теперь в один день документ официально утратил силу. На смену ему пришёл
новый. Что же мы видим:
В новой «Стратегии» Слово «русский» не упоминается НИ ОДНОГО раза. В ней нет
НИКАКОГО упоминания о роли русского языка, ни внутри страны, ни тем более — для
русских, находящихся в рассеянии.
Зато главной угрозой безопасности России назван национализм.
В первом же пункте «Стратегии» читаем:
«Россия преодолела последствия системного
политического и социально-экономического кризиса конца XX века — остановила падение
уровня и качества жизни российских граждан, устояла под напором национализма,
сепаратизма и международного терроризма».
Бедная Россия! Её, оказывается, чуть не разрушили русские националисты. Не
олигархи, продавшие за бесценок российские технологии, не воры и взяточники в
системе управления, не безумная экономическая политика охреневшего от
бесконтрольности кабинета министров, не НАТО и ЕС, поощряющие любое проявление
сепаратизма и финансирующие террор, а горстка русских националистов чуть было
не растащила великую державу по кускам…
То, что под словом «национализм» имеется в виду именно РУССКИЙ национализм,
устанавливается путём несложной лингвистической экспертизы. Для сравнения, в
ельцинской «Концепции национальной безопасности» понятие русского национализма
не выделялось из общего понятия «этнонационализма». Акцент был сделан на
опасности такого этнонационализма, который ведёт к сепаратизму, террору и
организованной (читай этнической) преступности:
«Масштабы терроризма и организованной
преступности возрастают вследствие зачастую сопровождающегося конфликтами
изменения форм собственности, обострения борьбы за власть на основе групповых и
этнонационалистических интересов».
Там же недвусмысленно и без экивоков было написано о необходимости
«пресечения деятельности транснациональной
организованной преступности, а также незаконной миграции».
В отличие от старого документа, в новой «Стратегии» понятия «национализма» и
«этносепаратизма» полностью разведены, что подтверждает гипотезу о стыдливом
подразумевании под термином «национализм» именно РУССКОГО национализма.
Похоже, авторы «Стратегии» так убоялись слова «русский», так сильно возжелали о
нём позабыть, что решили не называть яблоко яблоком, ограничившись тонкими
намёками, недвусмысленными подсказками либо просто многозначительным
немотствованием:
«Этноэгоизм, этноцентризм и шовинизм,
проявляющиеся в деятельности ряда общественных объединений, а также неконтролируемая
миграция способствуют усилению национализма, политического и религиозного
экстремизма, этносепаратизма и создают условия для возникновения конфликтов».
Оказывается, нелегальная миграция опасна не потому, что мигранты уже
объединяются в банды, грабят прохожих и насилуют русских женщин, не потому, что
отнимают рабочие места, из-за чего мужчины спиваются, а женщины идут на панель,
а потому, что миграция «способствует усилению» русского национализма.
Как говорится: «браво, Путен!»
Непонятно, однако, в чём опасность русского национализма? Видимо, он опасен
для российской власти уже самим фактом своего существования, внося душевный
дискомфорт и приводя её к сомнению в собственной легитимности. Другое
объяснение найти трудно.
То, что в документе русские националисты объявлены экстремистами,
стремящимися вместе с «этническими организациями» к
«нарушению единства и территориальной
целостности Российской Федерации, дестабилизацию внутриполитической и
социальной ситуации в стране»,
— явная ложь.
За откровенно русофобскими формулировками чувствуется опытная тишковская
рука, вполне очевидно поддерживаемая соответствующими лоббистскими интересами
нерусских национальных объединений. Это видно по радикализму формулировок и
скрытой ненависти ко всякому национальному чувству, имеющему отношения к
великой России.
Так, не упомянут ни одним положительным словом даже «гражданский
национализм» — при том, что ещё недавно казалось, что к такой форме
национализма власть относится лояльно. Как говорят в Одессе, вы будете
смеяться, но слово «нация» в документе отсутствует вообще! Где же были всё это
время плодовитые на тексты и выступления сторонники «гражданской нации»,
доказывавшие её «жизненную необходимости»?
К сожалению, нужно признать полное организационное поражение русских
националистов на этом этапе борьбы. Собственно, они даже не вступили в борьбу.
Значение принимаемого документа, его роль, как реферативной точки
идеологического развития нации, совершенно не были оценены.
В течение времени, официально отданного для публичной дискуссии по его
положениям — март-апрель 2009 — националистами не было проведено ни одного
широкого обсуждения, не говоря уже о публичных акциях, которые могли бы быть
истолкованы, как отстаивание собственной позиции по вопросу о «Стратегии
безопасности». В основном дискуссии касались темы кризиса и перспектив
экономического развития, борьбы с коррупцией. Немногочисленные аналитические
группы, работающие в рамках националистической парадигмы, самоустранились от
всяких попыток повлиять на ход обсуждения «Стратегии», не выдвинув никакой
альтернативной позиции.
Так, развёрнутые материалы «Института Национальной Стратегии» касались в
основном тематики реформы ВС и не затрагивали тонкую лингвистическую ткань
государственной идеологемы. В результате идеи либералов-русофобов в тексте
«Стратегии» оказались представлены в совершенно незамутнённом, гомерически
скандальном даже для ельцинских времён виде.
А ведь для того, чтобы повлиять на ход обсуждения «Стратегии» и возможно
предотвратить принятие наиболее одиозных её положений, не обязательно было
участвовать в круглых столах и совместных чаепитиях вместе с профессорами
«Института Миклухо-Маклая». Достаточно было бы заявить свою позицию в такой
форме, от которой нельзя было бы отмахнуться, и которую невозможно было бы не
заметить.
Конечно, сыграло роль и то, что такая организация, как ДПНИ, была именно в
этот период атакована судебной властью и «неизвестными хулиганами».
Удар был нанесён по самым активным и одновременно договороспособным и
идеологически адекватным лидерам. Цель удара очевидна: оставить нетронутой
наиболее экстремистскую часть движений, чтобы легче было валить на
националистов все беды и не возникало необходимости вести с ними переговоры,
как с влиятельной и ответственной гражданской силой.
Однако эта череда достойных сожаления инцидентов вовсе не оправдывает того
благодушия и идеологической расслабленности, которые воцарились в начале года в
связи с надеждами, связанными с избранием нового Патриарха, а также — в связи с
общим переключением внимания активистов на экономические вопросы.
В результате — поражение, которое может сказаться на долгосрочных
перспективах русского национального движения отнюдь не только в России, но и за
её пределами.
Увы, Родина «сосредоточиться» не в состоянии, это должны сделать русские
националисты. Больше некому.
Оригинал этого материала опубликован
на ленте АПН.
