3 тезиса политического Ислама

I. Политический Ислам
выступает против мирового порядка в целом

1. Мировой порядок ни в какой своей форме не
может быть приемлем для Ислама, поскольку цель Ислама — окончание истории,
победа Махди, который «наполнит мир справедливостью,
также как он до этого был полон гнёта» — с тем, чтобы перейти к концу ветхого
бытия, смерти и воскресения на суд Всевышнего. В Сунне, таким образом,
указывается, что мир до прихода Махди «полон гнёта (зульма)» и эта его характеристика не зависит от политэкономической
формации конкретных правителей и режимов и т. п. Мировой порядок является
инструментом Иблиса, которому Аллах попустил искушать
человека, «заходя на него слева, справа, спереди и сзади». Принципиальным
является утверждение, что до прихода Махди не может
быть построен «справедливый мировой порядок» — справедливость может
существовать только внутри исламского джамаата.

2. Большинство
мусульман живёт в двух измерениях: религиозном и обыденно-повседневном. В
религиозном измерении они сосредоточены на ежедневном поклонении, выполняют
литургические обязанности. В повседневности же стремятся найти экологическую
нишу для бытового выживания, и если их специально не трогают, считают, что у
них нет проблем. Однако такая позиция противоречит указанию Аллаха, что умма поставлена в центр, чтобы свидетельствовать против
человечества, а Пророк будет свидетельствовать против уммы.
Таким образом, мусульманин, дезертировавший от миссии единобожника
в банальный быт — противостоит примеру Пророка и избегает из центральной
позиции в мире на переферию — туда, где они по
отношению к миру — никто. Реальная оппозиция мусульманина должна определяться
тем, что его противостояние несправедливости мирового порядка, противостояние
интригам сатаны и правителей, которые являются его слугами по определению, —
это главная часть поклонения Аллаху, без которой намаз и пост не имеют силы.
Факт или отсутствие противостояния мировому порядку — это то, что отличает
делающего намаз лицемера от молящегося истинного единобожника.

3. Все теории о
подчинении правителю в Исламе являются выдуманными врагами Ислама и
предателями, позирующие в роли «алмимов». Хадисы, утверждающие, что нужно подчиняться любому правителю, даже
неправедному, чтобы получить награду Всевышнего — это омейядская
клевета на Пророка, которая разоблачается методом, оставленным самим Пророком (с.а.с.): «Если передаваемый после меня хадис соответствует
Корану — он верен, даже если я этого не говорил; если же он противоречит Корану
— это клевета на меня». Ислам не для того был ниспослан Всевышним в мир,
чтобы попасть под диктат неправедных правителей, хотя бы они и называли себя
мусульманами. Аллах прямо говорит о том, что установленные им во всех селениях
правители — преступники. Борьба с мировым порядком предполагает и борьбу с
элементами этого мирового порядка, в том числе и с теми мунафиками,
которых мировой порядок ставит для контроля над мусульманами.

(Возьмём, например, египетских салафитов, создавших под выборы после Мубурака
партию «Ан-Нур». Пока шла борьба против Мубурака они выступали на его стороне. Теперь же ринулись
вперёд застолбить места, чтобы не дать слишком разрастись влиянию политического
Ислама. Не пособники ли они мирового порядка, несмотря на
густые бороды и намоленные шишки на лбу?).

4. Настоящая борьба
с мировым порядком начинается именно сегодня, когда исламский фактор приобрёл
поистине всемирное значение, одновременно будучи
теснимым и угнетаемым. Есть феномен глобализма, который охватывает весь земной
шар сложными человеческими связями, экономическими и политическими
взаимоотношениями, а кроме того, информационной техносферой.
Сегодняшнее развитие технотронной инфраструктуры управления достигло такого
развития, что силы подавления стали слишком зависеть от этого обеспечивающего
фактора. Коллапс мировой электронной сети контроля нанесёт серьёзнейший удар по
силовым структурам мирового порядка, самой возможности реализовывать
управление. С другой стороны, нет такого народа и нет такого уголка на земле, где бы не было наряду с мигрантами и своих местных
мусульман. В предыдущие эпохи багдадский Халифат достиг статуса единственной
всемирной сверхдержавы, где человек мог родиться на берегах Сырдарьи, учиться в
Африке, а преподавать в Испании. Однако, несмотря на такой расцвет, при
халифате выросли на западе и на востоке две антиисламские силы, последствия
которых умма испытывает на себе до сих пор:
крестоносцы и монголы Чингизхана. Аббасиды допустили, чтобы Европа
возобновила проект языческого Рима, и в результате превратилась в главный
инструмент сатаны в новой истории; они также оказались неподготовленными к
языческому вызову из глубин северо-восточной Евразии, в результате чего была
создана бюрократическая империя, нанёсшая тяжелейший удар по духовным и
интеллектуальным возможностям мировой исламской общины. Поэтому даже в
лучшие времена своего расцвета Ислам не был столь всемирным и центральным
фактором, каким он является теперь, будучи объектом ненависти и преследования
со стороны всех объединённых сил мирового порядка.

5. «Мировой
порядок» — это не образное выражение, а конкретное указание на внутреннее
единство и приемственность тех сатанинских сил,
которые используют человеческий фактор и управляют обществом. Со времён
фараонов до сегодняшнего дня меняются обличия мирового порядка, однако сущность
правящих классов и сама природа власти остаётся неизменной. Иблис
организует человечество в его фундаментальной характеристике, которая
определена Всевышним в Коране: «Поистине, мы сотворили
человека из капли, а вот, враждебен определённо».
Цивилизации, управляемые жрецами (клерикалами) — являются различными формами
проявления идеологии Иблиса и существуют для того,
чтобы его наместникам на земле было легче управлять человечеством. Последним
этапом активизации сатанинских сил становится фактическое мировое правительство
(не нуждающееся в юридическом оформлении), которое представляет собой по сути «Комитет по встрече Даджала».

Именно поэтому Ислам не может быть ограничен географическими
рамками какого-то «цивилизационного пространства»,
какими-то конкретными странами; он является всемирным фактором. Поэтому задача
политического Ислама — это создание альтернативного мирового правительства, не
привязанного к какой-то части суши, объединению государств или империй.

II. Политический
Ислам рассматривает шариат как средство, а не как цель

1. Является ли
шариат законом? Нет, он не является законом, потому что суть шариата в том, что
он установление Аллаха для отделения и отличения тех,
кто следует Его путём от остального человечества. Шариат — это
разграничительная линия между теми, кто идёт путём всякой плоти и теми, кто
вышел на прямой путь Аллаха. А что же такое закон? В жизни человечества есть
два типа закона, при том, что оба эти типа являются
языческими и реализуют диктатуру Сатаны над человеческими существами. С точки
зрения язычником, закон представляет собой неизменную космическую ось, вокруг
которой вращается всё существующее. Брахманы в Индии называют закон «Дхармой»,
что имеет значение вертикально поставленного древка или оси. Они считают
соблюдение Дхармы своей задачей. Отсюда видно, что языческий закон имеет
клерикальное происхождение, то есть устанавливается кастой жрецов, которые
указывают на то, что эти законы происходят от «Неба».

В либеральном «неоязыческом»
человечестве законы, согласно взглядам германских правоведов, имеют своим
источником «почву», понимая под этим этнические корни, уходящие вглубь времён и
родной территории. Мусульманам хорошо известно, что такое законы, основанные на
почве — это адаты, которые являются принципиальной помехой Исламу.

В самое последнее время возобладал третий тип законов: те,
которые «на коленке» сочиняются продажными юристами в интересах олигархов и
бюрократии. Тем не менее, все эти типы закона представляют
собой волю тагута, к которой мусульманин не может
обращаться, которой он не должен подчиняться, с которой он должен бороться.
Все эти законы регламентируют организацию человека таким образом, чтобы он был
подобен Иблису как отражение в зеркале подобно
оригиналу.

2. Шариат имеет
своей целью освободить человека от рабского подчинения Сатане, превратить его
из «отражения Сатаны в зеркале» в независимое существо, которое подчиняется
только Аллаху. Шариат обращается не к бессознательному как,
например, римское право или старые племенные законы древних германцев и славян,
— то есть он не имеет отношения к «почве». Шариат не обращается к магии
как законы индусов или вавилонян с тем, чтобы сделать человека оператором
космических энергий. Это значит, что шариат не связан с «Небом». Шариат
обращается напрямую к сознанию человека, тому уникальному ядру его личности,
которое умрёт и будет воскрешено. Задача шариата — заставить это ядро личности
— внутреннее человеческое «Я» — не спать, а бодрствовать пока человек пребывает
в ближней жизни. Благодаря этому выстраиваются всесторонние отношения между
братьями внутри общины. Шариат есть устав армии в походе и в бою.

3. Обычные люди подчиняются законам не задумываясь. Эти законы являются для
них внешней силой. Как только меняются условия существования (вырубается
электричество в таком мегаполисе как Нью-Йорк), люди под влиянием шока от
резкого изменения ситуации напрочь забывают о законах: бьют витрины, грабят,
насилуют (хорошим примером может быть поведение населения во время наводнения в
Нью
Орлеане). Опыт показывает, что немусульмане,
когда с них снято внешнее принуждение к соблюдению «закона» ведут себя точно
также как лошадь, с которой сняли седло и уздечку, или даже собака, сорвавшаяся
с цепи. Для очень незначительного числа людей сохраняются какие-то внутренние
ограничители, которые корректируют их поведение.

Для мусульманина шариат — это внутренняя сознательная
установка, практикуемая через применение бодрствующей воли. Естественно, это
применение требует знать теоретические положения и нуждается в специальных
людях, которые могут эти теоретические положения применять в решении проблем
(кадии). Однако цель шариата — сделать мусульман отличными от немусульман, особым отрядом, для которого соблюдение
внутреннего устава есть усилие бодрствующего сознания, а не результат внешней
дрессировки и принуждения.

4. Разговоры о
«шариатском государстве» фактически скрывают под собой намерение нанести удар
по шариату, потому что превращают шариат в продукт специальной бюрократической
организации, которая отчуждена от людей, от джамаата.
«Государство» — есть тагут, оно не должно
существовать в Исламе, потому что оно предполагает неисламские отношения между
людьми по горизонтали и неисламские отношения между правящим слоем и
управляемыми по вертикали. Когда говорят о государствах применительно к
древности и Средневековью — это терминологическая ошибка, поскольку под этим
имеют ввиду «политическое общество». Египет фараонов
был политическим обществом, где, конечно, фараон стоял бесконечно высоко над
обычным крестьянином, но тем не менее (согласно
Корану) он обращался к своему народу со словами «я ваш верховный господь». Это
означает наличие связи между абсолютным верхом и абсолютным низом, хотя бы даже
в такой форме. Ислам не может создавать такое «политическое общество», потому
что это организация, курируемая тем, кого Аллах создал из огня. Однако
государство в подлинном смысле слова возникает очень поздно в истории, тогда
когда появляется бюрократический аппарат. При нём короли и президенты не
говорят народу «я ваш верховный Господь» — коммуникация прервана, в этом нет
необходимости. Правитель не получает смысл от того, что повелевает своим
народом — его смысл в подчинении Сатане напрямую. Народ тоже не может через
голову аппарата обратиться к правителю. Государство разрывает связи между верхом
и низом. В итоге правителям приходится учредить «представительную демократию»,
чтобы дать низам иллюзию обратной связи.

5. При праведном
халифе Умаре мусульманин мог войти к нему с мечом и
сказать, что убьёт его, если тот сойдёт с прямого пути. При аббасидах
халифы закрывали лицо словно хиджабом, поскольку
считали умму недостойной того, чтобы видеть своего
повелителя. Все разговоры об «исламском государстве» основаны на проникновении
в сознание мусульман тагутских моделей и образцов.

Для того, чтобы реализовывать
шариат на практике нет необходимости отчуждать его и передавать контроль над
ним бюрократической системе, сидящей в определённых географических границах.
Для применения шариата достаточно общины братьев, которая практикует его в
отношении между собой и с внешним миром, потому что такова её политическая
воля. Это её устав как боевого подразделения армии Аллаха. Мировая
сеть джамаатов, практикующих шариат, есть
практическое оформление класса тех, кого Всевышний избрал для реализации своего
промысла. Это те избранные, которые противостоят элитам мирового
порядка. Однако следует помнить, что устав существует для армии, чтобы она
могла воевать и побеждать не будучи при этом
партизанской бандой. Но армия существует не для устава!

III. Политический
Ислам опирается на метод и доктрину политической теологии

1. За все 14
веков в исламском мире не появилось ничего, что можно было бы назвать в полном
смысле исламской идеологией. Вскоре после выходы за пределы Хиджаза
арабы встретитились с греческой философией, и скоро
плохо понятый ими Аристотель занял неподобающе влиятельное место в сознании
мыслящих мусульман. Дошло до того, что когда говорилось слово «Учитель», то все
понимали, что речь идёт именно об Аристотеле. При этом арабы так плохо понимали
смысл послания Аристотеля, что приписывали ему некоторые тексты Платона и даже
неоплатоников. Греческая мысль по духу и по букве противоречила Корану, но арабоязычные философы этого не понимали, а те, кто боролись
с ними, чувствовали это, но не могли доказать, поэтому аристотелевское влияние
было упразднено административным путём через запрет. Вопрос о подлинной мысли,
основанный на интерпретации Корана исходя из коранической
логики так и остался открытым. В Средние Века и в более позднее время
возникли доктрины суфиев, которые опирались на неоплатонизм, то есть по сути
дела, на изощрённые и рафинированные формы пантеизма. Между мировоззрением Мохиэддина ибн аль-Араби и
учением Платина о Едином, или доктриной средневекового
индуиста Шанары-Ачарьи о недвойственности
— нет никакой разницы. Если взять текст из труда Моллы Садры (основоположника кумской школы шиитской теологии) и страницу из Дунса Скотта на тему их соответственных учений о бытии —
эти страницы можно перепутать местами — настолько они имеют ввиду одно и то же,
при том, что один является средневековым учёным из Оксфорда, а другой — живший
на 200 лет позднее последователь ирфана в Иране.

Возражения против философии делаются
мусульманами обычно на том основании, что это рассуждение о природе скрытых от
человека вещей и, таким образом, рассуждающий следует за своими мнениями,
которые не имеют никакой объективной ценности, тем более, не являются
необходимыми для того, чтобы обеспечить спасение собственной души. Такое
возражение против интеллектуальной деятельности содержит две принципиальные
ошибки. Первая это то, что в Коране человеку вменено в обязанность Всевышним служить Ему и познавать («Мы сотворили джиннов и людей,
чтобы они поклонялись Нам и постигали — ‘абуду уа арифу»). Иными словами, если бы человек был только
существом, сферой умственной активностью которого является лишь практическое
выживание и операции с материальными предметами, не было бы никакого смысла в
том, чтобы создавать его как нечто отдельное от животного мира, однако в Коране
Аллах говорит нам, что «вложил в Адама от Своего Духа». Это означает, что
человек имеет принципиальную возможность думать и постигать вещи невидимые.
Вторая ошибка противников «философствования» заключается в том, что они всякое
мудрствование сводят к попытке постичь неведомые объекты, которые находятся за
пределами человеческого опыта. Однако они игнорируют такое центральное
направление исследований как познание человеком возможностей и условий
собственного познания, изучение самого мышления. Мышление
человека происходит в его голове, оно дано ему Всевышним как инструмент и суть
этого инструмента может быть человеком изучена, познана и контролируема.
Во всей исторически существовавшей мусульманской философии легко найти
рассуждение о том, что такое «субстанция» и «сущность», домыслы
о сифатах Аллаха и т. п. Но напрасно мы будем искать
там анализ мыслительных процессов и выходящий за пределы практической
грамматики анализ способности суждения, начало чего можно встретить уже у
ранних греков.

Политическая теология основана на абсолютном и
последовательном применении таухида и методе таухида, с помощью которого анализируются каждое слово и
каждый аят Корана. Для очень многих этот принцип
кажется само собой разумеющимся, потому что следование таухиду
мусульмане считают обязательным и предшествующим всему. Однако огромное число
наших братьев не различают таухид и вахдат, которые представляют собой прямо противоположные
понятия. Вахдат — это единство, из которого следует конечное тождество между
Творцом и тварью, таухид — это единственность Аллаха,
которая не имеет никаких аналогов и сходства ни с чем, и которая противопостоит всему сущему, так что всё творение — есть
неведение об Аллахе до того момента пока Аллах не откроет Себя Адаму, поставленному
Им наместником в центре мироздания. На платформе вахдата
стоят все продвинутые язычники: Платон, индийские брахманы, китайские даосы, и те из мусульман, которые увлеклись соблазнительной
идеей «единства сущего». На платформе таухида в
абсолютной и безусловно выдержанной последовательности
стоит крайне незначительное число мусульман. Если бы это было не так, то
сегодня немусульмане были бы никем, а мусульмане были
бы абсолютными хозяевами мира. Однако Аллах (с&т) провиденциально сделал мусульман до поры до
времени незнающими, потому что этот мир отдан Им Иблису
как испытание для верующих, и этот мир должен быть побеждён через, в том числе,
сложный и мучительный проход наилучших из уммы к
пониманию того, что такое таухид.

2. Политическая
теология применяет таухид, прежде всего, к пониманию
того, что Аллах ниспослал нам в Коране. Как было сказано выше, таухид есть указание на абсолютное нетождество
Аллаха и всего, что есть не-Он. Это означает, что ко
всему, что есть не-Он нельзя применять такие же формулы
утверждения как по отношению ко Всевышнему. Мы не
можем говорить об Аллахе как о некоем объекте, существующем наряду с другими
объектами. Таким образом, таухид упраздняет
буквалистскую интерпретацию коранических текстов, к которой склонны ваххабиты.
Одновременно таухид не позволяет перетолковывать
тексты Корана как метафоры или символы, к чему склонны батыниты
(искатели тайного смысла коранического текста). Применение таухида
в абсолютной последовательности к тексту Корана позволяет вывести из него доктрины
фундаментальных реалий, с которыми умма имеет дело:
человека, общества, истории, познания, власти и, наконец, её самой как лучшей
из общин.

Политический Ислам нуждается в подробном и целостном
понимании названных реалий, поскольку без их доктринального описания он не
может формулировать и ставить текущие задачи на глобальной политической сцене.
Кроме того, Ислам призван дать мусульманам и тем, к кому он обращается с
призывом принять Ислам, целостное мировоззрение, которое бы перечеркнуло
концепцию мира, находящуюся в их голове (в том числе, и находящуюся в голове
многих мусульман). Современная западная наука в своих главных устоях продолжает
основываться на неоплатоническом мировоззрении, идущем из греко-римской
античности. Современные физики верят не в единственность Аллаха, а в единство
бытия и пытаются доказать, что атомы живут по тем же законам, что и планеты.
Если мусульмане считают, что эти проблемы не их ума дела, если они полагают,
что смысл Ислама сводится только к набору этических предписаний, — это
свидетельство инфантилизма и проявления неспособности позиционировать себя как
интеллектуальный центр человечества.

3. Одной из
характерных черт нынешних мусульман, боящихся «интеллектуализма» и
«философствования» является их недоверие к логике. Это, опять-таки, восходит к
отсутствию традиции самоанализа и исследования законов суждения, которые
остались вне сферы внимания ранних исламских мыслителей. Тем не менее, логика
является императивом для каждого мусульманина, потому что она предполагает смысловую
связь слов, а Коран ниспослан человечеству на ясном арабском языке. Это
означает, что всё, что Аллах говорит в Коране, является не набором
иррациональных заклинаний, которые читаются вслух невежественными муллами по
различным оказиям. Коран есть глубочайшая связь смыслов, образующая
многослойную ткань. Расшифровка этого может осуществляться только через
абсолютное внимание к внутренним законам смысла. Ключом к этим законам
является, опять-таки, таухид. А замочная скважина, в
которую этот ключ вставляется — есть фуркан
(различение).

Таким образом, выводы по поводу человека, общества,
познания, природы времени, природы материи и т. д., которые делаются через
последовательное применение «единственности» и различения, имеют характер не
каких-то субъективных «мнений», но на самом деле обладают статусом доктрины,
которая должна стать безусловной базой исламской идеологии. Именно понимание
того, что Откровение само по себе есть оборотная сторона единственности и
абсолютной нетождественности Аллаха всему, что есть не-Он (всё сущее), следует всё остальное, всё мировоззрение
мусульманина, которое имеет природу последовательного миропонимания и характер
научного метода.

4. Что такое
научный метод для мусульманина? Сама по себе «наука» может
быть совершенно различной, и, например, математика вавилонян разительно
отличалась от современной, построенной на математических представлениях греков.
Методы могут быть разными при условии, что они дают последовательную систему
выстраивания мира вокруг нас. Аллах (с&т) научил
Адама именам (что означает также и концепты, содержащиеся в этих именах). Связь
имён, которая реализовалась через Адама, выстроила вокруг него организованный
мир. Достаточно посмотреть на людей, живущих сегодня, чтобы увидеть, что они
живут в разных мирах, описываемых разными смысловыми связями. С нашей
сегодняшней точки зрения мир фундаментально не изменился за минувшие сто или
даже двести лет. Да, конечно, есть спутники и мобильные телефоны, но это мусор.
Как будто бы основные реалии на месте: страны, народы, общественные институты,
семья, коммуникации между людьми и т. п. Однако это только кажется. Между нами
и нашими прапрадедами лежит пропасть: они видели мир совершенно иначе, и вещи,
в контексте их деятельности, функционировали и проявлялись тоже совершенно
иначе. Мы находим в старых словарях те же слова, которыми пользуемся сейчас и
не отдаём себе отчёт в том, как изменилось их значение.

В мире постоянно борются несколько логик и
на каждом этапе одна из них оказывается более сильной и начинает играть
центральную роль. За последние 500 лет технологии смыслов, которыми
пользовались западные язычники оказывались более
эффективными, чем те логики, которые были на вооружении у мусульманского
интеллектуального класса. В итоге получилось, что уже в 20 веке даже искренне
верующие братья должны принимать как должное смыслы и логики, контролируемые
врагом, либо же, как делают многие называющими себя «салафитами»,
отказываться от борьбы, от усилий, и заявлять, что логика — это вообще полная
ерунда. И тот и другой путь категорически неприемлем для политического Ислама.
Мы должны восстановить то логическое прочтение Корана, которое даст нам
объективный метод выстраивания своих смысловых связей на глобальной площадке,
которые переломят логики противника. Такой метод открывает
прежде всего путь к политическому иджтихаду, без
которого любые решения наших лидеров будут диктоваться понятийно-логическим
аппаратом, созданным в интеллектуальных лабораториях куфра.

Усвоение этого метода позволяет мусульманину обрести свободу
независимого мышления не вопреки, а благодаря Корану,
внутри коранической логики. Такая свобода означает
прежде всего свободу от глобальной матрицы новой всемирной цивилизации, которая
контролируется Иблисом через мировое правительство.

5. Центральным понятием
в политической теологии Ислама является «смысл». Это не просто значение слов,
которые распознаются на базе программы даже
компьютером. Реальный смысл предполагает, что в каждый данным момент человек
понимает, что он понимает. Очень многие люди живут подобно компьютеру: они
осуществляют свою деятельности, подчас весьма сложную и требующую серьёзного
умения чисто рефлекторно. Коммуникация между такими людьми носит
запрограммированный характер. Эти люди воспринимают и самих себя и всё, что
вокруг них, включая решения правительства, и действия правящих классов как
нечто само собой разумеющееся, как падение сорвавшегося с ветки яблока на землю
(Ньютон удивился этому обычнейшему явлению и поставил его под вопрос — и таким
образом родилась теория тяготения). Смысл для мусульманина, в действительности,
начинается с того момента, когда он осознаёт, что он по соучастию в миссии
первого пророка Адама также является носителем частицы Рухулла.
Исходя из таухида, мусульманин должен знать, что эта
частица, вложенная в глиняного Адама, есть нечто абсолютно нетождественное всей
окружающей реальности, благодаря которой (частицы Рухулла)
эта окружающая реальность предстаёт перед ним как объект свидетельствования.
Если бы в сердце человека не было участия в Духе Божьем, от которого Аллах
уделил Адаму, то всё остальное вокруг него было бы бессмысленным хаосом,
бесконечным маревом форм и бесформенности. Только эта искра Рухулла,
которая останавливает своей инаковостью плещущееся
вокруг нас море сущего и есть смысл, и, одновременно, она же есть
свидетельствующее сознание, к которому адресуются откровения от Аллаха,
низводимое на протяжение истории через пророков.

Именно свидетельствующее сознание против всего, что ему
предстаёт и его окружает, — и есть стержень и основа исламской политики.
Сознание против бытия, Дух Божий против Иблиса.

Оригинал этого материала опубликован на сайте
«Поистине»