Дорога к рабству
Главный порок подхода современного
либерально-реформаторского государства к образованию заключается в том, что
оно, особенно высшее, рассматривается государством преимущественно как бизнес,
как способ зарабатывания денег за счет предоставления услуг.
Специфика образовательных услуг –
информационная асимметрия, обеспечивающая монополизм оказывающего эти услуги
(учащийся и его родители, как правило, не могут сами оценить качество
предоставляемых услуг), и исключительно высокая общественная цена плохого качества
– не учитываются практически никак.
То, что образование (наряду со
здравоохранением) создает главную производительную силу общества – человеческий
капитал – также последовательно игнорируется.
В результате именно этого, а не
«разрухи 90-х» (когда система образования по советской инерции еще держалась)
качество образования упало очень сильно, причем сегодня это касается и лучших
вузов, и школы. Учащиеся не получают не только необходимого объема знаний и
навыков, но и элементарной трудовой мотивации, навыков организованности и
простейшего логического мышления, утрачивая при этом способность воспринимать
новое.
В системе высшего образования
существует «возрастной тромб», не позволяющий готовить грамотных специалистов
по целому ряду современных специальностей. В частности, получение нормального
MBA в современной России, по ряду оценок, почти невозможно.
Система образования в целом готовит
«профессиональных безработных» — убежденных в своей исключительности
инфантильных и безответственных, глубоко асоциальных элементов, не способных к
систематическим усилиям, солидарности и производительному труду.
Ее важнейшей общественной функцией
становится воспитание в молодежи покорности и разобщенности, неспособности
отстаивать свои права и тем самым создавать политические сложности для правящей
бюрократии.
Как и в советское время, система
образования практически не прививает навыков коммуникации, взаимодействия с
другими людьми. Социальная функция образования (подготовка молодежи к жизни в
обществе) не рассматривается государством, однако и подготовка рабочей силы не
соответствует потребностям экономики значительно сильнее, чем во времена СССР.
По данным социологических исследований, 30-40% поступающих в вузы изначально не
собираются работать по своей будущей специальности.
Несмотря на относительно низкий
уровень безработицы в России в целом (5,8% в январе 2008 года), 35% российских
безработных моложе 30 лет (при том, что на рынке труда существует жесточайшая
дискриминация людей старше 45 лет).
Принцип «деньги следуют за
учеником» лишь закрепляет и усугубляет несоответствие системы образования
потребностям российской экономики. При этом данная система создает
многоуровневое неравенство внутри системы образования (между богатыми и бедными
регионами, крупными и средними городами, городом и деревней и даже внутри одной
и той же школы). Она практически уничтожает школы в деревнях и малых городах (и
уничтожает систему профессионального образования, так как школы соперничают с
ней за своих выпускников). Это создает угрозу лишения значительной части
проживающих там детей доступа даже к начальному школьному образованию (вплоть
до лишения их возможности научиться нормально читать, писать и считать) и
способствует росту числа как социально неадаптированной и маргинализованной
молодежи, так и увеличению и поддержанию беспризорности.
В силу отсутствия необходимого
контроля государства за качеством услуг образования, увеличение расходов
государства и граждан на образование ведет в первую очередь к росту прибылей
образовательного бизнеса и не способствует решению указанных принципиальных
проблем.
Разложение вузов достигло уровня,
при котором они даже при наличии прямого и существенного финансирования со
стороны крупных корпораций, как правило, не способны обеспечивать подготовку
специалистов нужного тем качества.
Это создает угрозу технологической
безопасности государства; в частности, средний возраст занятых в атомной промышленности
превысил 50 лет.
Реформа образования в целом
направлена на лишение российской системы образования ее главного преимущества –
комплексности и универсальности, и на навязывание российскому обществу глубоко
чуждой ему западной модели образования, при которой, начиная со школы,
происходит разделение детей на будущих подчиненных (у которых не развиваются
творческие способности и в которых воспитывается преимущественно покорность) и
будущих руководителей.
В результате огромная часть
талантов, рождающихся в обществе, задавливается в самом раннем возрасте и лишается
возможности проявиться.
Национальный проект «образование»,
хотя в целом и противоречит сути и духу реформы образования, направлен на
исправление частных, но не указанных выше принципиальных недостатков. При этом
и со своими прямыми задачами он справляется не полностью (так, поощрение
грантами отдельных учителей вызвало внутреннее напряжение в преподавательском
сообществе, зарплаты преподавателей вузов в целом остаются неприемлемо
низкими).
Вместе с тем, нельзя не отметить,
что он значительно более эффективен, чем остальные три нацпроекта (он
действительно обеспечил полную интернетизацию школ, и в нем еще на стадии его
разработки были заложены механизмы контроля и «обратной связи», чего не было
предусмотрено в остальных нацпроектах).
Единый государственный экзамен
(ЕГЭ) действительно существенно упростил поступление в столичные вузы детей из
регионов России (хотя в том числе и таких, которые не демонстрируют способности
к учебе). Однако он не устранил и даже не снизил заметным образом коррупцию
(перенеся ее с вступительных экзаменов на повседневное обучение), а
исключительный формализм и бессодержательность тестов ориентируют учащихся на
бессмысленное зазубривание разрозненных дат и фактов, а не на комплексное осмысление
изучаемых процессов.
Болонская конвенция остается
практически неизвестной даже самим реформаторам, которые ее внедряют. Как
правило, она сводится к переходу на бакалавриат и магистратуру, — при том, что
ее положения отнюдь не требуют такого перехода и позволяют сохранять
национальные системы образования (требуя, правда, их определенной адаптации,
что показалось российским чиновникам слишком сложным для понимания, и они
предпочли сломать существовавшую систему как таковую).
Введение бакалавриата и
магистратуры, продляя срок получения полного высшего образования, повышает
доходы образовательного бизнеса и занятость преподавательского сообщества, но в
ряде случаев способствует снижению качества образования.
По сравнению с советской системой
время получения общих знаний увеличено вдвое – с 2 до 4 лет; время же
исключительно важной для адаптации молодого человека профессионализации, напротив,
сокращено с 3 до 2 лет.
Несмотря на жесточайший дефицит
квалифицированных и обычных рабочих, государство не создает в сколь-нибудь
заметных масштабах систему профессионального и специального образования
(советская система разрушена почти полностью).
Уровень коррупции как в средней
школе, так и в вузах и при получении научных степеней остается исключительно
высоким, а сами ее формы – предельно откровенными и беззастенчивыми.
Как и высшее образование, система
получения степеней кандидата и доктора наук, как правило, не подтверждает
определенный уровень знаний, а лишь предоставляет формальный статус.
С учетом изложенного, не вызывает
сомнений категорическая необходимость отказа от так называемой «реформы
образования» как инструмента уничтожения не только средней и высшей школы, но и
самого российского общества.
Надо отменить порочный принцип
«деньги следуют за учащимся», по крайней мере, в начальной и средней школе.
Сделать систему ЕГЭ добровольной и
вспомогательной, вернувшись от зазубривания фактов и событий к пониманию
процессов.
Осуществить систему мероприятий по
борьбе с коррупцией, прежде всего в высшей школе и ВАКе, сочетая жесткий
контроль качества с необходимыми мерами полицейского характера.
Отказаться от «подготовки
квалифицированного потребителя» как главной цели системы образования (в
понимании Министра образования Фурсенко), вернувшись к подготовке высшим
образованием творческих людей, способных к самостоятельному принятию решений, с
максимально поздним (по завершении средней школы) отсеиванием людей,
специализирующихся на исполнительских функциях (в рамках системы
профессионального образования). При этом представляется необходимым повысить
степень получения учащимися (как специального, так и высшего образования)
прикладных знаний и навыков.
Необходима система непрерывного
образования, чтобы люди могли быть конкурентоспособными на рынке труда и в 60
лет, а не беспощадно дискриминироваться начиная с 45 лет. Должна стать
нормальной ситуация, когда человек 2-3 раза на протяжении своей трудовой
деятельности меняет профессию.
В течение нескольких лет следует
обеспечить резкое изменение преподавательского состава в вузах и даже школах,
обеспечив приток свежих профессиональных людей, не имеющих формального
педагогического образования, но обладающих навыками практической
профессиональной деятельности.
Следует развенчать ценность
формального высшего образования, вернув понимание его необязательности.
Восстановить систему профессионального образования, ликвидировать значительную
часть вузов, не предоставляющих качественного образования, превратить оставшиеся
в систему подготовки людей, способных к творческому труду.
Увеличить финансирование системы
образования, качественно повысив его эффективность.
Осмыслить суть Болонской конвенции
и реализовывать ее в полном объеме и без искажений в той степени, в которой она
не противоречит изложенным выше рекомендациям.
Понятно, что оздоровление системы
образования само по себе сделает невозможным существование сегодняшней
российской бюрократии и потому неразрывно связано с глубоким и коренным
оздоровлением государства.
Оригинал этого материала
опубликован на ленте АПН.
