Эхо воюет с тенью
К написанию данного материала нас побудило интервью Председателя Совета начальников органов ФСБ РФ в Приволжском федерального округе генерал-лейтенанта Владимира Булавина, данное Нижегородскому телеграфному агентству.
Нас заинтересовал уже сам заголовок данного материала, являющийся ключевой цитатой из интервью Булавина: «Когда в стране объявлена война, то на борьбу с общим врагом должен подняться весь народ». Без сомнения, первоисточником данной фразы, служат слова, произнесенные в Москве министром обороны г-ом Ивановым сразу после недавних событий в Беслане. Он тоже сказал, что стране «объявлена война».
В СМИ уже была отмечена откровенная двусмысленность заявления министра обороны. Ведь именно он после захвата террористами «Норд-Оста» уже говорил, что против России начата война. И мы помним, что еще тогда какое-то время и народ, и власть жили в состоянии войны. Но затем привычные заклинания о «стабильности», «урегулировании ситуации в Чечне», пиршество духа на МТV и Музканале, бодрые реляции новостных выпусков вытеснили ощущение войны. Война при этом не закончилась, но ощущение исчезло. Даже откровенные пощечины, нанесенные стране 9 мая (убийство Ахмата Кадырова) и позже (теракты в Москве), не поколебали уверенности, что война как-то рассосалась.
Но вот прошло два года, и, согласно г-ну Иванову, война вновь оказалась у ворот.
Журналист К. Киселев вполне обоснованно поинтересовался: «Речь идет о разных войнах? Или об одной? Скорее всего, об одной. Но если стране было позволительно забыть о начале войны, то министр обороны должен был об этом помнить всегда, ибо сражается и защищает страну на военных фронтах он и его подчиненные».
По тому же поводу высказался журналист Ю.Крупнов: «Предположим, что два года назад наступил условный 1941-й год — но сейчас-то на дворе уже «43-й». Пора бы наступить «коренному перелому». Но пока Сталинград «они» устраивают нам, а не мы «им». Возникает неизбежное ощущение, что за патетичными декларациями силовиков не всегда стоит реальное понимание ситуации.
У нас, кстати, вызывает некоторые сомнения действенность и второго посыла, озвученного Владимиром Булавиным, сказавшим, что «…на борьбу с общим врагом должен подняться весь народ».
В данном случае первоисточником сказанных им слов стало послание президента Владимира Путина от 13 сентября, в котором также декларировалась необходимость народного единения. В частности президент сказал о необходимости работы по консолидации «всего гражданского общества».
Необходимость объединения очевидна, но совершенно непонятно, кто, с кем и против кого будет объединяться. И самое главное — как будем побеждать.
Рассмотрим по порядку. Во-первых, кому и с кем объединяться. Народ ведь тоже далеко не единообразная субстанция — он состоит из различных людей, а порой и противоборствующих партий. Буквально через несколько дней после трагедии в Беслане произошли масштабные скандалы в ГД РФ между фракцией «Единой России» и фракцией КПРФ. Они кардинально разошлись в понимании проблем терроризма и способов борьбы с ним. В Госдуме объединения не получилось сразу и всерьез. А это ведь не просто думское взаимное недопонимание — это и разлом в обществе. Тем более, что отсутствие в ГД РФ таких партий как СПС или «Яблоко» вовсе не говорит о том, что в стране нет людей разделяющих идеологии данных партий. А либералы, напомним, имеют свою точку зрения по поводу терроризма и борьбы с ним. Есть и другие точки зрения. Как их свести в одну?
Наконец, само понятие «гражданского общества», озвученное президентом, заставляет задуматься — а оно еще есть или уже не совсем? Ибо, если его нет или его все меньше, то нам и объединять будет нечего. А если оно есть, то почему так много разговоров о наступающей диктатуре? Наконец, если без централизма или даже некоего абсолютизма власти нам не обойтись, давайте тогда вообще не будем говорить о гражданском обществе. Иначе мы запутаемся окончательно.
Пусть Владимир Булавин, положа руку на сердце, скажет, способны ли, на его взгляд, объединиться в данный момент «единороссы» и коммунисты? Способен ли, наконец, он сам найти общий язык, ну, например, с Ириной Хакамадой? Или она не народ? Или им не о чем разговаривать?
Порождается некий разброд и разлад в обществе, в том числе, и вследствие непонимания другого момента — «против кого» объединяться.
Знаменательно, что взамен устаревшей мифологемы о «мировом терроризме» федеральными российскими СМИ запущена новая — о войне «Запада против России». Первым ее озвучил Михаил Леонтьев. Нижегородские журналисты тоже подпели в меру возможностей. Даже не выучив мелодию, как следует. Суть мифологемы в том, что «Россия начала усиливаться», и поэтому Запад ее «мочит».
Некоторые электронные СМИ пошли дальше и пунктирно обозначили несколько европейских стран, которые заинтересованы и возможно даже деятельно участвуют в деле ослабления России.
Однако данная мифологема сразу же провисла в воздухе. Некогерентность сознания правительственных политтехнологов подтверждает тот простой факт, что параллельно с выпадами в сторону абстрактного Запада, активно освещаются всевозможные международные встречи «по вопросам терроризма», организованные по итогам Бесланской трагедии. То есть, с одной стороны, есть «Запад», который «против нас» и желает нашей гибели и есть еще один «Запад», который за нас. Нет, пусть нам покажут пальцем, какой Запад за нас, а какой против, нам интересно.
Ясно, что «Запад», как враг, еще более расплывчат, чем «исламская угроза», неведомая Аль-Каида и «мировой терроризм» вообще.
Вот Владимир Булавин рассказывает о составе обезвреженной в Нижегородской области террористической организации «Хизб ут-Тахрир аль-Ислами»: «Если говорить о национальной принадлежности подозреваемых, то среди них — два иорданца, а также представители северокавказских республик России». Из чего делается следующий вывод: «Угроза международного терроризма — это не пустые слова».
Значит, мы понимаем «мировой ( = международный) терроризм» как террористические группировки, состоящие из людей разных национальностей? Но этого мало для определения. А если бы у нас в области действовала бандитская группа из трех стран СНГ — это был бы уже международный бандитизм?
Нет, так не годится.
Работают разведки всего мира, в том числе и российская разведка. Ну, пусть нам внятно объяснят, какие цели ставит перед собой международный терроризм. Отделите мух от котлет, Ирак от Афганистана, Чечню от Палестины, или докажите, что всё это вещи одного порядка. С кем именно мы воюем? И что хотят воюющие против нас? Они же чего-то хотят! Российская власть не спешит с ответом.
Наученные опытом «Норд-Оста», власти поняли, что говорить вслух о требованиях террористов нельзя: массы слишком активно настаивают на выполнении этих требований. После трагедии в Беслане власть старательно делала вид, что требований прекратить войну в Чечне (а также отпустить задержанных участников акции в Ингушетии) просто не было. Информация о том, что требования все-таки были, прошла по нескольким электронным СМИ, и, по большому счету, осталась незамеченной. Выпуски новостей РТР и ОРТ отрабатывали откровенный заказ сверху: у боевиков отсутствовали вопросы и претензии, они вообще были не в себе, ничего не хотели, собрали детей и издевались, даже не знали, что попросить у РФ.
Г-н Аслаханов озвучил всё это («у них не было требований!») через три дня после «освобеждения заложников» — и РТР преподнесло его откровения как «сенсационную новость». Мы идем по ложному пути оглупления противника. Мы нивелируем противника вообще, он теряет черты, расплывается в сознании граждан.
Противник, ты кто, ау? Мы знаем только то, что ты «международный» и кровожадный.
Нельзя воевать с тенью и победить.
Полномочный представитель Президента в Приволжском федеральном округе Сергей Кириенко попытался хоть как-то конкретизировать способ борьбы с противником. Не так давно он заявил, что нижегородская власть рассматривает борьбу с распространением наркотиков как составную часть борьбы с терроризмом. «Терроризм и наркотики — родственные понятия», — сказал Кириенко. По его мнению, терроризм и наркоторговля — близнецы-братья, ведь теракты финансируются, в значительной степени, за счет доходов от наркоторговли.
По всей видимости, данная точка зрения вполне обоснованна. От чего грустно вдвойне. Ибо только по официальным данным, в ПФО сегодня проживают 190 тысяч наркоманов. А с начала года их число увеличилось на 12 тысяч. Только по официальным данным! Неофициальное количество наркоманов, — как автору этих строк в личной беседе заявил представитель руководства Отдела по борьбе с нелегальным оборотом наркотиков в Нижегородской области, — превышает официальное в 3-5 раз.
На каждые новые 12 тысяч человек официальных наркоманов надо больше «дури» и «зелья». А насколько оборот повысится, если 12 тысяч умножить на 3 или 5!
Какой вывод по итогам этой нехитрой арифметики? Если мы с одним «близнецом» (наркомафия) не можем ничего поделать, значит и второй (терроризм) тоже чувствует себя нормально. В том числе и в нашей области. Мы, может быть, и ловим его за руку — за что искренняя благодарность ведомству того же Владимира Булавина, но уничтожить не можем.
Не имея возможности лишить терроризм спонсоров, мы пытаемся бороться с эффектом, порождаемым терактами.
В рассматриваемом интервью Вадим Булавин говорит о неверной, а порой и вредной работе средств массовой информации:
— Если бы по телевидению не были показаны и подробно разобраны действия спецслужб и террористов во время захвата заложников в Москве на Дубровке, террористы в Беслане действовали бы, наверное, иначе. И возможно, тогда бы операция по освобождению заложников прошла бы успешнее.
И далее:
— Что касается в целом информационной безопасности, нужно подумать, какую цель преследовали террористы. Не было же их конечной целью убить заложников и расстрелять школьников, цель была одна — поселить страх и панику в душах людей, показать слабость власти. За них эту задачу в некоторой степени выполнили СМИ, показав на весь мир, как убивают детей, как убивают заложников. Вольно или невольно СМИ способствовали конечной цели преступников. После событий в Беслане психологическая помощь нужна была не только тем, кто оказался участником печальных событий, но и тем, кто сидел перед телевизорами в Нижнем Новгороде, Арзамасе, Дзержинске…
Таким образом, согласно Булавину, не надо ничего лишнего описывать и показывать.
И тогда вновь само понятие объявленной войны рассосется? Страшно будет только тем, кто рядом. Остальным будет все равно, они же ничего не знают. Но решит ли проблему ограничение возможностей СМИ и прав граждан на реальную информацию? А не будет ли это первым шагом по ужесточению законодательства вообще?
Журналист К.Киселев по тому же поводу пишет следующее: «Имеем ли мы столько прав, что от их избытка мы можем смело отказаться? После 11 сентября в США также начались дискуссии о необходимости введения некоторых ограничений для обеспечения безопасности. Но стартовые позиции для ограничений были несколько иными. Вопрос ставился не о свободе передвижения, не о праве на получение информации, не о свободе слова и т.п., а всего лишь о возможности введения в стране общенационального удостоверения личности. Заметим, что и такая мера была расценена многими как существенное ограничение свободы.
С учетом наших, весьма слабых с точки зрения защиты прав человека стартовых позиций, любое новое ограничение означает очередной шаг к временам самиздата, кухонной оппозиции и т.п. Причем каждый следующий такой шаг, каким бы малым он не казался, приближает к этим временам быстрее, чем предыдущий. В результате общество, оказавшись заложником этих шагов, может уже не суметь выйти из подчинения их логике. Точно также велосипедист на треке обязательно должен ехать быстро, остановка грозит ему падением».
Мы уверены, что до тех пор, пока власть четко не осознала, с кем мы боремся, на каких условиях объединяемся, и, наконец, какие методы действенны в этой борьбе, ничего не получится.
Совершенно верно подмечено, что если общество является заложником непродуманной концепции борьбы с терроризмом, то появление реальных заложников почти неотвратимо.
