К геополитике «Санитарной империи»
В одной из недавних статей Егор Холмогоров пишет о формировании «нового «санитарного кордона» вокруг России», вполне справедливо говоря о том, что «даже в самом малом, урезанном варианте» наша страна всё же «остается Империей«, и полноценно сдерживать её спонтанное стремление к расширению «может только Империя«. Однако вывод, фигурирующий в статье, на наш взгляд, весьма дискуссионен и требует серьезного обоснования. По мысли Холмогорова, после «политического переворота на землях Лимитрофа в 2003 — 2004 годах», вопрос должен быть поставлен следующим образом: «когда и в каких конкретных политических формах произойдёт структурирование большинства (веделено нами — С.Х.) земель Великого Лимитрофа в единую (веделено нами — С. Х.) «Санитарную Империю», геополитической функцией которой будет изоляция «Острова России» от остальных цивилизационных платформ и, по возможности, размывание побережья «Русского острова»». «Не вполне ясным» автору видится лишь «центрирование этой империи». Нам же перспектива создания на всём (или на большей части) постсоветского лимитрофа единой «санитарной империи» представляется далеко не столь очевидной.
Империи создаются веками — веками напряжения центрированной государственной воли, подкрепляемой политико-экономической мощью. Не являются исключением и империи лимитрофные (Речь Посполитая, османская Турция и т.д.), частным случаем которых выступят империи «санитарные» (этот термин, вводимый Холмогоровым, представляется весьма удачным и точным), имеющие определенные исторические аналоги. Оформление «санитарных империй» также требует значительных хронологических интервалов, целых десятилетий. И, например, полноценной «санитарной империи» из «веймарской» Польши — Польши «от моря до моря», которая, по плану Пилсудского, помимо Украины, Белоруссии и Литвы должна была, в той или иной форме, интегрировать и остальные «прибалтийские пуговицы» (Латвию и Эстонию), до начала Второй мировой так и не получилось — в том числе и потому, что Варшаве не хватило на это ни времени, ни политико-экономических сил.
Весьма проблематично и единство постулируемой Холмогоровым «санитарной империи», отнюдь не ясны её территориальные рамки. И хотя проекты такого рода давно уже обсуждаются (ось ГУУАМ, Союз центрально-азиатских государств, транспортно-транзитный проект ТРАСЕКА), ни один из них не охватывает, да и не может охватить всё постсоветское пространство в целом по вполне объективным причинам цивилизационно-геополитического характера.
Массив «суверенных» (в том числе — непризнанных) постсоветских образований очень чётко дробится на три культурно-исторических и географических блока: 1. Страны на территории от Финского залива до побережья Чёрного моря. 2. Республики Кавказа и Закавказья. 3. Государства Центральной и Средней Азии. Если страны первого блока являются «мостами», «переходными тропами» от Европейской к Российской цивилизационной платформе, где только на землях Крыма российские и европейские культурно-исторические доминанты весьма существенно «разбавляет» примесь «афразийского» (исламского) элемента, то государства Кавказа — эталонно-«чистая» зона перехода от цивилизации российской к цивилизации афразийской, а в Центральной и Средней Азии к этим культурным типам «приправлено» влияние китайской (дальневосточной) и индийской (южноазиатской) цивилизаций. Сколько-нибудь плотная интеграция всех этих земель на базе какого-либо новоявленного «островка державности», расположенного в лимитрофной зоне, в русле «территорий-проливов», островка, «по определению» обреченного на неустанное размывание разгулом лимитрофных стихий, принципиально возможной не представляется.
Думается (и это подтверждает конкретный исторический опыт существования различных евразийских империй, в частности — России–СССР), что в единое геополитическое тело все вышеназванные земли могут быть собраны только внеположной им военно-политической силой, представляющей одну из выходящих на них цивилизационных платформ. Таковой на постсоветском пространстве в настоящее время выступает евро-атлантическая цивилизация, Запад, который вполне успешно монтирует «санитарный кордон» на границах современной «эРэФии». В принципе, этот «монтаж» может вестись целыми культурно-географическими блоками, в том числе — блоками, совпадающими с теми, которые выделялись выше. Каждый из них будет сдерживать трансграничные устремления России на соответствующем направлении, служить на нём своеобразной геополитической «пробкой», более эффективной, нежели отдельно взятые постсоветские государства. И задачу формирования этих блоков Запад может препоручить тем или иным странам, в данные потенциальные блоки входящим.
Однако о единой «санитарной империи» речи, по-видимому, быть всё-таки не может, можно говорить лишь о формах взаимодействия (по определению — антироссийской направленности) всех этих блоков или же отдельных их членов в той или иной комбинации. В Центральной и Средней Азии локомотивами прозападной «блокирации» могут выступить Казахстан и/или Узбекистан, на Кавказе и в Закавказье — Азербайджан и/или Грузия, на восточноевропейских пространствах — лишь нынешняя Украина.
К последнему вопросу обратимся подробней: думается, что образование антироссийского блока на территории от Балтики до Чёрного моря в настоящее время наиболее вероятно. Т.о., в отличие от Егора Холмогорова, мы говорим не о «всепостсоветской» «санитарной империи», а о «санитарной империи» на пространствах к западу от нашей границы. Каков, на наш взгляд, может быть территориальный состав данного образования, и почему его потенциальным лидером явится Киев, а не, скажем, Варшава, с её многовековыми устремлениями к обладанию балтийскими и черноморскими берегами? Безусловно, проект «Речи Посполитой» новейшего извода в настоящее время циркулирует наряду с другими геополитическими проектами (и отчасти конкурирует с ними). Однако представляется, что в нынешних условиях, когда, по словам бывшего президента Европейской комиссии Р. Проди, политика расширения ЕС «подходит к концу, по крайней мере, на время», для Польши гораздо более важной задачей является дальнейшая интеграция в Евросообщество и придание этой интеграции характера необратимого факта, нежели игра на лимитрофных пространствах в роли творца «санитарной империи», хотя полностью от этой игры она, конечно же, не откажется.
Европейские приоритеты просматриваются и во внешней политике прибалтийских стран, поэтому возможное участие в «санитарной империи» Литвы, Латвии и Эстонии также, вероятно, будет весьма ограниченным. Свою роль «санитарного кордона» по отношению к России все эти государства (а также Польша) способны выполнять (и уже выполняют) как специфическая часть ЕС и организации НАТО. Поэтому орбиту предполагаемой восточноевропейской «санитарной империи» могут составить Украина, Белоруссия (если от власти будет отстранён Лукашенко) и, по всей вероятности, Молдавия — страны, являющиеся аутсайдерами процесса интеграции в западное сообщество. Потенциальным лидером и инициатором сколачивания этой «санитарной империи» после победы Ющенко и выступит Киев: Кишинёв тяготеет к Бухаресту, а Белоруссия — «родная сестра» России. В то же время Украина, рвущаяся в ЕС, может быть использована (и уже используется) Западом в качестве противовеса и восточноевропейской альтернативы Москве. Вполне вероятно, что после возможного ( и уж никак не добровольного) ухода со своего поста Лукашенко, Киев, родина «оранжевой революции», станет «центром притяжения» для совершившей какую-нибудь «картофельную революцию» Белоруссии, и в перспективе подомнёт под себя Приднестровье, зажатое между прорумынской Молдовой и лентой украинской границы. Также возможно достаточно тесное блокирование Киева со странами Закавказья, но здесь, по всей вероятности, следует говорить не о единой «санитарной империи», а о весьма условной «санитарной конфедерации».
Т.о., вполне возможно образование локальной (а не «всепостсоветской«) «санитарной империи» с центром в Киеве, «империи», которая и территориально, и по своей геополитической роли станет постмодернистским вариантом Великого княжества Литовского (до Люблинской унии) без собственно Литвы. Или же новым изданием Киевской Руси, которая в дальнейшем будет предъявлять претензии на земли современной России и станет (а по сути, уже стала) очагом тяготения для тех, кто недоволен Москвой и устремлен к Западу, то есть «моделью для сборки» «другой России», «России-2», о которой и писал Егор Холмогоров.
Оригинал этого материала опубликован на ленте АПН.
