Кризисные слова и дела
“И так по плодам их
узнаете их”
(Матф.7:20)
Угрозы, перед которыми оказалась сегодня Россия, чрезвычайно серьезны. По
какому сценарию будут развиваться события. во многом будет зависеть от действий
власти. К сожалению, с каждым днем становится все более очевидным, что кризис
выявил фундаментальное несоответствие между сложной реальностью современного
мира и той философской основой, на которой построена доктрина реформ и
стратегия действий российской власти. Методология мышления и принятия
принципиальных решений верхнего эшелона настолько неадекватна, что власть с
большой вероятностью может привести Россию к катастрофе, совершенно не
оправданной ресурсными возможностями страны.
Сегодня перед нами — срочная и чрезвычайная проблема национальной
повестки дня. Она должна быть рассмотрена на уровне, который проходит
выше идеологических, политических и даже социальных барьеров. За последние
несколько месяцев В.В.Путиным и близкими к нему чиновниками высшего звена был
сделан в связи с кризисом ряд важных заявлений, которые могут служить знаками
того, как власть предполагает организовать прохождение России через кризис. Эти
заявления часто туманны и внутренне противоречивы, как и вся совокупность
заявлений «команды Путина» в течение предыдущих восьми лет. Попробуем разобраться,
какие пункты повестки дня они обозначают.
Остров стабильности или исчерпанность модели?
С сентября 2008 г. Россия втягивается в мировой экономический кризис,
пусковым механизмом которого стал финансовый кризис в США. Уязвимость перед
мировым кризисом России обусловлена прогрессирующей деградацией, начиная с 1991
года, защитных механизмов российского хозяйства. Защиты, которые выстраивались
в финансово-экономической системе СССР начиная с 20-х годов прошлого века, были
демонтированы в ходе реформы девяностых, а новые созданы не были. В результате
экономика России утратила кризисоустойчивость. Но Правительство этого как будто
не замечало, рассуждая о защищенности экономики Стабилизационным фондом и
постоянно ведя разговоры о вступлении в ВТО.
Некоторые признаки назревающего в США и Западной Европе кризиса финансовой
системы стали явными еще в 2004-2005 гг., и ряд российских экономистов
предупреждали о том, что в этот кризис будет вовлечена Россия, за 90-е годы
крепко «привязанная» к этой системе. Но ни многочисленные объективные
показатели, ни предупреждения аналитиков правительством во внимание не
принимались, и Россия представлялась «островом стабильности». Начавшийся в
сентябре 2008 г. кризис оказался для российского общества полной неожиданностью.
Вплоть до конца лета 2008 г. прогнозы состояния российской экономики
оставались радужными, хотя основные параметры финансового кризиса в США
определились еще в 2007 г., а с мая 2008 года нерезиденты стали выводить свои
активы из России. На конец 2008 г. эксперты ВТБ прогнозировали значение индекса
РТС на уровне 3000 пунктов. На 19 мая 2008 года этот индекс достиг отметки в
2498,1 пункта, на 26 декабря — 644,5 пункта, снизившись на 74,2%. Масштаб
ошибки таков, что если отбросить предположение о тотальной недобросовестности
финансовых аналитиков, приходится признать их сообщество абсолютно
несостоятельным в выполнении профессиональной функции.
Безосновательно оптимистическими были заявления о ближайших перспективах
российской экономики, сделанные высшими руководителями России на ХII
Международном Санкт-Петербургском экономическом форуме (6-8 июня 2008 г).. На
пленарном заседании Форума Д.А.Медведев заявил: «В мире уже обозначились
новые центры экономического развития. И Россия — это один из них,
поэтому она намерена участвовать в формировании новых общих правил игры
на мировом рынке. Поэтому уже в ближайшее время будет принят план
превращения российской столицы в мировой финансовый центр, а рубля — в
одну из ведущих резервных валют». Это было сказано за два месяца до начала
обрушения российского фондового рынка.
Поражает несогласованность заявлений власти и уход об объяснения
методологических оснований для смены программных установок. В интервью
агентству «Блумберг» 27 января В.В.Путина спросили о планах создания
региональных и резервных валют. Он ответил: «Вот сейчас много говорят об
экономической многополярности, имея в виду, прежде всего, возможность создания
других, кроме доллара и евро, резервных валют… Это очень длительный процесс,
может быть, это и произойдет, но это требует много времени — 15, 20, 25 лет, я
не знаю».
Это говорит о том, что летом 2008 г. сообщество экономических экспертов
правительства давало высшему руководству страны совершенно ложную информацию о
том, что происходит в мировой финансовой системе и в российской экономике.
На Петербургском Форуме иностранным гостям «представили» Международную
товарно-сырьевую биржу, которая будет работать в Санкт-Петербурге. Как заявил
первый вице-премьер правительства В.Зубков, она может стать базой для создания
в России мирового финансового центра. А глава Минэкономразвития Э.Набиуллина
сказала, что первые контракты по нефтепродуктам на биржу в Санкт-Петербурге
выведут уже в августе, а до конца года должны опробовать торги нефтью. Прошло
всего несколько месяцев, и министр делает заявление, принципиально
несовместимое с этими планами. 19 ноября 2008 г. РИА «Новости» сообщает: «Мировой
экономический кризис, который только разворачивается, показал исчерпанность
модели роста российской экономики, которая у нас была в предыдущие годы», —
заявила глава Минэкономразвития РФ Эльвира Набиуллина на заседании Госдумы».
Итак, модель роста (!) российской экономики в 1991-2008 гг. исчерпана. нужна
замена этой модели, но никаких осязаемых признаков такой замены нет!
Власть и собственники против большинства населения
Итак, еще летом 2008 г. сама возможность кризиса в России официально
отвергалась. В сентябре кризис разразился. На открытии Х съезда «Единой России»
20 ноября 2008 г. В.В.Путин сказал: «Сегодняшний мировой кризис — с учетом его
масштаба, как вы знаете, подобен стихии. В рамках давно созданной и действующей
мировой финансовой системы его, как и природное бедствие, предотвратить было
невозможно. Но что мы могли и должны были сделать — то, что делают все правительства
развитых стран, — мы должны были предвидеть подобное развитие событий. И
заранее должны были принять меры, чтобы пройти через кризис максимально
безболезненно, без больших потерь. И можно с полным основанием сказать, что мы
не растратили впустую время».
С последней фразой согласиться невозможно. А две предпоследние фразы не
завершаются выводом. «Мы должны были предвидеть подобное развитие событий» —
но… не предвидели! «[Мы] заранее должны были принять меры, чтобы пройти через
кризис максимально безболезненно, без больших потерь» — но… не приняли!
Вся логика экономической и социальной реформы была подчинена утопии
«преображения» России путем полного раскрытия Западу и «возврата в
цивилизацию». В.В.Путин сказал: «Россия стала частью мировой экономики, и это
неплохо. Но сегодняшнее событие [кризис] — это и плата за то, что мы так
стремились стать частью этой мировой экономики».
Но можно ли представить себе Россию последних 300 лет как хозяйственную
систему, которая не была «частью мировой экономики»? Это по меньшей мере
странная метафора. За последние два десятилетия Россия изменила лишь способ
своего вхождения в мировую экономику. Именно этот новый способ вхождения
В.В.Путин называет «неплохим». Однако «неплохим» он оказался лишь для
незначительного меньшинства населения России, плата же за вхождение — в виде
кризиса и социального бедствия — легла на то большинство, которое его не
желало. В.В.Путин образно определил эту ситуацию так: «За что боролись, на то и
напоролись». Но на фундаментальный вопрос о том, зачем надо было «бороться» за
право участвовать в чужих кризисах, большинство не получило от правительства
внятных объяснений.
В интервью агентству «Блумберг» В.В.Путин сказал: «Российская экономика
является открытой, мы ввели 1 июля 2007 года правила, полностью либерализующие
финансовый рынок, и мы сохраняем этот режим, несмотря ни на какие финансовые
сложности. Мы к иностранным инвесторам будем относиться так же, как и к своим
собственным, как к родным».
Каковы результаты такой открытости? Примером могут служить ее последствия
для одной из крупнейших горно-металлургических компаний России — «Евраз Груп»
(41% ее акций принадлежит Р. Абрамовичу). Она зарегистрирована в Люксембурге,
формальным собственником 76% акций является фирма «Lanebrook» (Кипр), бумаги группы
«Евраз» торгуются на Лондонской бирже и не имеют хождения в России. В мае 2008
года капитализация группы «Евраз» составляла 46,12 млрд. долл., а
после 19 ноября составила 1,95 млрд. Огромный кусок промышленной
собственности России — большой комплекс стратегических системообразующих
предприятий — в результате спекуляций на Лондонской бирже потерял за полгода
95,8% своей стоимости.
Можно ли после этого сказать, что «Россия стала частью мировой экономики, и
это неплохо»? Частью мировой экономики стало достояние России, превращенное в
акции Абрамовича. А после того, как его там обобрали, российское государство
берет его на содержание за счет всего населения. В ноябре 2008 г. «Евраз Груп»
получила через ВТБ кредит в сумме около 10 млрд. рублей. Как в этом, так и в
других случаях государственная финансовая поддержка оказывается корпорациям,
собственники которых перед этим перевели в виде дивидендов огромные суммы
оффшорным компаниям, фактическими владельцами которых они являются. Так,
«Русал» получил помощь от государства в размере 4,5 млрд. долл., хотя за два с
половиной года выплаты дивидендов собственникам «Русала» составили 7,8 млрд.
долларов.
Крупные собственники предприятий России имели достаточно средств, чтобы
расплатиться с кредиторами, но затребовали помощи от государства. Так
называемые «эффективные» собственники полагают, что их капиталы не
предназначены для того, чтобы «работать» в России. Как воспитало их
государство, наделившее собственностью? Может ли страна преодолеть кризис с
таким «бизнесом»?
Вот символическая мелочь ноября 2008 года. Лондонский суд описал и
обнародовал имущество Абрамовича. Многомиллионные виллы и особняки, на верфи
Германии готовится к спуску самый крупный в мире корабль в частной
собственности — яхта длиной 200 м. И заявление Абрамовича о том, что «его не
волнует мнение обывателей в России». В одной фразе — целый манифест.
Страна фактически находится в состоянии экономической гражданской войны
собственников капитала против населения, и государство в этой войне, вопреки
своим заявлениям — полностью на стороне собственников.
В плену иллюзий
На встрече с активом «Единой России» 25 сентября 2008 г. В.В.Путин сказал:
«Россия подошла к этому кризису окрепшей, с большими резервами, с хорошо и
эффективно работающей экономикой… Достаточно стабильная политическая и
социальная ситуация говорят о том, что мы чувствуем себя уверенно».
Чрезмерный оптимизм этого утверждения можно объяснить лишь желанием
подбодрить соратников по партии. Но с логикой его нельзя согласиться. Если
взять динамику сотни главных натуральных показателей и применить к ним
общепринятые критерии, то придется признать, что «Россия подошла к этому
кризису» в состоянии глубокой и быстрой деградации главных систем страны:
техносферы (материально-технической базы производства и социальной сферы),
кадрового потенциала (здоровья, квалификации и мотивации работников) и
общественного сознания (мировоззрения, навыков рационального мышления, норм
морали).
Но жесткими натуральными показателями правительство России не пользуется.
Иначе пришлось бы объяснять, например, почему после приватизации
нефтедобывающей промышленности новые собственники умудрились снизить
производительность труда в четыре (!) раза.
После 2000 года в России стал широко применяться туманный показатель ВВП,
отражающий не столько реальную экономику, сколько движение денег. В интервью
газете «Фигаро» 13 сентября 2008 г. В.В.Путин сказал: «Россия развивается
быстрыми темпами. В 2003 году я говорил о том, что мы в качестве среднесрочной
цели ставим перед собой удвоение валового внутреннего продукта. И мы
действительно эту цель достигаем: в конце 2009 года, при других подсчетах, в
первом квартале 2010 года эта цель будет достигнута».
Нет смысла гадать, в каком квартале и какого года «эта цель будет
достигнута». Она была поставлена в момент аномального роста цен на нефть, когда
ВВП «надувался» нефтедолларами. Корректно рост ВВП выражается индексом,
очищенным от влияния цен (при пересчете стоимости произведенных товаров и услуг
в постоянные цены года, взятого за точку отсчета). Об удвоении такого ВВП пока
и речи не идет. Лишь в начале 2008 г. он наконец-то достиг уровня 1990 года. К
концу 2007 г. индекс ВВП превысил уровень 2004 года на 23,5%, в 2008 г. рост
затормозился, а в 2009 г. ожидается спад ВВП, особенно значительный в
обрабатывающей промышленности. Значит, и по этому, для России
малоинформативному, показателю темпы развития нашей экономики никак нельзя
назвать быстрыми. Зачем же в момент кризиса, когда требуется трезвый взгляд и
предельная сосредоточенность, тешить себя пустыми иллюзиями?
Когда В.В.Путин давал интервью агентству «Блумберг», его попросили
прокомментировать тот факт, что «с августа прошлого года из России «утекли» 270
млрд. долларов». Ответ был таков: «Это связано с так называемым спекулятивным
капиталом или с портфельными инвестициями: они приходят в экономику,
рассчитывая получить быструю прибыль, и так же быстро уходят… Мы здесь не видим
ничего страшного. Но что важно и на что я хотел бы обратить ваше внимание —
ваше и наших потенциальных инвесторов — мы считаем, что отток капитала в данном
случае способствовал бы росту доверия, потому что мы не ограничили вывод
капитала и не намерены это делать в будущем».
Как надо понимать это заявление? Отток такой массы спекулятивного капитала
обрушил российский фондовый рынок. С 19 мая по 7 ноября 2008 года потеря
капитализации российских предприятий составила 1 трлн. долларов или около 84%
российского ВВП. Это обесценило бумаги, под залог которых российские
предприятия брали кредиты, поставило на грань разорения множество банков,
привело к резкому спаду производства в ключевых областях промышленности России
и крупным увольнениям офисного и производственного персонала. Но глава
правительства в этом «не видит ничего страшного»! Каковы же у правительства
критерии различения того, что полезно и что страшно для экономики?
Если в крахе фондового рынка «нет ничего страшного», следовательно, в его
существовании не было ничего полезного. Зачем тогда вообще было создавать в
России фондовый рынок? Зачем было открывать Россию спекулятивному капиталу,
который без всяких усилий в четыре раз снизил рыночную стоимость акций
национальных предприятий? Сегодня выброшенная на мировой рынок без всякой
защиты промышленная собственность России уходит за бесценок. И это — дело рук
правительства последних десяти лет. Если произошла ошибка, ее нужно признать и
попытаться исправить. Оценка же «ничего страшного» означает, что правительство
не собирается сворачивать с этого гибельного пути.
Мировая пресса называет нынешний кризис «кризисом доверия». А нас глава
правительства уверяет, что совсем наоборот — бегство из России 270 млрд.
долларов способствует росту доверия. Нас обобрали, но «мы не ограничили вывод
капитала и не намерены это делать в будущем». Трудно расценить это иначе, как
приглашение обобрать нас еще и еще раз.
В.В.Путин даже специально подчеркнул 4 декабря: «Мы не собираемся никак
ограничивать те либеральные правила ввоза и вывоза валюты, и денег вообще, которые
мы ввели еще с 1 июля 2007 года, когда полностью перешли к либерализации
валютного рынка». Но ограничения на вывоз валюты — обычная мера в момент
кризиса, тем более, если национальная финансовая система слаба (как это имеет
место в России). Разве кризис не изменил положение по сравнению с 1 июля 2007
года?
Воистину либеральное усердие нашего правительства превозмогает рассудок!
Оглянуться на дела свои
Предвидение, необходимое для защиты от кризисов и их преодоления, невозможно
без рефлексии — регулярного анализа собственных решений действий.
Но именно рефлексия исключена из интеллектуального арсенала нынешней власти
России.
В.В.Путин так представляет генезис российского кризиса: «Кризис начался в
Соединенных Штатах, которые, по сути, в результате своей финансовой и
экономической политики довели до кризиса и «заразили» этим кризисом экономики
практически всех ведущих стран мира». Но хорошо известно: чтобы не заразиться,
надо соблюдать элементарные правила гигиены — мыть руки и не заводить вшей в
голове. А российское правительство само всеми средствами экономической,
социальной и культурной политики старалось навязать России «американскую
заразу». Сегодня разница в том, что США и Западная Европа, «заболев», включили
аппарат рефлексии и критического мышления, а Россия — нет.
Публично кается бывший глава ФРС США Алан Гринспен, непререкаемый
экономический авторитет западного мира последних двадцати лет. Теперь он
признает, что недооценивал создающиеся риски и слишком верил в возможности
свободного рынка оценивать риски лучше государства. Он говорит о том, что
происходящее сейчас в мире перевернуло его понимание о том, как вообще
функционирует рынок.
Крупная консервативная газета Guardian опубликовала манифест, в котором
представлен список политиков, экономистов, бизнесменов и организаций, которые
выработали и реализовали доктрину, непосредственно приведшую к нынешнему
кризису. Сам этот список и «рейтинг» виновников есть своеобразный образ
структуры кризиса, его наглядная модель. В тексте выражена важная мысль о том,
что нынешний кризис — это не явление природы, а созданная человеческими руками
катастрофа, «и все мы в этом отчасти виноваты». (Тут нельзя не отметить
контраста с представлением В.В.Путина о кризисе как «природном бедствии»,
подобном стихии. Такая натурализация кризиса, естественно, не побуждает к
анализу собственных действий). Первым в списке «виновников» кризиса,
опубликованном в «Guardian», стоит экс-глава ФРС США Гринспен, который «повинен
в том, что позволил расти ипотечному пузырю вследствие низкой процентной ставки
и недостатка регулирования в области ипотечных займов». Затем идут Билл
Клинтон, Джордж Буш, премьер-министр Великобритании Гордон Браун, директора
крупнейших финансовых учреждений США и Великобритании, Сорос, Баффет и Джон
Полсон.
Можем ли мы представить себе, чтобы в солидной российской газете был
опубликован список министров и президентов, виновных в катастрофе середины 90-х
годов, дефолте 1998 года и в нынешнем кризисе? Можем ли мы представить, чтобы
Чубайс или Греф покаялись в своих ошибках и заблуждениях, извинились ну хотя бы
перед стариками? Ответ очевиден. В мышлении наших министров и президентов
исключена функция анализа их прежних решений и действий, программа «рефлексия»
просто стерта из их сознания, как удаляются ненужные программы из компьютера.
Считается, что глубина рефлексии зависит от степени образованности человека
и развитости морального чувства. Но в нашем случае — не до глубины. Аномальная
система российской власти начисто лишена рефлексии.
Один президент может вопреки хорошо известным статистическим данным сказать
об урожае зерновых в 85 млн. т, что это «рекордный урожай, каких не было в
советские годы». Другой президент может сказать: «В 2007 году были достигнуты
лучшие показатели рождаемости за последние 25 лет, то есть даже за советский
период, который мы считали относительно благополучным и хорошим». Это притом,
что в 2007 г. рождаемость составила 11,3 на 1000 человек, а в 1983 г. — 17,5. В
Послании 2007 года В.В.Путин сказал: «За весь советский период было построено
30 атомных энергоблоков. За ближайшие же 12 лет мы должны построить 26 блоков».
Слава рыночной экономике! Фраза про «весь советский период» звучит так же, как
если бы Брежнев похвастался: «Мы за 12 лет построили 30 атомных энергоблоков, а
царская Россия за 300 лет династии Романовых — ни одного. Вот вам преимущества
социализма!»
Бытие России как течение истории не ощущается ни готовящими подобные тексты
экспертами, ни первыми лицами. Из памяти стираются даже их собственные
«великие» планы и идеи. Никто не вспоминает, что вступая в должность в 2000 г.
Путин ставил задачу довести уровень инфляции до трех процентов. Забыта
начинавшая новый этап нашей истории «программа Грефа», не вспоминают о
программе «борьбы с бедностью». Не увидели мы отчетов о реализации
«национальных проектов» — хотя бы в виде четырех брошюрок.
Но вернемся к нынешнему кризису. Как известно, рыночная реформа 90-х годов
потребовала предварительной идеологической обработки населения с целью слома
всей системы потребностей «советского» типа. Большие культурные средства
и пропагандистская машина были брошены на то, чтобы ориентировать массы, в
первую очередь молодежь на самое примитивное потребительство, искривить
трудовую мотивацию, привить презрение к отечественному производству. Результат
известен — Россия стала прикована к импорту.
После 1998 г. стране была нужна большая восстановительная программа
мобилизационного типа (с «отложенным вознаграждением»). Но мобилизована
оказалась жажда потребительства. Новая властная команда решила продолжить
программу стимулирования «потребительского спроса». В декабре 2000 г.
В.В.Путин, выступая перед студентами Новосибирского университета, сказал, что
без качественной и дешевой зарубежной продукции «мы все вымрем, как динозавры».
Результаты этого стратегического решения были таковы. По сравнению с 2000
годом в 2007 году: импорт транспортных средств вырос почти в 10 раз, с 10,6 до
101,8 млрд. руб.; импорт продовольствия вырос с 7,4 до 27,6 млрд. руб.; оборот
розничной торговли возрос с 2,35 до 10,85 трлн. руб.; сумма заемных средств,
полученных населением, выросла в 73 раза, с 44,7 до 3242,1 млрд. руб. К ноябрю
2008 г. кредиты банков физическим лицам составили 4,1 трлн. долларов.
Искусственное создание в России, разоренной реформами 90-х годов, потребительского
бума, не обеспеченного ни материальными, ни финансовыми ресурсами, имело
огромные последствия. Банкам были созданы соответствующие условия для
бесконтрольной выдачи кредитов, не обеспеченных ни собственными, ни
привлеченными средствами. Для этого они заимствовали деньги за рубежом и сами
спекулировали валютой и ценными бумагами. На 1 апреля 2008 года внешний долг
российских банков достиг 171,4 млрд. долларов. Когда мировые биржи рухнули,
российские банки оказались на мели, купленные ими бумаги обесценились, отдавать
долги им было нечем, и государство было вынуждено их спасать за счет населения.
Золотовалютный запас России начал быстро сокращаться.
Потребительская лихорадка, которой заразило России правительство, стала
тяжелой социальной и мировоззренческой болезнью, которая будет иметь
долгосрочные последствия. В сельскохозяйственных организациях России число
тракторов сократилось в три раза, при этом импорт легковых автомобилей возрос
до 2 млн. в год. Соотношение числа произведенных в России легковых автомобилей
и тракторов, которое поддерживалось на постоянном уровне до 1992 года,
подскочило почти в 30 раз. После начала реформ в 1992 году произошла смена
вектора промышленной и социальной политики в России. Началось, а с 2000 г.
пошло с ускорением, скольжение к нынешнему кризису.
Выработать рациональную стратегию преодоления этого кризиса невозможно без
анализа совокупности главных решений, принятых с начала 90-х годов, и без
принципиального пересмотра доктрины реформ.
Это надо было делать вчера
Неадекватен вызовам кризиса дискурс власти — «язык» в широком
смысле слова. Она выработала особый стиль представления проблем, который
состоит в том, что высшие руководители обращаются в пространство с упреками в
том, что не решены актуальные задачи, находящиеся в сфере именно их
компетенции. В начале десятилетия это воспринималось как упреки в адрес
прежнего режима. Кому сегодня адресуются упреки в том, что правительство не
выполнило своих обязательств — большая загадка.
Выступая в Совете Федерации 16 июля 2008 года, В.В.Путин сказал: «Мы
сталкиваемся с совершенно уникальной ситуацией, когда определенный объем
строительных, инженерных работ в России стоит в разы дороже, чем у наших
соседей в Европе. Хотя у нас по многим параметрам составляющие этих работ
являются более дешевыми. Я уже не говорю про рабочую силу, но и электроэнергия,
и земля, и даже вода и другие ресурсы… Все намного дешевле. А конечный
результат получается дороже. Что это такое? … Вот этому нужно положить конец».
Насколько абсурдная ситуация сложилась на рынке жилья, всем в России
известно. Депутаты были вправе ожидать, что глава правительства объяснит им,
почему оно безучастно наблюдало, как вызревала эта аномалия, и изложит
выработанные правительством альтернативные подходы к ее исправлению. Вместо
этого они услышали жалобы на устроенные неизвестными силами безобразия. При
этом рассуждения власти о строительстве жилья опираются на данные из
неизвестного источника. Так, 4 декабря 2008 г. в программе «Разговор с Владимиром
Путиным» его попросили «пояснить проблему приобретения жилья по программе
«Государственные жилищные сертификаты», в частности, вопрос о приведении
сертификата в соответствие с рыночной стоимостью жилья.
В.В.Путин дал такой ответ: «Мы в первой половине года повысили стоимость
этих сертификатов и сегодня это … для Москвы и Петербурга — примерно 34800
рублей… Средняя стоимость одного метра жилой площади по стране — 28 тыс. Так
что сертификат, в принципе, наполнен реальными деньгами. Справедливости ради,
должен сказать, что для Москвы и Петербурга — 34 тысячи, но реальная стоимость
в Москве и Петербурге больше — это примерно 42-44 тысячи… Для Петербурга мы уже
сегодня договорились практически с администрацией города о том, что разницу
между 34 тыс., заложенными в сертификат, и 42-мя, а столько стоит в Петербурге
в среднем 1 кв. метр жилья, администрация города будет гасить за свой счет».
В действительности, по данным Ассоциации
Строителей России, средняя цена предложений на первичном рынке жилья в
России в сентябре 2008 г. составила 45,7 тыс. руб. за 1 кв. м, на вторичном —
48,4 тыс. Стоимость жилья в Москве и Петербурге была не 42-44 тыс. руб., а
намного больше. На 15 декабря 2008 года цена 1 кв.
м на первичном рынке составляла в Москве 145,2 — 152,5 тыс. руб., а в Петербурге
76,2 — 85,8 тыс. руб. Разница слишком велика, чтобы
не обратить на нее внимания.
Выступая 20 ноября 2008 года на съезде партии «Единая Россия» В.В.Путин
сказал: «Сейчас нужно вплотную заняться эффективностью экономики, улучшением её
инфраструктуры». Почему сейчас? Сейчас надо пройти через кризис с
наименьшими потерями, даже пожертвовав эффективностью экономики. А вот почему
этим не занялись вплотную в спокойные и тучные 2000-2008 годы, следовало бы
объяснить. Почему в эти годы шла деградация инфраструктуры и производственной
базы, а в страну сплошным потоком шли трейлеры с дорогими иномарками? Ведь
финансовые и материальные потоки — прямое следствие той экономической,
социальной и культурной политики, которую проводило правительство.
Аналогично и следующее указание В.В.Путина: «Нам необходимо опережающее,
инновационное развитие. Россия должна укрепить свою роль в качестве одной из
крупнейших экономик мира». Лозунг о переходе к инновационному развитию был
выдвинут в 2001 г., над его доктриной работали эксперты. Но за семь последующих
лет для этого не было сделано абсолютно ничего, а деградация
научно-технического потенциала шла в том же темпе, что и в 90-е годы. Никаких
попыток разобраться в ситуации предпринято не было. Слова остались словами.
Вот еще одно утверждение В.В.Путина: «Финансовый и экономический мировой
кризис нам в известной степени даже немного помогает. Почему? Потому что
заставляет нас действовать более рационально, заставляет нас применять новые
технологии, заставляет оптимизировать производство, повышать качество
персонала, заниматься переподготовкой кадров». Разве не дико слышать от главы
правительства, что до кризиса у правительства не было мотивов «действовать
рационально, применять новые технологии, оптимизировать производство, повышать
качество персонала, заниматься переподготовкой кадров»?
На съезде партии «Единая Россия» В.В.Путин сказал: «Сегодня нам необходимо
решать вопрос кредитования отечественных компаний и предприятий — практически
полностью за счёт собственных финансовых ресурсов. Все возможности для этого
есть. Национальные сбережения в России находятся на достаточно высоком уровне.
Отечественная экономика генерирует большой объем доходов».
Все сказано правильно, но почему вопрос кредитования отечественных предприятий
за счёт собственных финансов назрел только «сегодня»? Почему все последние годы
при избытке денег в казне им не давали кредитов в России, а отсылали к
зарубежным банкам? В результате к 1 июля 2008 г. внешний долг России составил
527,1 млрд. долларов, из них на банки и корпорации пришлось 492,4 млрд. Долги
надо отдавать именно в тот момент, когда промышленность и финансовая система
России переживают кризис.
Вспомним, как экономисты правительства и даже министры объясняли, почему
деньги от продажи нефти надо хранить за границей и не вкладывать в
отечественную экономику. «…стабилизационный фонд нужно инвестировать вне
пределов страны для того, чтобы сохранить макроэкономическую стабильность
внутри страны. Как это не парадоксально, инвестируя туда, мы больше на этом
зарабатываем. Не в страну!», — говорил Г.Греф. Именно такой и была политика
правительства. Что же мы слышим теперь?
13 октября 2008 г. В.В.Путин заявил: «Многие наши предприятия кредитовались
за рубежом. Сейчас этот механизм практически не работает. А сроки исполнения
обязательств по погашению задолженности наступают. Мы должны предложить нашим
компаниям альтернативные — внутренние — источники рефинансирования ранее
полученных иностранных займов. И тем самым защитить активы российских предприятий
от распродажи по явно заниженным ценам».
Это полностью противоречит заявлениям Грефа, они несовместимы по своему
смыслу. Получается, что правительство меняет свой курс на 180°, ни словом не
объяснив позиции своих министров и экспертов!
Стерилизация денег в иностранных банках, внешние заимствования и спекуляции
валютой и ценными бумагами заставили государство расплачиваться за все эти
игры. В результате накопленный за несколько лет золотовалютный резерв стал
быстро таять. В начале августа 2008 г. он составлял 598 млрд. долларов, а 12
декабря 2008 г. 435,4 млрд. К концу января 2009 г. истрачена треть резервов.
Для сравнения надо сказать, что в Китае, где банки в основном остаются
государственными и им запрещено спекулировать валютой, международные резервы
выросли за 4-й квартал 2008 года на 45 млрд. долл.
Ситуация усугубляется тем, что «деньги российского Правительства»,
переданные банкам для срочного кредитования предприятий (5 трлн. руб)., до
адресатов не дошли. Банки использовали их для валютных спекуляций. 31 октября
2008 года мы снова слышим от В.В.Путина суровые упреки: «Повторю — российские
деньги должны работать в России. А любой ведомственный корпоративный
экономический эгоизм должен жестко пресекаться. Должны жестко пресекаться попытки
направить на валютный рынок и вывести из страны средства, которые мы выделяем
на поддержку реального сектора российской экономики».
И опять возникает вопрос: почему валютные спекуляции деньгами, выделенными
на поддержку реального сектора, «должны жестко пресекаться», но не пресекались?
Почему глава правительства, который и должен был обеспечить надежную доставку
денег адресатам, рассуждает, как повар, увещевающий кота Ваську в басне
Крылова?
Насколько безнаказанно чувствуют себя в России спекулянты, говорит такое
сообщение прессы: «Вице-премьер Сергей Иванов недавно предупредил, что
800-миллиардный гособоронзаказ на 2008 год может быть сорван, поскольку
предприятия оборонно-промышленного комплекса испытывают острую нехватку
оборотных средств. Накачанные государственной ликвидностью банки подняли ставку
по кредитам для оборонных предприятий до 18–20%, но затягивают рассмотрение
заявок на получение денег даже под такие проценты, и выдают кредиты не более
чем на месяц. Таким образом, получив немалые государственные средства, банки
стали ими спекулировать, а высокие ставки и краткосрочность кредитов — это для
того, чтобы больше средств использовать для закупок валюты».
У красной черты
Выше говорилось о том, что руководство страны долго тянуло с признанием кризисных
явлений в экономике России, упустив драгоценное время. Но и столкнувшись с
очевидными проявлениями кризиса, оно продолжало недооценивать порождаемые им
угрозы. В интервью телеканалу «Блумберг» В.В.Путин говорил о кризисе: «Это не
ситуация 10-летней давности, когда мы оказались абсолютно обезоруженными и
нищими. Это совершенно другая ситуация, хотя, конечно, трудности есть, и мы об
этом прямо и честно говорим в стране».
Этот взгляд представляется ошибочным. Как ни тяжело было потрясение,
вызванное финансовым кризисом 1998 г., Россия его сравнительно легко выдержала
потому, что еще велики были резервы, унаследованные от СССР. Это, прежде всего,
резервы квалифицированных кадров, производственных мощностей и вообще основных
фондов. Сейчас эти резервы практически полностью исчерпаны. Динамика главных
показателей, характеризующих кадровый и технический потенциал экономики,
свидетельствует о крайней степени износа всех больших систем. Уже нет тех
простаивающих мощностей и того контингента рабочих и инженеров старой школы,
которые обеспечили быстрый выход из кризиса 1998 года. Не был тогда еще
раскручен до такой степени и маховик потребительства, который разложил общество
и резко снизил его мобилизационные возможности.
Кроме того, в 1998 году российская экономика не несла той нагрузки валютного
долга, которая сегодня нейтрализует весь эффект девальвации рубля. В тот момент
девальвация моментально привела к быстрому росту отечественного производства, а
сегодня наблюдается его прогрессирующий спад. Трудно ожидать и массового
импортозамещения, поскольку китайский ширпотреб все равно будет дешевле
отечественного.
В.В.Путин с оптимизмом отвечает американскому репортеру: «Мы имеем
возможность выполнять все наши социальные обязательства, взятые еще в прежних
условиях, в условиях подъема экономики. Я имею в виду, прежде всего, конечно,
обязательства, связанные с пособиями, связанные с повышением заработных плат,
прежде всего, конечно, в бюджетной сфере».
На деле с выполнением социальных обязательств неизбежно возникнут трудности.
В принятом законе о бюджете на 2009 год был запланирован профицит в 1,9 трлн.
руб., однако бюджет был рассчитан исходя из цены на нефть на уровне 95 долл. за
баррель. При падении цены нефти до 32 долл. доходы бюджета снизятся с 10,9 до
6,2 трлн. руб. Это огромная разница. Минфин уже уведомил министерства и
ведомства, что лимиты их бюджетных обязательств по расходам на 2009 год
сокращены на 15% от указанных в бюджете. Это значит, что неофициально уже
проведен секвестр бюджета, причем без обсуждения в Госдуме.
В декабре 2008 г. Росстат уже зафиксировал существенное (на 11.6%)
сокращение реальных располагаемых денежных доходов населения по сравнению с
декабрем 2007 года. 29 декабря 2008 г. В.В.Путин сказал: «Мы рассчитываем на
то, что в наступающем году принятые меры сработают, позволят не допустить
резкого падения уровня жизни граждан и массовой безработицы, обеспечат
устойчивую работу финансовой системы и промышленности».
На чем основаны эти расчеты? Какую безработицу правительство считает
«массовой»? По данным Росстата, на начало декабря 2008 г. число безработных в
России составило 5 млн. человек (6,6% экономически активного населения),
увеличившись за ноябрь на 400 тыс. человек. В конце декабря оно достигло 5,8
млн. человек, или 7,7% экономически активного населения. О намерении в первые
месяцы 2009 г. приступить к сокращению персонала заявили до 50% российских
предприятий. Росстат сообщил, что промышленное производство в декабре 2008 г.
составило 89,7% к декабрю 2007 года, а объем производства в обрабатывающей
промышленности — 86,8%. Масштабы спада велики, и речь идет о тяжелом социальном
потрясении.
4 декабря 2008 г. В.В.Путин заметил, что большие золотовалютные резервы
«являются для нас «подушкой безопасности» и позволяют строить планы по мягкому
выходу из кризиса для миллионов граждан страны». Возможно, нескольким миллионам
эта «подушка» смягчит удар, но у нас в стране не миллионы, а полторы
сотни миллионов граждан.
Меры, которые предлагает правительство (переподготовка работников,
организация общественных работ и помощь в переезде в другие города и регионы), несоизмеримы
с тяжестью проблемы. Для каких производств можно переподготовить 6 миллионов
безработных, какие предприятия в них нуждаются? Как может человек прокормить
семью, будучи принят сроком на 3 месяца на общественные работы с зарплатой 4300
руб.? Где те обетованные города и регионы, куда советуют людям мигрировать
службы занятости?
На заседании Межгосударственного Совета ЕврАзЭС 12 декабря 2008 года
В.В.Путин заявил: «В последнее время мы, конечно, сталкиваемся с замедлением
роста объемов экономики». Но на деле речь идет не о замедлении
роста, а о спаде, о сокращении объемов. Это совсем другой вектор
процесса. В ряде важнейших отраслей спад является катастрофическим.
Так, в ноябре 2008 г. производство минеральных удобрений составило 48,4% по
отношению к ноябрю 2007 г., а производство грузовых автомобилей 41,9%. Речь
идет о товарах, остро необходимых отечественному сельскому хозяйству. Для их
производства есть все ресурсы — сырье, энергия, рабочие руки и производственная
база. Перед нами красноречивый пример абсурда хозяйственной системы, в которой
разорваны все связи. А правительство не только ничего не делает, чтобы
скорректировать, хотя бы на время кризиса, это разрушительное воздействие
созданной в 90-е годы патологической системы, но даже не рассматривает его как
фактор кризиса — как будто не замечает. В этом выражается
фундаментальная неадекватность парадигмы, в которой действует правительство.
Ни правительство, ни его эксперты не видят, что кризис, в который вошла
Россия в 2008 г., накладывается на большую волну кризиса 90-х
годов, который в главных своих элементах не преодолен. Этот факт полностью
изменяет и внутреннюю структуру, и картину внешних проявлений кризиса в России
по сравнению с тем, как он развивается в США и Западной Европе. Волна
«прежнего» кризиса уже подвела многие системы хозяйства и жизнеобеспечения
России к порогу деградации — «красной черте». Запас их прочности почти
исчерпан, и добавочный удар нового кризиса может их обрушить или запустить
цепную реакцию отказов.
Доктрина преодоления кризиса, изложенная правительством, этого фактора
совершенно не учитывает.
Страна для всех или для избранных
Судя по совокупности заявлений представителей правительства в последние
месяцы, объектами поддержки во время кризиса станут финансовая система и
ключевые сферы бизнеса. Считается, что уже они сами, на рыночных основаниях,
позаботятся о системах жизнеобеспечения и социальной сфере. Это представление глубоко
ошибочно. Никогда и нигде в моменты серьезных кризисов частный бизнес не брал
на себя заботу о социальной сфере, ибо эта забота по определению не может быть
прибыльной.
Социальная сфера — здравоохранение, образование и просвещение,
фундаментальная наука, жилищно-коммунальное хозяйство — это область заботы
государства, а не частного предпринимательства. Подчинение ее рыночным
механизмам многократно увеличивает затраты и населения, и государства. Это все
равно, что во время войны заменить армию частными охранными фирмами.
Те суждения, которые сейчас высказываются относительно социальной сферы, не
имеют отношения к кризису как чрезвычайному периоду. Так, 20 ноября 2008 г.
В.В.Путин заявил: «Необходимо ускорить модернизацию в отраслях, ориентированных
на человека. Сегодняшние инвестиции в образование, здравоохранение, социальную
сферу — завтра станут нашим конкурентным преимуществом».
Строго говоря, сегодняшние инвестиции в образование никак не
могут «завтра стать нашим конкурентным преимуществом». Они настолько малы и
бессистемны (а точнее, даже контрпродуктивны), что могут стать только провалом.
Но здесь для нас важнее отношение этого тезиса к кризису. Как можно в момент
кризиса, при острой нехватке средств и тяжелом стрессе, который переживают и
люди, и организации, «ускорить модернизацию»? Главной задачей во время кризиса
является сохранение систем в их целостности и подготовка
к модернизации на этапе выхода из кризиса. Сама же модернизация всегда требует
массированных инвестиций. Она должна была вестись в 2003-2008 гг., но не
велась.
Сохранение систем при дефиците ресурсов — особая задача, структурно
иная, нежели развитие в стабильный период или программа модернизации. Судя по
открытым источникам, правительство в таком ключе даже не обсуждало антикризисной
программы.
Удивляет, что поддержка социальной сферы во время кризиса рассматривается
правительством в отрыве от хозяйства, исключительно как «забота о населении»,
почти как моральная проблема. В действительности финансы, производство и
жизнеобеспечение неразрывно связаны между собой, и это особенно наглядно
проявляется в момент кризиса. Именно сегодня видно, какие угрозы населению
(которое является, среди прочего, и ресурсом экономики) создают планы
правительства по дальнейшей коммерциализации социальной сферы, «как в Америке».
Российские экономисты и социологи не уделяют внимания тому факту, что
спусковым крючком кризиса в США стали отношения в сфере ЖКХ, а одним из
важнейших результатов стал кризис страховой частной медицины. А ведь именно эта
модель здравоохранения считается наиболее желанной в российском правительстве.
Но страховой медицинский полис есть финансовый документ, ценная бумага того,
кто страхует здоровье. Обвал фондовых рынков США и банкротства больших банков и
корпораций привели к обесцениванию страховых полисов — настоящему социальному
бедствию.
Систему продажи медицинских услуг, заменившую в США систему здравоохранения,
сами же американцы считают не только безнадежно неэффективной, но и жестокой.
Огромное число людей не получает медицинского обслуживания. Доступ к
медицинским услугам определяется размером кошелька, а не потребностями. Около
50 миллионов американцев не имеют никакой медицинской страховки, а медицинские
страховки десятков миллионов других не покрывают их нужды. В тех случаях, когда
медицинское обслуживание привязано к работе, банкротство работодателя
оборачивается отсутствием страховки, что порождает беспокойство и
неуверенность. Более 40 миллионов американцев сегодня лечатся от депрессии.
Большинство американцев мечтает о национальной системе здравоохранения, о
преимуществах которой наглядно свидетельствует тот факт, что средняя
продолжительность жизни в богатой Америке ниже, чем в бедной Кубе с ее
высокоэффективной национальной системой здравоохранения.
Зачем же наши власти с таким маниакальным упорством стремятся заменить
кризисоустойчивую государственную систему здравоохранения на пресловутую
«страховую медицину»? Пусть горстка богачей построит себе роскошные больницы и
хосписы хоть в Куршевеле, хоть на мысе Антиб. Но не ломайте ту систему, которая
за сто лет сложилась в России и доказала свою эффективность, которая лечит 99%
жителей страны. Улучшить ее будет и дешевле, и гуманнее, чем имитировать
американский бизнес на болезнях.
Социальная сфера, включая ЖКХ и здравоохранение, обеспечивает
воспроизводство жизни всего населения России. Это системы национальные,
солидарного типа. Эта их сторона должна укрепляться во время кризиса, это общее
правило, сформулированное еще во времена Средневековья. Во время современных
кризисов, например, в годы Великой Депрессии в США, власть переходит на язык
солидарного общества, обращается ко всем поверх социальных барьеров.
Сегодня в России мы наблюдаем совершенно противоположный подход. В настоящий
момент дискурс государственной власти направлен почти исключительно на поиск
консенсуса с богатой и благополучной частью общества, составляющей меньшинство
населения. В некоторых заявлениях даже подчеркивается классовый, а не национальный,
характер государственных антикризисных программ социальной защиты. Реально, в
России сложилась система коммуникаций, в которой обмен сообщениями в режиме
диалога происходит только между властью и крупным бизнесом. Ряд больших
социокультурных общностей полностью исключен из пространства диалога.
К числу программных относится заявление первого заместителя главы
администрации президента РФ В.Ю.Суркова на заседании секции Форума «Стратегия
2020» 28 ноября 2008 г. Суть его заявления была в том, что основной задачей
государства в период спада должно стать сохранение среднего класса.
Сурков сказал: «Если 1980-е были временем интеллигенции, 1990-е десятилетием
олигархов, то нулевые можно считать эпохой среднего класса, достаточно
обширного среднего класса. И не просто появление и становление, но и выход на
историческую сцену». По его словам, появление и становление в России массового
среднего класса, который фактически обрел социальную гегемонию и политическую
власть, стало главным достижением первых лет ХХI века.
Сурков подчеркнул: «Защита среднего класса от идущей с Запада волны
«оскудения» и растерянности. Замедление экономики требует от государства
решительных шагов навстречу середняку. Помочь среднему классу пережить
следующий год без серьезного ущерба. Поддержать уровень занятости и
потребления… Потому что российское государство — это его государство. И
российская демократия — его. И будущее у них общее. Нужно позаботиться о них.
Россия — их страна. Медведев и Путин — их лидеры. И они их в обиду не дадут».
Сурков придает среднему классу статус системообразующей сущности
современной России: «Российское государство — это его государство. И российская
демократия — его». Это заявление вызывает недоумение. Небольшая общность,
которая воспринимается как социальный фантом и не является носителем большой
идеи и связного проекта, не обладает консолидирующим и творческим потенциалом,
представляется чуть ли не хозяином страны и государства.
Зачем это делается во время кризиса? Во время кризисов власть при любом
политическом режиме обращается к общенациональным интересам. Население
представляется семьей, которая должна пережить общую беду,
сплотиться на время поверх социальных (классовых, сословных) барьеров. В это
время утверждается, что страна — всех, что власть снова — отец всех
граждан.
Выступление Суркова сопровождалось целой серией подкрепляющих деклараций
деятелей «Единой России». Это говорит о том, что оно выражает представления той
части политической элиты, на которую опирается власть. С точки зрения
социологии кризиса, эти представления фундаментально ошибочны.
Кризис, а тем более послекризисное развитие, требуют от государства
выработки и заключения нового общественного договора. Субъектом
диалога с обществом в нынешней политической системе реально может быть только
верховная власть, ни Госдума, ни партии достаточным авторитетом и доверием не
располагают. Пойти на такой диалог и заключение общественного договора —
исторический выбор, для ответа на который от власти требуется рефлексия,
открытость и ответственное целеполагание. Возможны ли они?
Оригинал этого материала
опубликован на ленте АПН.
