Латиноамериканские иллюзии

Череда латиноамериканских национализаций предоставила богатую почву для продолжения дискуссий о преимуществах социалистической модели развития экономики. Вырванные из общеисторического и макроэкономического контекста факты, отличающиеся слабостью аналитической базы сравнения, тупиковый поиск схожих аналогий с российской действительностью становятся прикрытием действий путинской администрации по использованию государственного аппарата в целях личного обогащения. А между тем, как показывает даже поверхностный анализ, латиноамериканская национализация должна интересовать нас справочно, не более.

Типичные особенности

Леворадикальная волна национализации и перераспределения нефтегазовой ренты катится по Латинской Америке. Уго Чавес в Венесуэле, Эво Моралес в Боливии, в недалеком будущем — Ольянта Умала в Перу, с той или иной степенью эпатажности напоминают нам, как действует механизм национализации. Наибольшей социалистической прямотой отличился президент-индеец Моралес, по приказу которого 1 мая прошлого года военные взяли под контроль два нефтеперерабатывающих завода, немногочисленные нефтегазовые месторождения, нефте- и газохранилища, а также автозаправки.

Новый социалистический лагерь? Крах иностранных инвесторов? Переход собственности на сырьевые отрасли государству? Не спешите. В Боливии на протяжении последних десяти лет газовые доходы распределялись так: 82% — иностранным инвесторам, 18% — государству. На фоне низких цен на газ иностранцы брали на себя расходы по разведке, добыче и транспортировке «голубого топлива» потребителям.

В последние годы роста сырьевой конъюнктуры правительство Боливии неоднократно предлагало пересмотреть порядок распределения доходов, в идеале — делить поступления поровну, но каждый раз наталкивалось на снисходительные отказы руководства недальновидных иностранных компаний. После прихода к власти представителя коренного населения Моралеса (индейцы составляют 55% населения страны, еще 30% — метисы, остальные — «белые»), зарубежным партнерам было ультимативно предложено зеркально поменять схему присвоения ренты, но не сразу — на размышления было отпущено полгода. Предложение, от которого невозможно отказаться, коснулось всех, даже бразильцев, вложивших в ТЭК страны $1,5 млрд. и построивших те самые две нефтеперегонки. Ни о какой смене собственности речь не шла. Свободолюбивый дух индейского вождя был удовлетворен теми уступками, на которые пошли прежде несговорчивые «колонизаторы национальной экономики».

Приблизительно то же самое произошло в Венесуэле, где Уго Чавес также не стал излишне накалять обстановку. Он всего лишь поднял налог на прибыль с иностранных компаний с 34% до 50%. Антиамериканская патетика Чавеса имеет четко обозначенные экономические границы: отправляя в США до 90% нефтяного экспорта, Чавес не решился тронуть американские нефтяные компании, зато бескомпромиссно лишил права добывать нефть итальянскую ENI и французскую Total.

Венесуэльский колорит «мирного сосуществования» присутствует и в планах скорого введения в стране «коллективной социалистической собственности». По словам Чавеса, правительство намеревается взять под контроль крупные земельные владения, считающиеся неиспользуемыми, и в дальнейшем распределить их между бедняками. Сопровождающий национализацию бесхозных и неиспользуемых земель популизм демонстрирует нам эффект дежавю 1917 года: «Эта собственность принадлежит всем, и должна приносить прибыль всем. Недопустимо, чтобы производство приносило прибыль только одному человеку или небольшой группе лиц, тогда как пеоны продолжают жить в нищете».

Насколько существенной для иностранных концессионеров оказалась латиноамериканская национализация? Существенной, но только в плане упущенной прибыли. Вложения давно окупились, и даже нынешний боливийский вариант разделения продукции для иностранцев более выгоден, чем первоначальный. Если же разбираться в причинах происходящего, то первое, что лежит на поверхности — «сырьевое проклятие», помноженное на благоприятную мировую конъюнктуру.

Законы сырьевой политики

Определенно существующую взаимосвязь между уровнем демократии и нефтяной конъюнктурой нащупывали многие политологи и экономисты. Точнее всех результаты своих исследований выразили Томас Л. Фридман, сформулировавший первый закон петрополитики, и Майкл Л. Росс, структурировавший эффекты негативного влияния чрезмерных нефтяных доходов на процесс демократизации.

По Т.Фридману, «чем больше растет средняя мировая цена на сырую нефть, тем сильнее в этих странах размываются свобода слова и печати, институт свободных и честных выборов, верховенство закона, независимость судов и политических партий». Фридман определил несколько следствий из своего закона, например, чем выше нефтяные цены, тем меньше лидеров стран-экспортеров волнует то, что о них говорит мировое сообщество. Соответственно, чем ниже цены на нефть, тем активнее нефтегосударства продвигаются к большей политической прозрачности, стремятся к развитию конкуренции, привлечению иностранных инвестиций.

К похожим выводам пришел М. Росс, изучавший статистику по 113 странам за период с 1971 по 1997 годы: «Упор на экспорт нефти или минералов, как правило, препятствует демократизации государства, причем подобный эффект не характерен для экспорта других видов продукции». Особо ценным аспектом его исследования стали сформулированные им негативные эффекты сырьевого экспорта: налоговый эффект (использование бюджетных поступлений для уменьшения социальной напряженности), репрессивный эффект (рост финансирования силовых структур для искоренения демократического движения), антимодернизаторский эффект (отсутствие стимулов к профессиональной специализации, самоорганизации, повышению образовательного уровня).

Благоприятные мировые цены на природные ресурсы способствуют переделу собственности на природную ренту. Распределительная форма хозяйствования потворствует развитию коррупционных отношений бизнеса и власти. Огромные сырьевые поступления приводят к росту социального неравенства: при общем росте доходов населения резко увеличивается разрыв между богатством и нищетой.

Верно ли сказанное для Латинской Америки? Да, но лишь отчасти, с наложением континентальной специфики.

Наследники Боливара

Европейцы для собственного удобства считают Латинской Америкой все страны, что находятся южнее границы США с Мексикой. В общем массиве выделяются промышленно развитые (Аргентина, Бразилия, Уругвай, Чили, та же Мексика) и исторически более зависимые от центров экономической силы сырьевые государства (Боливия, Венесуэла, Колумбия, Перу, Сальвадор, Эквадор).

Особняком на протяжении последнего столетия располагаются Куба и Чили. Первая долгое время выполняла роль богатого сахаром дачного участка, вторая сызмальства выстраивала экономику с помощью иностранного капитала в стратегически важных сырьевых отраслях. Однако нельзя упускать из виду тот факт, что все латиноамериканские страны на протяжении многих веков были колониями, и борьба за независимость являлась смыслом существования многих поколений латиноамериканцев. Причем, политический суверенитет — только часть обязательных требований, выдвигавшихся революционерами, социалистические идеи экспроприации и национализации также всегда смешивались с повстанческим порохом.

Народные восстания Идальго и Морелоса в Мексике, Аригаса в Уругвае, социализм Хосе Гаспара Франсиа в Парагвае, бразильский поход Луиса Карлоса Престеса, «армия свободных людей» Аугусто Сандино в Никарагуа, крестьянские войны в Колумбии и Эквадоре, индейские восстания в Перу, не говоря уже о кубинской революции, — вот далеко не полный перечень борьбы коренного населения против колонизаторов, где наряду с государственностью выдвигались требования отмены латифундий, создания производственных общин «эхидос», восстановления национальной самобытности, справедливого распределения доходов от природных богатств. Таковы специфические свойства крови, текущей в венах продолжателей дела Боливара, Марти и Кастро. Происходящие в наши дни латиноамериканские национализации — не более чем следствие, продолжение вековой борьбы национальных элит за государственное и экономическое самоопределение.

Обратите внимание на риторику ведущих венесуэльских политиков. При обсуждении закона о наделении Уго Чавеса чрезвычайными полномочиями для проведения национализации «по-венесуэльски» спикер Национальной ассамблеи Силия Флорес заявила: «Этот закон позволит главе государства углубить боливарианскую революцию и стремительно продвинуться в строительстве социализма XXI века в Венесуэле».

Тот же Чавес неоднократно заявлял, что Венесуэла должна идти по пути строительства социализма: «Это единственный путь освобождения родины. Только социализм может обеспечить равенство в обществе». Видите, как передается из поколения в поколение мечта о боливарианских восстаниях? Только революция, ничего лишнего.

Далекие русские друзья

В наметившейся дружбе России и латиноамериканских социалистов никакой идейной подоплеки нет. Российское руководство никогда не выдвигало в качестве теоретического обоснования передела собственности в сырьевых отраслях лозунгов справедливого перераспределения ренты на благо всего населения. Глаза российского правительства закрыты, когда происходят стихийные земельные войны. Нет никакой реакции на повальный вывод активов ведущими российскими предпринимателями за рубеж. Наоборот, власть становится активным участником схем по обворовыванию собственного народа, начиная с IPO и заканчивая газовыми войнами. Не будем забывать и о том, что Россия 15 лет назад фактически предала Кубу — первое социалистическое государство в западном полушарии.

Текущие взаимоотношения России и богатых сырьем стран Латинской Америки построены на обоюдной сиюминутной выгоде: для одних это использование псевдоантиколониальных настроений латиноамериканских лидеров для сбыта продукции оборонного комплекса, для других — укрепление иллюзий независимости от наследников ненавистных латифундистов. В этом коктейле экономических взаимоотношений есть один ингредиент, способный в дальнейшем вызвать очень неприятные проблемы — продукция российской оборонки поставляется в кредит, а гарантии последующей своевременной оплаты призрачны как по объективным соображениям, связанным с нестабильностью нефтяной конъюнктуры, так и по субъективным оценкам, основанным на внешнеполитической ветрености российского руководства.

Анализ происходящих в Латинской Америке экономических изменений для фактических хозяев государственных сырьевых корпораций может сослужить плохую службу. Патернализм в монопольной сырьевой экономике может проявиться в совершенно неожиданном ракурсе, а именно в реформировании нефтегазовой отрасли. Причем, это будет спасением для страны в преддверии надвигающегося банкротства крупнейших государственных нефтегазовых корпораций и передачи активов сырьевых гигантов под контроль западных кредиторов.

Суть реструктуризации заключается в переводе всех сырьевых месторождений в фактическую собственность государства и переходе процесса добычи полезных ископаемых на концессионную основу. Крупнейшим российским сырьевым корпорациям, приобретающим статус концессионеров, на первом этапе предоставляется право внеконкурсной разработки и добычи сырья с одновременным созданием на их основе нескольких компаний с сохранением за государством контрольного пакета или «золотой акции».

Через два-три года право работы на всех месторождениях должно распределяться по конкурсу, критериями которого должны стать основные аспекты представленного бизнес-плана: уровень добычи, величина поставок на внутренний и внешний рынки, количество инвестиционных вложений, гарантии выполнения обязательств перед российскими потребителями. Трубопроводы останутся естественными монополиями, доступ к которым при соблюдении технологических требований должен быть открытым для всех компаний, работающих с российскими недрами. Обязательным условием концессионной деятельности должна стать безусловность заключения и исполнения договоров на внутренних оптовых рынках сырья по регулируемым органами государственного надзора ценам.

Оставшееся время

Схожий порядок присутствует сегодня во многих латиноамериканских государствах с той разницей, что к участию в конкурсе на добычу полезных ископаемых в силу экономической отсталости стран допускаются иностранные компании. Очевидно, что «сырьевое проклятие» открывает в национальных характерах новую черту — самолюбования от исполнения роли сырьевых придатков развитых стран.

Закон сырьевой политики гласит, что ультралевые национальные упражнения переходят в смиренное государственное повиновение одновременно с ухудшением сырьевой конъюнктуры. Нынешние латиноамериканские властители политических дум отличаются короткой памятью. Историю мексиканского президента с 1976 по 1982 годы Хосе Лопеса Портильо, в начале правления на гребне высоких нефтяных цен управлявшего экономикой благосостояния, а в конце президентства после обвала нефтяного рынка сбежавшего из страны и не удостоившегося после смерти в 2004 году положенных по статусу государственных похорон, современным правителям нефтяных гегемонов забывать не стоит.

Череда латиноамериканских национализаций предоставила богатую почву для продолжения дискуссий о преимуществах социалистической модели развития экономики. Вырванные из общеисторического и макроэкономического контекста факты, отличающиеся слабостью аналитической базы сравнения, тупиковый поиск схожих аналогий с российской действительностью становятся прикрытием действий путинской администрации по использованию государственного аппарата в целях личного обогащения. А между тем, как показывает даже поверхностный анализ, латиноамериканская национализация должна интересовать нас справочно, не более.

Типичные особенности

Леворадикальная волна национализации и перераспределения нефтегазовой ренты катится по Латинской Америке. Уго Чавес в Венесуэле, Эво Моралес в Боливии, в недалеком будущем — Ольянта Умала в Перу, с той или иной степенью эпатажности напоминают нам, как действует механизм национализации. Наибольшей социалистической прямотой отличился президент-индеец Моралес, по приказу которого 1 мая прошлого года военные взяли под контроль два нефтеперерабатывающих завода, немногочисленные нефтегазовые месторождения, нефте- и газохранилища, а также автозаправки.

Новый социалистический лагерь? Крах иностранных инвесторов? Переход собственности на сырьевые отрасли государству? Не спешите. В Боливии на протяжении последних десяти лет газовые доходы распределялись так: 82% — иностранным инвесторам, 18% — государству. На фоне низких цен на газ иностранцы брали на себя расходы по разведке, добыче и транспортировке «голубого топлива» потребителям.

В последние годы роста сырьевой конъюнктуры правительство Боливии неоднократно предлагало пересмотреть порядок распределения доходов, в идеале — делить поступления поровну, но каждый раз наталкивалось на снисходительные отказы руководства недальновидных иностранных компаний. После прихода к власти представителя коренного населения Моралеса (индейцы составляют 55% населения страны, еще 30% — метисы, остальные — «белые»), зарубежным партнерам было ультимативно предложено зеркально поменять схему присвоения ренты, но не сразу — на размышления было отпущено полгода. Предложение, от которого невозможно отказаться, коснулось всех, даже бразильцев, вложивших в ТЭК страны $1,5 млрд. и построивших те самые две нефтеперегонки. Ни о какой смене собственности речь не шла. Свободолюбивый дух индейского вождя был удовлетворен теми уступками, на которые пошли прежде несговорчивые «колонизаторы национальной экономики».

Приблизительно то же самое произошло в Венесуэле, где Уго Чавес также не стал излишне накалять обстановку. Он всего лишь поднял налог на прибыль с иностранных компаний с 34% до 50%. Антиамериканская патетика Чавеса имеет четко обозначенные экономические границы: отправляя в США до 90% нефтяного экспорта, Чавес не решился тронуть американские нефтяные компании, зато бескомпромиссно лишил права добывать нефть итальянскую ENI и французскую Total.

Венесуэльский колорит «мирного сосуществования» присутствует и в планах скорого введения в стране «коллективной социалистической собственности». По словам Чавеса, правительство намеревается взять под контроль крупные земельные владения, считающиеся неиспользуемыми, и в дальнейшем распределить их между бедняками. Сопровождающий национализацию бесхозных и неиспользуемых земель популизм демонстрирует нам эффект дежавю 1917 года: «Эта собственность принадлежит всем, и должна приносить прибыль всем. Недопустимо, чтобы производство приносило прибыль только одному человеку или небольшой группе лиц, тогда как пеоны продолжают жить в нищете».

Насколько существенной для иностранных концессионеров оказалась латиноамериканская национализация? Существенной, но только в плане упущенной прибыли. Вложения давно окупились, и даже нынешний боливийский вариант разделения продукции для иностранцев более выгоден, чем первоначальный. Если же разбираться в причинах происходящего, то первое, что лежит на поверхности — «сырьевое проклятие», помноженное на благоприятную мировую конъюнктуру.

Законы сырьевой политики

Определенно существующую взаимосвязь между уровнем демократии и нефтяной конъюнктурой нащупывали многие политологи и экономисты. Точнее всех результаты своих исследований выразили Томас Л. Фридман, сформулировавший первый закон петрополитики, и Майкл Л. Росс, структурировавший эффекты негативного влияния чрезмерных нефтяных доходов на процесс демократизации.

По Т.Фридману, «чем больше растет средняя мировая цена на сырую нефть, тем сильнее в этих странах размываются свобода слова и печати, институт свободных и честных выборов, верховенство закона, независимость судов и политических партий». Фридман определил несколько следствий из своего закона, например, чем выше нефтяные цены, тем меньше лидеров стран-экспортеров волнует то, что о них говорит мировое сообщество. Соответственно, чем ниже цены на нефть, тем активнее нефтегосударства продвигаются к большей политической прозрачности, стремятся к развитию конкуренции, привлечению иностранных инвестиций.

К похожим выводам пришел М. Росс, изучавший статистику по 113 странам за период с 1971 по 1997 годы: «Упор на экспорт нефти или минералов, как правило, препятствует демократизации государства, причем подобный эффект не характерен для экспорта других видов продукции». Особо ценным аспектом его исследования стали сформулированные им негативные эффекты сырьевого экспорта: налоговый эффект (использование бюджетных поступлений для уменьшения социальной напряженности), репрессивный эффект (рост финансирования силовых структур для искоренения демократического движения), антимодернизаторский эффект (отсутствие стимулов к профессиональной специализации, самоорганизации, повышению образовательного уровня).

Благоприятные мировые цены на природные ресурсы способствуют переделу собственности на природную ренту. Распределительная форма хозяйствования потворствует развитию коррупционных отношений бизнеса и власти. Огромные сырьевые поступления приводят к росту социального неравенства: при общем росте доходов населения резко увеличивается разрыв между богатством и нищетой.

Верно ли сказанное для Латинской Америки? Да, но лишь отчасти, с наложением континентальной специфики.

Наследники Боливара

Европейцы для собственного удобства считают Латинской Америкой все страны, что находятся южнее границы США с Мексикой. В общем массиве выделяются промышленно развитые (Аргентина, Бразилия, Уругвай, Чили, та же Мексика) и исторически более зависимые от центров экономической силы сырьевые государства (Боливия, Венесуэла, Колумбия, Перу, Сальвадор, Эквадор).

Особняком на протяжении последнего столетия располагаются Куба и Чили. Первая долгое время выполняла роль богатого сахаром дачного участка, вторая сызмальства выстраивала экономику с помощью иностранного капитала в стратегически важных сырьевых отраслях. Однако нельзя упускать из виду тот факт, что все латиноамериканские страны на протяжении многих веков были колониями, и борьба за независимость являлась смыслом существования многих поколений латиноамериканцев. Причем, политический суверенитет — только часть обязательных требований, выдвигавшихся революционерами, социалистические идеи экспроприации и национализации также всегда смешивались с повстанческим порохом.

Народные восстания Идальго и Морелоса в Мексике, Аригаса в Уругвае, социализм Хосе Гаспара Франсиа в Парагвае, бразильский поход Луиса Карлоса Престеса, «армия свободных людей» Аугусто Сандино в Никарагуа, крестьянские войны в Колумбии и Эквадоре, индейские восстания в Перу, не говоря уже о кубинской революции, — вот далеко не полный перечень борьбы коренного населения против колонизаторов, где наряду с государственностью выдвигались требования отмены латифундий, создания производственных общин «эхидос», восстановления национальной самобытности, справедливого распределения доходов от природных богатств. Таковы специфические свойства крови, текущей в венах продолжателей дела Боливара, Марти и Кастро. Происходящие в наши дни латиноамериканские национализации — не более чем следствие, продолжение вековой борьбы национальных элит за государственное и экономическое самоопределение.

Обратите внимание на риторику ведущих венесуэльских политиков. При обсуждении закона о наделении Уго Чавеса чрезвычайными полномочиями для проведения национализации «по-венесуэльски» спикер Национальной ассамблеи Силия Флорес заявила: «Этот закон позволит главе государства углубить боливарианскую революцию и стремительно продвинуться в строительстве социализма XXI века в Венесуэле».

Тот же Чавес неоднократно заявлял, что Венесуэла должна идти по пути строительства социализма: «Это единственный путь освобождения родины. Только социализм может обеспечить равенство в обществе». Видите, как передается из поколения в поколение мечта о боливарианских восстаниях? Только революция, ничего лишнего.

Далекие русские друзья

В наметившейся дружбе России и латиноамериканских социалистов никакой идейной подоплеки нет. Российское руководство никогда не выдвигало в качестве теоретического обоснования передела собственности в сырьевых отраслях лозунгов справедливого перераспределения ренты на благо всего населения. Глаза российского правительства закрыты, когда происходят стихийные земельные войны. Нет никакой реакции на повальный вывод активов ведущими российскими предпринимателями за рубеж. Наоборот, власть становится активным участником схем по обворовыванию собственного народа, начиная с IPO и заканчивая газовыми войнами. Не будем забывать и о том, что Россия 15 лет назад фактически предала Кубу — первое социалистическое государство в западном полушарии.

Текущие взаимоотношения России и богатых сырьем стран Латинской Америки построены на обоюдной сиюминутной выгоде: для одних это использование псевдоантиколониальных настроений латиноамериканских лидеров для сбыта продукции оборонного комплекса, для других — укрепление иллюзий независимости от наследников ненавистных латифундистов. В этом коктейле экономических взаимоотношений есть один ингредиент, способный в дальнейшем вызвать очень неприятные проблемы — продукция российской оборонки поставляется в кредит, а гарантии последующей своевременной оплаты призрачны как по объективным соображениям, связанным с нестабильностью нефтяной конъюнктуры, так и по субъективным оценкам, основанным на внешнеполитической ветрености российского руководства.

Анализ происходящих в Латинской Америке экономических изменений для фактических хозяев государственных сырьевых корпораций может сослужить плохую службу. Патернализм в монопольной сырьевой экономике может проявиться в совершенно неожиданном ракурсе, а именно в реформировании нефтегазовой отрасли. Причем, это будет спасением для страны в преддверии надвигающегося банкротства крупнейших государственных нефтегазовых корпораций и передачи активов сырьевых гигантов под контроль западных кредиторов.

Суть реструктуризации заключается в переводе всех сырьевых месторождений в фактическую собственность государства и переходе процесса добычи полезных ископаемых на концессионную основу. Крупнейшим российским сырьевым корпорациям, приобретающим статус концессионеров, на первом этапе предоставляется право внеконкурсной разработки и добычи сырья с одновременным созданием на их основе нескольких компаний с сохранением за государством контрольного пакета или «золотой акции».

Через два-три года право работы на всех месторождениях должно распределяться по конкурсу, критериями которого должны стать основные аспекты представленного бизнес-плана: уровень добычи, величина поставок на внутренний и внешний рынки, количество инвестиционных вложений, гарантии выполнения обязательств перед российскими потребителями. Трубопроводы останутся естественными монополиями, доступ к которым при соблюдении технологических требований должен быть открытым для всех компаний, работающих с российскими недрами. Обязательным условием концессионной деятельности должна стать безусловность заключения и исполнения договоров на внутренних оптовых рынках сырья по регулируемым органами государственного надзора ценам.

Оставшееся время

Схожий порядок присутствует сегодня во многих латиноамериканских государствах с той разницей, что к участию в конкурсе на добычу полезных ископаемых в силу экономической отсталости стран допускаются иностранные компании. Очевидно, что «сырьевое проклятие» открывает в национальных характерах новую черту — самолюбования от исполнения роли сырьевых придатков развитых стран.

Закон сырьевой политики гласит, что ультралевые национальные упражнения переходят в смиренное государственное повиновение одновременно с ухудшением сырьевой конъюнктуры. Нынешние латиноамериканские властители политических дум отличаются короткой памятью. Историю мексиканского президента с 1976 по 1982 годы Хосе Лопеса Портильо, в начале правления на гребне высоких нефтяных цен управлявшего экономикой благосостояния, а в конце президентства после обвала нефтяного рынка сбежавшего из страны и не удостоившегося после смерти в 2004 году положенных по статусу государственных похорон, современным правителям нефтяных гегемонов забывать не стоит.

Оригинал этого материала опубликован на ленте АПН.