Либеральная порча, или снова про реформу Российской Академии наук

«Нам
бояться нечего!»

Александр Кулешов, академик РАН

В среду Государственная дума приняла во втором и третьем чтении
Закон о реформе Российской Академии наук в крайне оскорбительной для
отечественных ученых форме. Принятый закон подрывает основы организации
национальной науки, тем самым разрушая ее, и, чтобы завуалировать это
положение, против Академии была развязана в СМИ беспрецедентная травля.

Вдумайтесь сами: травля Академии наук, знаменующей собой свободу
пытливого человеческого ума, тягу к знаниям, гордость России!

Организована эта травля была по традиционным либеральным лекалам:
в Академии засели одни старики-маразматики, они наживаются на сдаче помещений в
аренду, не дают жить молодым ученым, душат свободу, а еще у Академии низкий
индекс цитирования на Западе, ergo — Академия должна быть реформирована (читай:
«разрушена»; не случайно в первом варианте Закона речь шла о ликвидации
Российской Академии наук).

Примерно по тем же сценариям ведется информационная война против
других традиционных институтов, скрепляющих воедино наше Отечество, против –
армии и Русской православной церкви.

Если упоминается армия, то обязательно в контексте повального
мздоимства генералитета и тотальной дедовщины. Если возникает тема РПЦ, то
неизбежны выкрики о попах на лимузинах и ценнике квартиры патриарха.

Все традиционные институты должны быть реформированы (читай
«ослаблены» или «разрушены»), потому что с ними у России остается неплохой
исторический шанс на собственный цивилизационный путь, также они обеспечивают
территориальную целостность и духовное единство страны. Эти институты выполняли
свою миссию и в тяжелые девяностые, когда государства у страны почти не было, и
в «цветущие» нулевые, когда начала худо-бедно выстраиваться вертикаль власти.
Что при власти, что в безвластии служить Отечеству – призвание и долг, добровольные
галеры, с которых бегут только крысы. Именно поэтому коллективное народное
бессознательное доверяет армии, Церкви и Академии.

Вот и пришлось либеральным мурзилкам на все лады кривляться на
публике, сочинять дразнилки, кричалки, обзывалки и прямые пасквили, наводить
мозговую порчу даже на вменяемых людей (плоды реформы образования в действии!),
которым теперь приходится терпеливо объяснять, что «не так все было».

По пунктам:

1) В первую очередь важно понимать, что наука в России всегда была
делом государевым, государственным. Такова национальная специфика организации
науки. Зачем и почему нужно рушить трехсотлетние традиции в угоду недоучившемся
чиновнику, понять не может никто. Приходится втолковывать, что большая и
независимая держава (и величайшая, на минутку, страна мира – это я про Россию,
а то некоторым все время мерещатся одни и те же три буквы — США) не только
может себе позволить, чтобы у нее была развитая национальная наука, ведущая к
приращению интеллектуальной (и следом – технологической) мощи Отечества, но
обязана — всемерно поддерживать собственных ученых. И это не
ура-патриотизм, а совершенно нормальное состояние, когда государство развивает
и финансирует науку своей страны, что не отменяет, само собой, научного
сотрудничества с другими странами.

2) Крайне смешно для любого ученого выглядит ориентирование науки
на индексы цитирования. Эти индексы — не более чем инструмент оценки,
придуманный, кстати, эффективными западными менеджерами для западной же,
грантоориентированной науки. В последние годы и Российский фонд фундаментальных
исследований и Российский гуманитарный научный фонд также ввели в форму для
получения гранта модную графу, отражающую индекс цитирования, хотя как-то
раньше обходились без этого, ориентируясь на мнения экспертов, нужно или нет
выделять деньги на изучение той или иной темы.

Сама, кстати, мысль о том, что кто-либо из ученых оценивает коллег
по индексам цитирования – смехотворна. О коллегах судят по наработанному
авторитету: по достижениям, книгам, статьям, экспериментам, а вовсе не по
циферкам в заявке на грант.

3) Крайне тревожной кажется тенденция к переводу отечественной
науки на английский язык. Мы уже колония, или еще нет?

Спору нет, английский знать нужно — для чтения зарубежных
коллег и общения с ними, для докладов на международных конференциях, для
публикаций в западных журналах. Но в основе своей и в массе своей наука
развивается на национальном языке — тем более в огромной стране с давними
научными традициями и десятками всемирно признанных научных школ!

Лишь в Средние века мог существовать универсальный язык
нарождающейся науки, роль которого играла латынь, но это был мертвый язык
 — ни одно государство не могло получить научной гегемонии от его
использования. В современном мире полный перевод мировой науки на английский
язык означает столь же полную и окончательную гегемонию англосаксонского мира.
Все прочие страны становятся научными колониями, работающими на славу и
процветание метрополии – США. И поэтому перевод постдоков на английский и
погоня за Хиршем и Web of Science далеко не так безобидны, как кажется, и
отнюдь не равны безобидной научной интеграции или же своевременному ответу на
вызовы глобализации. Принуждение к всеобщему английскому в науке – средство
экспансии и ничто иное. Нужно быть очень большим идеалистом, чтобы не понимать
таких простых вещей.

Далее остаются сущие мелочи:

а) Академические институты стали сдавать в аренду малую часть
своих площадей не от хорошей жизни, а потому что нечем было платить за
коммуналку; в скудные девяностые на РАН, прощу прощения, был «забит болт», да и
в сытые нулевые финансирование коммуналки не было необходимым и достаточным.
При этом сдача в аренду академического имущества всегда очень жестко
контролировалась. Это вам не абсолютно непрозрачные сделки в Сколково или в Роснано,
здесь все на виду — за этим неусыпно следят контролирующие органы. По той
же причине сдавался и сдается в аренду академический флот, потому что проводить
экспедиции научные нужно, а денег от государства в должном количестве не
поступает. Деньги идут куда угодно, только не на фундаментальную науку:
годичное финансирование всей Академии со всеми ее нуждами, включая коммуналку,
примерно равняется годовому бюджету крупного американского университета.

б) Академики по большей части и вправду – люди преклонных лет. Но
надо понимать, что фундаментальная наука — дело небыстрое, а создание
собственной школы в науке – дело небыстрое вдвойне. Однако даже самый
старенький академик радеет за отечественную научную мысль! Когда именно
академиков хотели подкупить – отступными в размере стотысячной пожизненной
стипендии, престарелые мужи на щедрые подачки власти не согласились, потому что
«ученые – это такие ученые», и даже самому забюрократизированному из них важно
приращение знания, а не одно лишь состояние собственного кармана.
Кроме того, возраст что политику, что академику придает глубину и объемность
мышления. И как-то странно выглядят попытки объявлять действующих ученых с
мировым именем, создавших основы экономики и промышленности страны, клубом
седобородых маразматиков. И еще более странно — не уважать их седины.

А теперь внимание – неудобные вопросы власти: кому и зачем нужна
форсированная реформа Академии наук? почему науке навязываются показатели
(индекс цитирования), которые имеют много отношения к бюрократической оценке
научной деятельности и мало к самой научной деятельности? для чего академиков
выставляют маразматиками и казнокрадами? кем и зачем лоббируется мысль о
переводе отечественной науки на английский язык и американские стандарты? в
чьих целях?

Не менее неудобные вопросы к согражданам: неужели вы хотите в люди
второго сорта? неужели вам не хочется, чтобы родная страна славилась
достижениями науки и техники?

Ведь все, что для этого требуется, достойно финансировать
собственную академическую науку. Да, через институты РАН, сохранившие несмотря
на кошмар девяностых и кадровый потенциал и преемственность научных школ. Не
Сколково финансировать! Не Роснано! Но – Российскую Академию наук, в первую
очередь.

Самый важный вывод реформы:

В деле сохранения Академии объединились все институты и их
сотрудники. Это редкая сплоченность и редкие в нынешней России единодушие и
приверженность идеалам. Таких людей сложно запугать, подкупить и разобщить.

Поэтому война за Россию будущего – это война за Академию, которая из
фазы открытого противостояния переходит с сегодняшнего дня в режим позиционной
войны. Каждый институт, каждая лаборатория будут даваться захватчикам с боем,
как дом в Сталинграде.

И если реформа армии прошла незаметно для общества – в силу
военной дисциплины, то реформа Академии – будет проходить на глазах
общественности, шаг за шагом, и научная общественность будет отслеживать все
эти шаги.

Ученые нынче – революционный класс, им нечего больше терять, как в
свое время нечего было терять пролетариату.

Я АБСОЛЮТНО УБЕЖДЕНА, что нынешняя власть споткнется именно об
Академию.

Если не войдет в ум и не вспомнит, что она правит в интересах
России и во имя России, а не для себя лично и не в свое благо.

Справочно: черный список гражданина России.

Они голосовали за Закон об упразднении национальной
фундаментальной науки.

Запомните поименно:

http://vote.duma.gov.ru/vote/82808

Автор — Ольга Трофимова, главный редактор издательства
"Петербургское Востоковедение", дважды "Человек книги", в
том числе в номинации "Человек научного книгоиздания".

Издательство "Петербургское Востоковедение" — дважды
лауреат дипломов ЮНЕСКО за лучшее издание, вносящее значительный вклад в диалог
культур (2002, 2004), лауреат национальной премии "Книга года",
лауреат конкурса «Искусство книги», проводимого Содружеством независимых
государств, неоднократный лауреат конкурса "Лучшие книги года",
проводимого национальной Ассоциацией книгоиздателей. Внесено в "Золотую книгу
Санкт-Петербурга".

Оригинал
материала опубликован на ленте АПН.