На службе Путина и Аллаха
5 апреля 2011 года — сразу после
возвращения из хаджа — состоялась церемония инаугурации президента Чечни Рамзана Кадырова. Вступая в свой второй срок, Кадыров
воздал хвалу Путину и Аллаху, а полпред Хлопонин,
смиренный представитель метрополии, завершил выступление фразой на чеченском.
Впечатление от величественной церемонии, транслировавшейся в прямом эфире
«Вестями-24», было несколько подпорчено министром спорта Хайдаром
Алхановым, который по причине чеченских
понтов (столь же неистребимых, как чеченская
храбрость) ни с того ни с сего ляпнул, что в Грозный вот-вот приедет Зинедин Зидан. Зидан, не вникнув в тонкости чеченской психологии, это с
возмущением опроверг.
Разман Кадыров — фигура эпохальная, вроде тюрка
Ань Лушаня при танском Сюань-цзуне, или готов Аспара и Ардавура при императоре Маркиане
— всемогущий варварский военачальник при дворе некогда великой, а ныне
подгнившей империи.
За последние пять лет он давно перерос масштабы Чечни. Задумайтесь — чей
приказ в бизнес-конфликте будет весомей: Кадырова
или, к примеру, Медведева?
Недаром две последние истории, связанные с Кадыровым и широко обсуждающиеся
в бизнес-кругах, не имеют к Чечне никакого отношения.
В первом случае речь идет о попытке выкупа бизнеса Елены Батуриной (впрочем,
эта история была, кажется, вроде истории с приглашением Зидана),
а во втором — переговоры с Михаилом Черным о выкупе долга, который якобы имеет
перед Михаилом Семеновичем Олег Дерипаска.
Переговоры тоже закончились ничем, но были логичным
продолжением историй с гостиницей «Москва» и компанией Sibir Energy, которые впервые
продемонстрировали потенциал Кадырова как могущественного посредника в бизнес-конфликтах федерального уровня. В истории с
гостиницей «Москва» Кадырову по приказанию Путина уступил даже такой гранд, как
Аркадий Ротенберг.
Самое большое заблуждение, которое только может быть на счет Кадырова и
которое с удовольствием тиражируют и его федеральные недруги, и его чеченские
кровники — это взгляд на Кадырова как на «марионетку Кремля»: дескать, вот если
б Путин нам дал власть, то и мы бы могли быть, как Кадыров.
Власть не дают. Ее берут.
Кадыровы — Ахмат-хаджи и Рамзан — сделали себя
сами. В разгар второй чеченской, когда многие чеченцы, вставшие на сторону федералов, переставали быть чеченцами и становились машинами
для убийства соплеменников, без тормозов, без чести, без совести, Ахмат-хаджи
избрал другую стратегию: он вытаскивал из леса людей и не убивал их, а
превращал в свою опору.
Кадыровы убили многих, но они спасли больше, чем убили. По сути, они спасли
чеченский народ от геноцида.
Дело было не в гуманности, а в стратегии. Понятно, что тот, кто вышел из
леса, становился врагом «лесных» и оставался врагом федералов,
Кадыровы были их единственной надеждой, и они были готовы ради них и умереть, и
убить, и сдать бывших товарищей. Но это была опасная стратегия, и, похоже,
Ахмат-хаджи заплатил за нее жизнью. Во всяком случае, Рамзан
Кадыров ни разу не говорил, что он убил убийц своего отца. Он говорил,
что убил тех, кто взял на себя ответственность за убийство.
После смерти Ахмата-хаджи положение Рамзана
Кадырова казалось безнадежным. Военные ненавидели его за спасенных
моджахедов, за чеченскую нефть, за отобранную возможность оптовых
убийств; его не сделали ни президентом, ни премьером — на пост президента была
назначена классическая «федеральная марионетка» Алу Алханов. Кадырову и его людям, казалось, была
уготована незавидная участь: не имея возможности уйти в лес, служить тем, кто
считает тебя «недобитым бандитом» и предаст при первой возможности.
Но марионетка оказалась бессильной. В раздавленной войной Чечне, где главным
аргументом стал ствол, единственной значащей силой были люди, готовые по
первому слову убить и умереть за лидера — а такие люди были только у Кадырова.
Кадыров забрал у номинального президента все — деньги, авторитет, влияние,
бывали случаи, когда люди Кадырова просто вступали в перестрелку, например,
когда Алханов вздумал уединиться с чиновником
федерального уровня.
Страх смерти — великий аргумент.
Многочисленные враги Кадырова ненавидели его, но ни единожды они не сумели
объединиться против него — как из-за собственных непомерных амбиций, так и
благодаря тактике Кадырова — и были разбиты поодиночке. Едва достигнув 30
лет, Рамзан Кадыров, выпускник самого лучшего на
свете университета — военно-полевого, — снял или уничтожил и Алу Алханова, и Мовлади Байсарова, и клан Ямадаевых, и батальон «Запад», причем каждый из противников
был сначала обыгран стратегически, лишен союзников, силы и денег. Каждый
проигрывал сначала в шахматы и только потом — на ринге. Каждый раз время для coup de grace
Кадыров выбирал сам.
После убийства Натальи Эстемировой мы практически
не знаем, что происходит в Чечне. Мы знаем только слухи — слухи, которые в
чеченском информационном вакууме тут же мутируют в
легенды.
Слухи о сжатом, как пружина, недовольстве свободолюбивых чеченцев, привыкших
за годы масхадовской анархии к тому, что их мнение —
это мнение их «калашникова»; о разборках с
казнокрадами, которых привозят в Хоси-Юрт (Центорой) в багажнике, и о бюджетниках, обложенных данью с
каждой зарплаты; о современном Гарун-аль-Рашиде, который молится перед каждым важным решением и ездит по
ночам по расцветающему на глазах Грозному на белой «десятке», а к федеральным
чиновникам — на пятидесяти «порше-кайенах»; о совещании
с нерадивыми коммунальщиками, проведенном посереди лужи, о пачках денег,
которые раздаются нуждающимся, просящим и просто друзьям, о всесилии и чванстве тех избранных, чьи машины украшены номерами с
магическим сочетанием «КРА» (Кадыров Рамзан Ахматович); и слух о прелестной простодушной реплике одного
из участников ДТП: «Он ехал по главной дороге, а я — из Хоси-Юрта!».
То мы смутно слышим о том, что кто-то из «золотой молодежи» Хоси-Юрта все-таки сбежал в горы, то о бывшем боевике,
погибшем с именем Рамзана на устах; о горящих домах
семей боевиков, об отцах, которые отрекаются от собственных детей над их
трупами. Жестоко? Да. Эффективно? Да, когда тушат пожар, не смотрят, чиста ли
вода. В соседней Ингушетии президент Евкуров
отказывается жечь дома, что требует иного — совсем иного — склада духа и
мужества. Но верно и то, что в Ингушетии по лесам бегает масса случайных людей,
загнанных туда глупостью прежнего руководства. В Чечне случайных людей в горах
не осталось. Все, кто сражался за свободу Чечни, или мертвы, или служат
Кадырову. В горах бегает только «Имарат Кавказ».
Кадыров оказался великолепным мастером по устройству собственной власти. Он
устранил всех своих врагов — сначала обыграв их, а затем и вовсе уничтожив. В
контексте Чечни слово «политический труп» приобрело неповторимый национальный
колорит. Рамзан стал единственным действующим
социальным институтом Чечни.
Однако Кадыров, проявивший поразительное стратегическое искусство в деле
выстраивания союзов, уничтожения врагов и войны, так и остался властителем типа
Мао — властителем, умеющим преумножить собственную власть. Он не стал
реформатором вроде Пиночета: впрочем, и трудно реформировать отдельно (даже
очень отдельно) взятую Чечню внутри нынешней России.
Он отстроил Грозный — но кто вложит деньги в экономику Чечни? Его красивые
стратегические проекты (в частности, международный грозненский аэропорт, то
есть классический «метр государственной границы в аренду») перемежаются с явным
огосударствлением экономики, а стало быть — с ее изничтожением,
стратегически, в республике.
Покончив с врагами в Чечне, Кадыров распространил базу своей власти вовне.
Самые дерзкие из глав администраций соседнего феодального Дагестана (например,
глава Кизлярского района Сайгид
Муртазалиев) послушаются скорее Кадырова, чем кого
другого. Во время спора между главой кавказских энергосетей Магомедом Каитовым и могущественным мэром Махачкалы Саидом Амировым Рамзан принял сторону
энергетика. Батдыевский клан, назначая нового
президента Карачаево-Черкесии, говорят, ходил к Разману на поклон.
Все это могущество опирается на простой факт: Кадыров дает результат.
Последователь чеченского святого Кунта-хаджи, сын
муфтия, истый приверженец традиционного ислама, Рамзан
Кадыров борется против салафитского «Имарата Кавказ» с тем же религиозным упорством, что и
Игнатий Лойола — против протестантов. В Чечне произошла контрреформация. Ваххабизм в ней раздавлен;
ваххабиты превратились в маргиналов, а почему — из-за всеобщего почитания
Кадырова или из-за всеобщего страха перед ним — какая разница?
Хотите от меня неприличную правду? Так вот она. Забудьте о Чечне. Со времени
убийства Эстемировой нам это ясно дали понять.
Кадыров знает все в Чечне, чуть хуже, чем Аллах, но лучше, чем любое НКО. Если
бы не Кадыров, теракты в Москве происходили бы не раз в полгода, а раз в
полмесяца, и это были бы трупы наших с вами близких. За то, что этого не
происходит, Кремль позволит ему все.
P.S. Ань Лушань — могущественный
китайский военачальник тюркского происхождения, первоначально — опора танского императора Сюань-цзуна,
поднявший в 755 г.
мятеж, приведший к уменьшению списочного состава китайской империи на 36 млн человек. Возможно, это был
крупнейший до Второй мировой войны вооруженный
конфликт в истории человечества.
Аспар и Ардавур,
отец и сын, — готские военачальники, которые во второй половине V века
полностью диктовали политику Константинополя. Аспар
был арианин по вероисповеданию и не решился сам занять
трон. Вместо этого он возвел на него сначала императора Маркиана,
а после его смерти — своего собственного холуя Льва I.
После нескольких лет правления Лев нашел против могущественных варваров-готов
другую опору, варваров-исаврийцев. В 471 году Аспар и Ардавур были убиты; Лев
заработал почетное прозвище Макелла (мясник);
преемником Льва стал исавриец Тарасикодисса,
принявший благозвучное греческое имя Зенон.
Фото — РИА «Новости»
Оригинал этого материала опубликован в Ежедневном
Журнале.
