Неклассический социальный процесс

Февраль
– месяц подведения итогов ушедшего года. Месяц, когда после
долгих и мучительных праздников, все, наконец, решают задуматься о
высоком. Во вторник, 5 февраля, о высоком размышляли Кирилл Рогов,
Борис Дубин и Юрий Сапрыкин в рамках юбилейной встречи «Гайдар-клуба»
«Итоги года: кризис, реакция или
новое равновесие?»

*
* *

«Гайдар-клуб»
как дискуссионная площадка Фонда Егора
Гайдара возник год назад и плотно обосновался в клубе «Март».
За год продуктивной работы у клуба
появились не только постоянные модераторы, но и любимые спикеры.
Собравшиеся на дискуссию 5 февраля – как раз из их числа.

Публицист
Кирилл Рогов, ведущий научный сотрудник Института экономической
политики им. Е.Т. Гайдара, известен нам своими политическими статьями
в Forbes и Ведомостях. Борис Дубин неразрывно связан с
социально-политическими исследованиями пластов русского коллективного
бессознательного, чем не первый год занимается в «Левада-Центре».
Ну, а Юрия Сапрыкина, горячо любимого
многотысячной аудиторией «Афиши»,
мы год тому назад полюбили заново за
членство в оргкомитете митингов «За
честные выборы». Модератором
беседы выступила Мария Гайдар, утро которой началось с допроса в
Следственном комитете. О чём можно было говорить в такой компании?
Разумеется, о расстановке политических сил по итогам 2012 года,
который Кирилл Рогов с ходу назвал «началом
бурной эпохи».

О
реакции и её последствиях

Опираясь
на данные исследований «Левада-Центра»,
Кирилл Рогов с математической точностью
нарисовал картину современных политических реалий. Назвав
существующий политический режим «электоральным
авторитаризмом», он
сразу обозначил и два важнейших режимных института: институт выборов
и рейтинг Путина. Если первый легитимизирует экстралегальное
поведение правящей группы и, по сути, призван продемонстрировать
маргинальность оппозиции и её реальное отсутствие в национальной
повестке, то второй справляется с теми же задачами в межвыборный
период. Но насколько успешно?

Результаты
исследований «Левада-Центра»
наглядно демонстрируют как падение рейтинга
Путина в 2011 году, так и реакцию населения на меры, предпринятые
пропагандистской машиной для купирования этой проблемы в 2012-м. А
что, собственно, происходило? По словам Кирилла Рогова, команда
Путина попыталась присоединить к своему электорату, состоявшему
прежде из здоровых центристов, консерваторов, сформировав абсолютное
большинство, на фоне которого более модернизированное меньшинство
должно было выглядеть кучкой маргиналов.

Теорию
Рогова поддержал и Юрий Сапрыкин, более подробно расписавший, как
реализовывался процесс маргинализации. Если поначалу она была
банально арифметической (преуменьшалось число собравшихся на митинги
протеста и, напротив, преувеличивалось число участников пропутинских
демонстраций), то создание новой повестки дня расставило «моральные
ловушки», в
которые не могли не попасться члены движения протеста. Их реакция на
приговор Pussy Riot и ряд новых людоедских законов была вполне
предсказуема, что позволило пропагандистской машине выставить
оппозицию как «сборище
людей, которые угрожают разрушить Церковь, продать детей на органы в
США» и т.д.
Впрочем, оба спикера сходятся в том, что операция прошла не вполне
успешно.

Во-первых,
по словам Рогова, подкреплённым данными «Левада-Центра»,
маргинализировать протесты не удалось.
Возможно, члены протестного движения и поверили в повестку и ощутили
себя меньшинством, но данные социологических исследований показывают
рост симпатии населения к протестному движению и отсутствие в
реальности того большинства, на приобретение которого была направлена
вся кампания. Во-вторых, как отметил Юрий Сапрыкин, мобилизованное
против оппозиции консервативное большинство отнюдь не
консолидировалось вокруг Путина, как это планировалось, а «пребывает
во фрустрации из-за чувства незащищённости, несправедливости и вялой
безысходности».

Подробнее
о причинах фрустрации говорил Борис Дубин. Учитывая, что политика и
мораль в России – понятия разведённые, населением управляют два
силы: сознание творящейся несправедливости, продажности и произвола и
недоверие людей как к социальным институтам, так и друг к другу, в
целом, что делает консолидацию невозможной. При этом, по словам
Дубина, основной характеристикой отношения к президенту становятся
равнодушие и привычка. Население пребывает в состоянии
полуреакции-полузастоя. Только 10% говорят, что интересуются
политикой, а власть получает своё большинство (впрочем, как мы уже
выяснили, не абсолютное) за счёт консервативной периферии.

Движение
или брожение?

Не
мог не встать вопрос о перспективах протестного движения в России.
Все три спикера сошлись на том, что использовать слово «оппозиция»
в данном случае было бы неверно. Кирилл
Рогов заметил, что оппозиция должна провозглашать неправильность
конкретных действий правящей власти и предлагать альтернативное
решение проблемы. Но пока у протестного движения нет ни
альтернативных решений, ни даже спикеров, которые могли бы их
провозглашать.

Борис
Дубин и вовсе назвал происходящий процесс брожением, а не движением,
и заметил, что движение протеста засиделось в Интернете, который
может лишь служить структуре, но сам структуры не создаёт. Создание
печатных СМИ, клубов, волонтёрских организаций в реале – вот
направление, в котором необходимо двигаться.

На
недостаток самоорганизации указал и Юрий Сапрыкин. И хотя выборы в
Координационный совет оппозиции и можно считать такой попыткой, сам
он не решает задачи консолидации. Всё по-прежнему решается только
«флешмобно»,
как это произошло прошлым летом с помощью
Крымску. Но усилий, которых достаточно для организации группы
волонтёров, недостаточно для консолидации протестного движения и
возникновения в стране серьёзной политической оппозиции.

Кирилл
Рогов указал на то, что падение уровня доверия президенту, начавшееся
в 2009 году, обещает нестабильность режима, вне зависимости от
действий протестного движения в направлении консолидации и создания
новой, альтернативной повестки дня. Юрий Сапрыкин, в свою очередь,
связывает большие надежды с возникновением множества новых
микросообществ внутри протестного движения в ушедшем году.

Так
или иначе, подводя итоги дискуссии, спикеры сошлись на том, что
неопределённость – главная характеристика текущего положения
дел. И неопределённость эта сродни турбулентности: потеряем винт или
благополучно приземлимся в новом мире в 2018 году – сейчас
предугадать трудно. Ситуация, знаете ли, неклассическая.

Оригинал этого
материала опубликован в Русском
журнале.