Новая миграционная политика
как условие выживания и инструмент реализации
исторических интересов России
Меморандум Института национальной стратегии.
От редакции. В последнее время в российской элите вновь
обострился интерес к теме миграции вообще и нелегальной миграции в особенности.
Подкремлевские молодежные движения начали перехватывать лозунги, прежде
начертанные на знаменах ДПНИ. О миграционных проблемах говорит президент
Дмитрий Медведев и пишет читинский арестант Михаил Ходорковский.
Потому мы решили вновь опубликовать меморандум Института национальной стратегии
"Новая миграционная политика", который впервые увидел свет 11 ноября
2006 года. Мы полагаем, что идеи и выводы этого меморандума могут оказаться
полезными и для власти, и для оппозиции в современной России.
I. Введение
Миграционная политика, которую с начала 2000-х годов последовательно
проводит действующее руководство страны, опирается на ряд тезисов, которым
правящей элитой де-факто присвоен статус «прописных истин».
Перечислим эти тезисы:
1. Миграционные процессы в России имеют ту же природу, что в Европе, США и
других развитых странах.
2. Низкий уровень рождаемости в России остро ставит вопрос о дефиците
«рабочих рук», главный (если не единственный) источник которых — население стран
СНГ.
3. Иммигранты не занимают чужие рабочие места, а делают ту работу, от
которой отказываются избалованные местные жители.
4. Россия — многонациональная страна, следовательно, проблемы эрозии
сложившихся этнических пропорций для нее не существует.
5. Выходцы из стран СНГ являются для коренного населения России
«соотечественниками»: родились с ними в одном государстве (СССР), владеют
русским языком, имеют сходный менталитет, бытовые привычки и т.д.
К сожалению, в нашей стране сегодня отсутствует политическая и экспертная
дискуссия по вопросу о миграции, в ходе которой эти положения проходили бы
проверку на соответствие действительности. В лучшем случае обсуждаются
последствия миграционной политики российского руководства. В числе таковых
последствий обычно называют:
1. Огромное (в разы и десятки раз) преобладание нелегальной иммиграции над
легальной. Неуклонный рост нелегальной иммиграции свидетельствует о потере
государством контроля над положением в миграционной сфере, что является прямой
угрозой национальной безопасности России.
2. Формирование крупного сегмента теневой экономики, контролируемого
мигрантами, что наносит значительный ущерб экономическим интересам России и её
граждан.
3. Рост миграции, особенно нелегальной, из зарубежных стран, является
важнейшим фактором постоянного ухудшения криминогенной обстановки во многих
регионах России, что создаёт угрозу жизни, здоровью и имуществу граждан, правам
человека и гражданина, авторитету государства. Некоторые этнические диаспоры,
черпая ресурсы в контролируемых ими теневых секторах экономики, претендуют на
положение центров силы, альтернативных официальным государственным структурам,
или же сращиваются с последними, усугубляя их коррумпированность.
4. Неуправляемые миграционные процессы в ряде регионов России формируют
атмосферу социальной напряжённости, часто приобретающей этническую окраску и
перерастающей в острые конфликты.
С недавних пор, руководство страны охотно признает наличие негативных
последствий проводимой в настоящее время миграционной политики. Более того,
декларируется готовность предпринять меры по их устранению («наведение порядка
на рынках», «борьба с игорным бизнесом», «приоритет интересов коренного
населения на рынке труда» и т.д.).
Однако целостная концепция государственной миграционной политики в
современной России отсутствует. Основным элементам новой концепции миграционной
политики посвящен настоящий меморандум.
II. Масштаб проблемы и особенности ее обсуждения
Прежде, чем говорить о выделенных нами концептуальных предпосылках
проводимой миграционной политики, попробуем оценить масштаб существующих в этой
сфере проблем.
Официальные данные говорят о ежегодном въезде в Россию на ПМЖ порядка 100
тысяч человек, главным образом — из ближнего зарубежья (стран СНГ). По данным
директора Института экономики РАН Р. Гринберга, за последние 10 лет число
иностранных рабочих, ежегодно привлекаемых на законных основаниях в экономику
России, возросло со 130 тыс. до 400 тыс.. За прошлый год, характеризовавшийся
либерализацией миграционной политики, Федеральная миграционная служба (ФМС) РФ
выдала разрешения на трудовую миграцию 750 тысячам человек из стран СНГ.
Между тем, эти официальные цифры далеко не покрывают действительные масштабы
иммиграции в РФ, осуществляющейся большей частью нелегально. Различные эксперты
приходят к выводу о наличии от 6 до 14 миллионов иностранных граждан,
нелегально живущих и работающих в России, сверх легальных мигрантов.
Неспособность или нежелание государственных органов поставить иммиграционный
поток под контроль вызывает озабоченность как за состояние самих российских
государственных структур, ответственных за эту сферу деятельности, так и за
последствия их неэффективной работы.
В настоящее время реализуются инициативы, лишь закрепляющие нынешнюю
миграционную политику — в частности, упрощение механизма легализации мигрантов
и получения ими российского гражданства, программа привлечения в Россию
«соотечественников». При этом последняя инициатива преподносится
государственными СМИ как аналог «репатриации» — широко распространенной в мире
практики содействия въезду в страну представителей ее титульной нации из-за
рубежа (классический пример — Израиль). Однако ни в Конституции РФ, ни в иных
законодательных актах титульная нация не определена, и поэтому понятие
«соотечественники» потенциально распространяется на всех жителей стран бывшего
СССР, независимо от их национальной, языковой и культурной принадлежности. То
есть, речь идет о завуалированных мерах по обеспечению дополнительного притока
мигрантов.
Согласно точке зрения адептов расширенной иммиграции (имеющей сторонников в
различных эшелонах российской власти), основная проблема заключается в том, что
действующие иммиграционные законы неадекватно жёстки и буквально вынуждают как
российских работодателей, так и иностранных рабочих обходить их. «Миграционная
проблема» формулируется как вопрос статуса въехавших в Россию людей, а не
вопрос их притока как такового. Соответственно, её решение видится на путях
либерализации миграционного законодательства. Согласно этой логике, наличие у
каждого нынешнего нелегала соответствующего разрешительного документа,
например, российского паспорта само по себе разрешает все проблемы, связанные с
его пребыванием на территории России.
Эта логика близка к официальной позиции. Позиция государства по вопросу о
регулировании миграции сегодня выражается принципом: сделать незаконную
иммиграцию законной. Об этом свидетельствуют как официальные заявления
президента РФ, говорящего о необходимости упростить правила регистрации и
ужесточить ответственность за их неисполнение, так и реально принимаемые
регулирующие нормы.
Из выступления В.В.Путина на Конгрессе соотечественников 24 октября 2006 г.:
«Будем бороться с нелегальной трудовой миграцией. В то же время
будем упрощать процедуры легализации тех, кто живет и работает на
территории РФ. Упрощать им возможности трудиться и жить здесь легально».
Так, Государственной Думой России уже приняты в первом чтении законопроект
«О миграционном учёте иностранных граждан» и поправки в закон «О правовом положении
иностранных граждан в РФ». Согласно этим актам, предлагается заменить
обязательную регистрацию уведомлением. Кроме того, миграционные службы России
не будут иметь права отказывать в выдаче разрешения на работу. Отменяются также
обязательные медицинские книжки и некоторые другие документы.
Подход, заложенный в идее либерализации миграционной политики, — пусть даже
при одновременном ужесточении санкций в отношении нарушителей, — предлагает
смириться с многомиллионной инвазией иностранцев как с неизбежностью и даже
признать её благом. По существу, сведение миграционной политики к «легализации
нелегалов» есть опасное признание государством своей неспособности осуществлять
реальное регулирование миграционных процессов.
Нельзя не отметить и тот факт, что миграционная проблематика искусственно
загоняется в прокрустово ложе ожесточенной идеологической борьбы. Любое
публичное высказывание на эту тему автоматически попадает в «фашистский» или
«антифашистский» контекст и расценивается либо как «разжигание межнациональной
вражды», либо как борьба с «разжиганием».
Между тем, в ряде развитых стран миграционная политика является предметом
широкой общественной дискуссии. Основные параметры миграционной политики
постоянно подвергаются коррекции в соответствии с текущими нуждами страны и
общественным мнением. В частности, правые и даже крайне правые политические
партии, настаивающие на ужесточении миграционной политики вплоть до полного
запрета на въезд и принудительной депортации всех иммигрантов, свободно
выражают свои взгляды, участвуют в выборах, создают фракции в парламентах своих
стран, а в некоторых странах даже претендуют на ведущую роль в формировании
правительства. В то же время, в ряде стран действующее руководство
предпринимает весьма радикальные шаги в отношении не только иммигрантов, но и
собственных граждан, поощряющих незаконную миграцию.
Так, в 2005 году за использование служебного положения в личных целях была
смещена министр иммиграции Канады Джуди Сгро, которая помогала некоторым членам
индийской общины страны избежать депортации. В отставку был отправлен Януш
Гонсеровский — один из заместителей начальника пограничной охраны Польши,
обвинявшийся в поощрении незаконной иммиграции. В Испании прошла серия громких
процессов против работодателей, продававших иммигрантам фиктивные (не
подтвержденные рабочими местами) контракты, позволявшими узаконить их
пребывание на территории страны.
Вышесказанное не означает, что такого рода меры обязательны или очень
желательны. Мы лишь указываем на то, что они должны рассматриваться как
нормальные инструменты в арсенале мер по оптимизации миграционных процессов, а
основные параметры миграционной политики страны должны открыто обсуждаться и
зависеть от результатов этого обсуждения. Очевидно, что адекватное обсуждение оптимальной
для текущего состояния страны миграционной политики невозможно без рассмотрения
констант, на которых она базируется. Попробуем их рассмотреть и оценить их
подлинность.
III. Критика предпосылок.
Напомним, что мы выделили пять тезисов, служащих своего рода аксиомами,
концептуальными основаниями нынешней, ошибочной, на наш взгляд, миграционной
политики. Рассмотрим эти тезисы в том порядке, в котором они перечислены в
начале данного меморандума.
1. Европейская и неевропейская миграционная проблема.
Основная масса мигрантов во Франции и других развитых европейских странах
была сознательно ввезена (главным образом, из Северной Африки и Ближнего
Востока) в 1960-е, 70-е, 80-е годы. Возрождающаяся после Второй мировой войны
индустриальная Европа остро нуждалась в «рабочих руках». Считалось, что
приезжие как-то сами собой ассимилируются и уже в следующем поколении сольются
с коренным населением. Между тем, уже в 1980-е годы промышленный бум
завершился. Неквалифицированный труд оказался невостребованным, и ввезенные в
свое время иммигранты вместо того, чтобы слиться с коренным населением,
маргинализировались и «окуклились», образовав целые кварталы, заселенные
социально неблагополучными и озлобленными чужаками с французскими, германскими,
британскими, бельгийскими и голландскими паспортами. Популярная в
политико-экспертных кругах Европы доктрина «мультикультурализма» – лишь одна из
попыток примирить коренное население со своими же «инокультурными»
согражданами, которые стали трудноразрешимой проблемой. Как показывает опыт
Франции и ряда других стран, наиболее активно практикующих
«мультикультурализм», попытка эта может быть признана неудачной.
Таким образом, мы можем констатировать следующее:
— Фундамент нынешней "миграционной проблемы" в Европе закладывался
несколько десятилетий назад.
— Мигранты были втянуты в Европу реальным дефицитом рабочих рук в условиях
промышленного бума.
— Основной «поставщик проблем» в европейских странах — неассимилировавшиеся
потомки трудовых мигрантов прошлых поколений, как правило, уже имеющие
гражданство стран своего пребывания.
— «Мультикультурализм» — концепция, адресованная собственным инокультурным
гражданам, а не новым мигрантам.
В отношении новых мигрантов практически во всех европейских странах сейчас
действуют крайне жесткие меры. В США при нынешнем президенте принято решение о
возведении стены на границе с Мексикой. В Австралии рассматривается возможность
выдворения за пределы страны этнических арабов. Жесткие меры в отношении
незаконных переселенцев установлены Великобританией и Данией.
В конце сентября 2006 года премьер-министр Австралии Джон Говард заявил, что
намерен ввести тесты на знание английского языка, истории и культуры Австралии
для иммигрантов. Аналогичные меры уже введены в ФРГ. В США принято решение о
возведении трехрядной стены протяженностью 1125 километров на границе с
Мексикой. На эти цели уже выделено более $1 млрд. Весной этого года
правительство Нидерландов существенно усложнило процедуру получения гражданства
страны. О намерении ужесточить миграционное законодательство неоднократно
высказывался Тони Блэр. С планом усиления контроля над границами в прошлом году
выступил глава правительства Франции Доминик Де Вильпен. План Де Вильпена, в
частности, предполагает создание специальной «иммиграционной полиции», к работе
которой будут подключены воздушная и пограничная жандармерия.
Сегодня развитые страны готовы привлекать только высококвалифицированную
рабочую силу, притом в крайне ограниченном количестве. Политику упрощения
въезда иммигрантов проводят только некоторые «азиатские тигры», у которых
промышленный бум сопровождается реальной нехваткой рабочих рук (например,
Сингапур).
Очевидно, что исходное положение Российской Федерации — на момент ее
образования — кардинально отличается от европейской ситуации. Промышленный бум
в СССР подпитывался, главным образом, кадрами из русской глубинки. В других
союзных республиках реализовывались собственные индустриальные и
инфраструктурные проекты, зачастую более масштабные, чем в РСФСР. Это
обстоятельство не только лишало смысла трудовую миграцию на территорию России,
но и обеспечивало постоянный отток высококвалифицированных кадров из РСФСР в
другие союзные республики. Во многом, именно этому мы обязаны феноменом русских
как «разделенного народа» и упадком регионов Центральной России. В Россию из
национальных окраин Империи въезжали, главным образом, наиболее образованные и
русифицированные представители этих окраин, которые легко и беспроблемно
ассимилировались.
Таким образом, мы можем констатировать, что нынешняя миграционная проблема в
РФ не имеет ничего общего с процессами, имеющими место в развитых странах
Запада:
— эта проблема в РФ не имеет европейской «биографии» (потому что возникла в
1990-е, а обострилась в 2000-е);
— в РФ основным источником проблем до сих остаются нелегалы, а не
«инокультурные сограждане», как в Европе;
— ссылки на «мультикультуризм» в России лишены смысла, так по определению не
могут относиться к нелегалам;
— сверхлиберальная миграционная политика, проводимая действующим руководством
РФ, не коррелирует ни на концептуальном, ни на технологическом уровне с
миграционной политикой многих (фактически, большинства) развитых стран.
Необходимо зафиксировать: Российская Федерация, открывая свои границы,
поступает как иммиграционная страна, а не социальное государство европейского
типа, приоритетно ориентирующееся на поддержание материального благополучия
своего собственного коренного населения.
2. Рабочие руки и «демографическая яма».
Дальнейшее рассмотрение основ российской миграционной политики требует
ответа на вопрос: есть ли в России в данный момент дефицит рабочих рук?
Ответ: в современной России наблюдается острый дефицит рабочих мест, а
вовсе не рабочих рук. Об этом свидетельствует, в частности, уровень
безработицы. Даже по официальным данным (методика подсчета которых постоянно
корректируется в сторону занижения) в России сегодня более 5 млн. безработных.
Уровень скрытой безработицы, в условиях «сырьевого перекоса» российской
экономики (когда едва ли не все несырьевые отрасли поставлены в положение
балласта), также находится на небывало высоком уровне. То есть, говорить о том,
что мы имеем дело с естественным перетоком трудовых ресурсов туда, где для них
существуют не занятые вакансии, нет никаких оснований.
Этот факт признают (хоть и без особого энтузиазма) и некоторые идеологи
миграционной политики действующего руководства РФ, в частности, представители
Института экономики переходного периода (ИЭПП, руководитель Е. Гайдар) и Центра
стратегических разработок (ЦСР, фактический руководитель – министр
экономического развития и торговли РФ Г. Греф). В качестве обоснования своей
точки зрения они выдвигают тезис «обеспечения промышленного роста в
среднесрочной и долгосрочной перспективе»: якобы ожидающая Россию
«демографическая яма» уже в ближайшем будущем сделает невозможным промышленный
рост в виду дефицита «рабочих рук». Исправить ситуацию якобы можно путем
превентивного ввоза в страну иммигрантов, которые таким образом, становятся
своего рода «стратегическим резервом» России на случай грядущего промышленного
бума.
Нельзя не признать, что эта концепция противоречит экономической политике,
которая последовательно проводится теми же самыми идеологами миграционного
либерализма и в целом руководством страны. Однозначная ставка на сырьевой сектор,
доктрина «легкого пути», вызванная к жизни высокими ценами на углеводороды,
свела шансы на быстрый индустриальный рост практически к нулю. Основные фонды
крайне изношены и практически не обновляются, промышленная инфраструктура в
упадке, «крепкий рубль» поощряет импорт, безвозвратно потеряны многие
уникальные технологии и трудовые коллективы. В этих условиях, планирование,
включающее в качестве основного параметра грядущий «промышленный бум» абсурдно.
Разумеется, индустриальное восстановление нашей страны не только возможно,
но и жизненно необходимо. Однако главным ресурсом этого восстановления для
нашей страны является не избыток дешевой рабочей силы, а существующий
технологический задел во многих сферах, интеллектуальный потенциал и
по-прежнему высокое качество «человеческого капитала». Место глобальных
«сборочных цехов» прочно занято дальневосточными «индустриальными тиграми». В
России несырьевой экономический рост должен основываться не столько на
трудоемких, сколько на наукоемких производствах, требующих не множества
абстрактных «рабочих рук», а строго определенного числа квалифицированных
специалистов.
В любом случае, прежде, чем ставить в повестку дня вопрос о недостаточности
трудовых ресурсов современной России для тех или иных индустриальных нужд,
необходимо обеспечить устойчиво широкую занятость ее коренного населения.
Для России сейчас самое главное — сохранить и укрепить человеческий
капитал, то есть сохранить квалификации, необходимые для будущего
индустриального возрождения и, в более отдаленной перспективе,
постиндустриального рывка. А для этого необходимо — с учетом нынешнего
состояния рынка труда — поддержать собственное трудовое население, максимально
сохранив для него возможные вакансии. Массовая же иммиграция в настоящее время
неизбежно будет способствовать социальной деградации и пауперизации трудового
населения.
Является ли для государства, нацеленного на «индустриальное возрождение»
критическим вопрос о «демографической яме»?
Для ответа на этот вопрос используем примеры Беларуси (страны, географически
и культурно близкой к РФ) и Японии (страны, во многих отношениях далекой от
РФ).
Показатель рождаемости в Беларуси примерно равен российскому, в Японии —
значительно ниже, в условиях гораздо более неблагоприятной возрастной структуры
(японцы — один из самых «старых» народов в мире; данные см. ниже).
Если отнестись всерьез к основному тезису Гайдара-Грефа, придется признать,
что Беларусь проводит самоубийственную миграционную политику — отказывается
привлекать к себе «рабочие руки» из стран СНГ, довольствуясь собственным
кадровым резервом, который, несмотря на многолетний промышленный рост почему-то
до сих пор не исчерпан.
Россия, отказавшись от «сырьевой модели», автоматически оказывается в том же
положении, что и другие наиболее развитые постсоветские страны. Более того, у
России остается гораздо больше возможностей сделать ставку не на количество, а
на качество трудовых ресурсов. Какие же у нас есть основания для того, чтобы
прогнозировать катастрофическую нехватку рабочих рук? Никаких. Чтобы
окончательно в этом убедиться, давайте обратимся к фактам новейшей русской
истории.
Нынешнее население России – около 143 млн. человек, из которых около 93 с
половиной миллионов находятся в трудоспособном возрасте. Много это или мало? В
1979 году население РСФСР составляло 137 млн., в 1959-м — 117 млн., в 1926-м —
93 млн. Как известно, страна во все названные годы переживала масштабный
экономический рост — первые пятилетки, восстановление народного хозяйства после
войны, строительство промышленных гигантов, освоение новых отраслей
промышленности (в том числе, атомной и космической). Именно в этот период
создавались те материальные ценности, инфраструктура и объекты собственности,
которые интенсивно «проедались» на протяжении последних полутора десятилетий.
При этом значительная часть населения оставалась тогда в деревнях, а в период
между 1926 и 1956 гг. уместилась война, уничтожившая десятки миллионов людей в
трудоспособном возрасте. И даже, несмотря на все эти факторы, страна обходилась
практически без импорта рабочей силы.
Теперь давайте взглянем на Японию — образцовую постиндустриальную страну,
давно и прочно находящуюся на самом дне огромной «демографической ямы».
Японская экономика втрое больше российской, а население на 16 млн. меньше, чем
в РФ, и значительно старше.
По данным Госкомстата РФ на конец 2005 года, средняя продолжительность жизни
мужчин в России — 59 лет, женщин — 72 года. В Японии — 82 года и 89 лет
соответственно. Средний возраст жителя России сейчас составляет 37,7 года. В
Японии этот показатель составлял в 2004 году 43 года, а к 2024-му ожидается,
что он достигнет 50 лет. По данным японского министерства по административным
делам, доля граждан старше 65 лет в Японии достигла 21%. Это самый высокий
показатель в мире. При общей численности населения 127,76 млн., 26,82 млн.
жителей Японии – откровенно пожилые люди.
Почему японцы не боятся роста числа пенсионеров на одного работающего? В
первую очередь, потому, что в Японии (впрочем, как и в ряде других развитых
стран) исповедуется совершенно другая «философия старости». Пенсионер в Японии
— не нахлебник. Обеспечением его долгой старости (продолжительность жизни в
Японии рекордно высокая, в то время как в РФ рекордно низкая) служат им же произведенные
ценности. Если бы та же логика была применена к российским пенсионерам, они бы
вообще не висели на шее молодого поколения, а пользовались законно заработанной
ими частью доходов от собственности, незаконно находящейся в данный момент в
руках выгодоприобретателей «большой» российской приватизации 1993-2005 гг.
Пример Японии может вызвать одно, на первый взгляд, справедливое возражение
(очень популярное в 1990-е годы): для того, чтобы жить, как в Японии, нужно
иметь японскую производительность труда. Но прежде чем с ним соглашаться, надо
ответить на другой вопрос: как политика неограниченного ввоза рабочей силы
из слаборазвитых стран СНГ скажется на производительности труда и других
факторах, влияющих на эффективность производства и качество произведенной продукции?
3. Гастарбайтеры или штрейкбрехеры?
Очевидно, что иммиграция создает избыточное предложение на рынке труда,
позволяя недобросовестным работодателям постоянно снижать уровень оплаты и
другими способами ухудшать условия труда. Иммигранты автоматически играют роль штрейкбрехеров,
выступая в борьбе за улучшение условий труда между местными наемными
работниками и работодателями фактически на стороне последних. В какой степени
именно этот фактор влияет на уровень безработицы в России точно установить невозможно,
но есть все основания для того, чтобы признать его весомость.
Известно историко-экономическое правило, согласно которому общества,
развращенные наличием сверхдешевой неквалифицированной рабсилы, технологически
и интеллектуально деградируют. А готовность некоторых иммигрантов собирать с
асфальта окурки руками (любимая иллюстрация сторонников неограниченной
миграции) или снижение себестоимости продукции за счет снижения требований к
качеству — это путь на столетия назад. Следующим шагом должен стать отказ от
такси в пользу более рентабельных рикш.
Далее необходимо сказать несколько слов о качестве въезжающей на территорию
России рабочей силы. Не секрет, что качество это крайне низкое. Во-первых,
уровень профессиональной подготовки в странах-экспортерах трудовых ресурсов был
низким всегда, а за годы независимости кое-где упал почти до нуля (например, в
Таджикистане). Во-вторых, квалифицированные кадры оттуда в основном уже уехали
(кто смог — минуя Россию, на Запад), а возможностей для их массового воспроизводства
там давно уже нет.
Согласно данным, приведенным в специальном исследовании ведущего научного
сотрудника Лаборатории социальной демографии Института социально-экономических
проблем народонаселения РАН Е. Тюрюкановой:
40% трудовых иммигрантов не имеют профессионального образования.
20% — не имеют вообще никаких специальных навыков.
Оставшиеся редко работают по специальности.
Необходимо признать: в рамках сегодняшней миграционной политики
руководства РФ страна наводняется бросовой рабочей силой. Причем,
применение эта рабочая сила себе находит не на сельхозработах (что было бы
логично), а в городе — в строительстве, транспорте, общепите и пр. То есть в
тех отраслях, где от качества рабочей силы нередко зависят здоровье и жизнь
людей.
Не менее показательны и следующие цифры из упомянутого исследования Е.
Тюрюкановой:
48% из тех, кто едет на заработки в Россию, причисляют себя к «бедным».
26% — к «очень бедным».
Если оперировать экономическими категориями, то придется признать, что от
1/2 до 3/4 въезжающих в Россию на заработки иностранцев вообще нельзя назвать
трудовыми иммигрантами. На самом деле, это — фактические беженцы, ищущие
лучшей доли под влиянием очень сильных «выталкивающих факторов».
Пресс-центр ООН в октябре 2006 года
распространил информацию о том, что в Таджикистане с острой нехваткой
продовольствия в данный момент сталкивается не менее 60% населения, что выводит
эту страну на первое место по количеству голодающих среди государств СНГ.
Достаточно ли благополучная страна Российская Федерация для того, чтобы
свободно и уверенно принимать миллионы беженцев? На сегодня ответ очевиден – нет.
4. Фантом «многонациональности».
Говоря об основах новой миграционной политики, необходимо подвергнуть
критике тезис о России как многонациональном и многоконфессиональном
государстве.
Сам термин «многонациональное государство» следует признать крайне
неудачным, как с научной, так и с политической точки зрения, поскольку он
систематически производит неясность, основанную на смешении понятий «нация» и
«национальность». «Нация», в базовом значении термина, — это политический
статус народа, обладающего государственностью. В этом случае, словосочетание
«многонациональное государство» выглядит как возмутительное противоречие в
терминах. «Национальность» — синоним слова этнос, народность. Полиэтничность
России, множественность проживающих в ней коренных народов является фактом,
который никто не подвергает сомнению. Однако из признания этого факта никак не
следует, что этнические пропорции, на которых основано российское полиэтничное
государство, могут устанавливаться относительно произвольно (на чем явно или
неявно настаивают сторонники миграционной открытости демографически активным
странам юга). Напротив, фактическим условием существования государства является
безусловное численное преобладание в нем русского этнического ядра.
Истинность этого положения подтверждается двухкратным опытом распада
российского государства в начале и в конце ХХ века.
С точки зрения государствообразующей роли титульной национальности, Россия
стоит в ряду таких государств, как Китай, Германия или Испания. По данным
Всероссийской переписи населения 2002 года, русские в РФ составляют 79,8% от
общего числа населения, что, согласно сложившимся международным подходам,
позволяет считать их титульным этническим большинством.
Что касается религиозной принадлежности граждан России, то и здесь эта
пропорция сохраняется. Если, конечно, не принимать за чистую монету явно
недобросовестные попытки говорить обо всех представителях мусульманских народов,
как о 100%-но верующих, а русским и другим славянам приписывать «сложное
отношение к религии». На самом деле, существенной разницы в религиозности
«этнических мусульман» и «этнических православных» нет. Россия — и согласно
своей Конституции, и по факту — светское государство, в котором большинство
граждан в той или иной степени признает свою принадлежность к Православию.
Признание этого факта блокируется ложным представлением о том, что в этом
признании таится угроза для многочисленных национальных и религиозных
меньшинств. Между тем, пример развитых европейских стран, подавляющее
большинство из которых мононациональны, свидетельствует об обратном — права
и интересы меньшинств надежно защищены только там, где меньшиства имеют
соответствующий формальный (юридический) статус. В стране же, в которой
юридическое положение дел не соответствует фактическому, не защищены вообще ни
чьи права — ни государствообразующего этноса, ни меньшинств, ни иммигрантов.
О том, что обеспечение прав национального большинства является условием
соблюдения прав этнических меньшинств, нередко говорят и представители
последних. Вот один из характерных примеров. По данным директора
Информационного центра Лиги таджиков России Каромата Шарипова, в России уже
находится около 2 млн. таджиков, из них — около 250 тыс. в Москве и Московской
области. В ходе пресс-конференции, которая состоялась в Москве 31 августа 2006
года, Шарипов обрушился с жесткой критикой на инициативы руководства РФ по
дальнейшей либерализации миграционного законодательства. По его словам,
«работодатели не заинтересованы в легализации [мигрантов] и обращаются с ними
как с бесправными и безгласными рабами». Бесконтрольный въезд новых
соотечественников, в которых Россия не нуждается и права которых не защищены,
только усугубит ситуацию и вызовет дополнительное раздражение у местных
жителей, полагает Шарипов. Примером цивилизованного подхода он считает въезд
ограниченного числа трудовых мигрантов, для которых в России уже есть свободные
вакансии. Именно так, по его словам, на стройках Краснодарского края (где
возводятся олимпийские объекты) было успешно трудоустроено около 5,5 тыс.
таджиков. В целом же он настаивает на «введении совместного контроля двух
государств над всеми стадиями процесса трудовой миграции — отправкой работников
в Россию, их трудоустройством и возвращением назад».
Такую же озабоченность высказывают лидеры многих других национальных
диаспор, для которых неограниченный наплыв неподготовленных для жизни в русской
среде соплеменников, — не радость, а мучительная проблема. Озабоченность их
вполне понятна, так как для тех в России зачастую нет ни работы, ни жилья, ни
эффективных механизмов ассимиляции. Многие из новых иммигрантов попадают
(нередко вынужденно) в орбиту организованной преступности или просто теряют
человеческий облик, тем самым резко ухудшая криминогенную обстановку в стране.
И все это рикошетом бьет по тем представителям национальных меньшинств, которые
готовы и способны сосуществовать с русскими бесконфликтно.
Не случайно, что лидеры самой многочисленной московской диаспоры —
азербайджанцев – стараются проявлять большой такт в обсуждении тех проблем,
которые были раздуты «антифашистской» информационной кампанией в российских
СМИ. В частности, исполнительный секретарь Конгресса азербайджанцев России
Эльдар Гулиев публично заявляет, что, по его подсчетам, до 90% погибших в
России азербайджанцев убиты земляками. «Земляки, меньше амбиций! – советует
другой авторитетный азербайджанец Союн Саидов, соплеменникам, добившимся
разрешение на установку памятника Гейдару Алиеву в Москве. — Если москвичи
против этого – лучше их не злить». Об активистах ДПНИ, организовавших кампанию
против установки памятника, Саидов отзывался как о «людях, говорящих разумные
вещи». В итоге, азербайджанская диаспора, несмотря на уже полученное разрешение
московских властей, от этой идеи отказалась.
Представителей армянской диаспоры также высказывают оценки,
свидетельствующие об их конструктивном подходе к миграционной и
околомиграционной проблематике, явной неконфронтационности по отношению к
русскому национальному большинству.
«В России нет разгула преступлений на национальной почве, но есть просто
разгул преступности, среди которых есть и убийства инородцев, — утверждает,
например, председатель Политологической ассоциации Санкт-Петербурга Араик
Степанян. — От разгула преступности больше всех страдают в первую очередь сами
русские».
5. Сомнительные «соотечественники».
Центральная газета Таджикистана «ТаджNews» летом 2006 года провела опрос
среди своих читателей. Выяснилось, что 70% опрошенных, несмотря на якобы
наметившийся в России «рост ксенофобии и экстремизма», ездить на заработки в РФ
совершенно не боятся. 20% заявили, что боятся. И лишь 10% заявили, что им все
равно, так как они ехать в Россию не собираются.
В этом опросе обращает на себя внимание не столько вполне предсказуемое
«бесстрашие» респондентов, сколько общая доля потенциальных иммигрантов. Даже
если учесть, что газетный опрос нерепрезентативен (большая часть населения Таджикистана
газет не читает), 90% — это более, чем красноречивое свидетельство того, что
речь идет не о рабочих руках, а именно о фактических беженцах. В других
слаборазвитых странах СНГ пропорция может отличаться, но сама «беженческая»
тенденция остается неизменной.
О степени адаптивности иммигрантов к жизни к незнакомой для них русской
среде можно судить, если оценить половозрастную структуру этого людского
потока. Не секрет, что подавляющее большинство из них — молодые мужчины (от 15
до 35 лет). О том, насколько оправданы упования на общее советское прошлое как
залог успешной ассимиляции, хорошо знают те, кто служил в армии вместе с
выходцами из Средней Азии и Кавказа. Но даже этот минимальный набор знаний и
навыков есть у ничтожной доли самых возрастных иммигрантов.
Подавляющее большинство новых и новейших мигрантов если и родилось до
распада СССР, то уже подростковый и юношеский период провело за пределами
Империи, в изоляции от России. С Россией у них нет ничего общего. Русским
языком они владеют, как правило, плохо или очень плохо. Сформировавшиеся в
родной для них среде поведенческие стереотипы и принципы оценки окружающих они
автоматически переносят на чуждый для них русский мир, что приводит к множеству
повседневных конфликтов.
Ситуация осложняется крайней привлекательностью разного рода преступных
бизнесов (наркоторговля, производство контрафактной продукции, рэкет и пр.) в
условиях отсутствия нормальных рабочих мест. Преуспевшие в них иммигранты
формируют этнические ОПГ. И на все это накладывается небывалый уровень
коррупции — фактор, делающий именно преступную деятельность на территории
России сверхпривлекательной, поскольку взятка делает иммигрантов-преступников
практически неуязвимыми для закона и позволяет обеспечить идеальные «условия
работы».
IV. Основные положения новой миграционной политики РФ.
Безусловно, наша критика нынешней миграционной политики и ее концептуальных
основ не отменяет тех объективных проблем, на которые ссылаются некоторые
сторонники миграционной открытости. Это и проблема снижения численности
населения России, и проблема низкой плотности расселения в ее сибирских и
дальневосточных регионах. Но сказанное позволяет утверждать, что «замещающая
миграция» из-за рубежа в ее существующем виде – это лекарство, которое хуже самой
болезни. Политика импорта дешевых «человеческих ресурсов» прямо противоречит
политике инвестиций в собственное население России, в развитие ее
«человеческого капитала». Т.е., в целом, стратегии социально-демографического
восстановления страны.
Следует признать также, что острота проблемы совершенно не исчерпывается
обозначенными концептуальными расхождениями. Предметом основных принципиальных
разногласий, как ясно из сказанного, является миграционная политика России в
отношении стран СНГ. Между тем, основной источник угрозы в данной сфере
фактически находится вне зоны полемики. Это китайская иммиграция. Поскольку
открытых аргументов в пользу ее благотворности или «жизненной необходимости»
для пустеющего Зауралья российскими властями и экспертами пока не выдвигается,
эту проблему следует признать следствием не ошибочного политического выбора
государства, а управленческого коллапса. В данном случае не приходится
вести речь о той или иной доктрине миграционной политики, но в чистом виде – о
тотальной коррупции и бессилии регулирующих / правоприменительных органов.
Адекватным сложившейся ситуации было бы введение в регионах, прилегающих к КНР,
чрезвычайного миграционного положения, предполагающего массированное
систематическое применение санкций как к чиновникам, причастным к нарушениям
миграционного режима, так и к его непосредственным нарушителям.
Обсуждение подобных мер выходит за рамки нашего меморандума, и в целом, за
рамки публичной экспертизы. Поэтому мы ограничимся обсуждением принципиальных
положений, определяющих политику государства в данной сфере. Прежде всего,
перечислим те выводы из вышесказанного, которые могут и должны лечь в основу
новой миграционной политики России.
— Россия, где существует проблема массовой безработицы, не нуждается в
притоке значительного числа новых рабочих рук.
— Приоритетом социально-экономического развития России является создание
ёмкого внутреннего рынка, т.е. повышение благосостояния трудящихся и
производительности труда. Масштабный приток дешевой низкоквалифицированной
рабочей силы прямо противоречит этим целям.
— Необходимо определение статуса соотечественника, в соответствии с которым
правом на репатриацию и получение российского гражданства будут наделены
представители коренных народов России.
— Россия заинтересована в притоке высококвалифицированных кадров, способных
внести свой вклад в реиндустриализацию страны, восстановление ВПК,
фундаментальной и прикладной науки, становление и развитие постиндустриального
сектора отечественной экономики.
— Проблема дефицита рабочих рук в ряде регионов Сибири и Дальнего Востока
должна решаться, в первую очередь, за счет экономического и пропагандистского
стимулирования внутренней миграции, а не иммигрантов из сопредельных стран.
— Нелегальные иммигранты, которые не в состоянии или не желают
интегрироваться в единое культурно-языковое пространство России, должны в
ближайшем будущем вернуться в страны происхождения / страны, с чьей территории
они проникли в РФ; формальной базой их репатриации должны стать соглашения о
реадмиссии, которые надлежит подписать со странами – источниками нелегальной
миграции на российскую территорию.
— Тотальная легализация нелегальных иммигрантов, находящихся в настоящее
время на территории РФ, недопустима и должна рассматриваться как преступление
против России, русского народа.
— В перспективе значительными полномочиями в вопросе определения конкретных
параметров пребывания мигрантов должны быть наделены власти субъектов
Российской Федерации, а также органы местного самоуправления.
— Нелегальная иммиграция в Россию и использование рабочей силы нелегальных
иммигрантов должны быть сопряжены с неприемлемым риском как для самих
иммигрантов, так и для их работодателей (необходимо введение уголовной
ответственности за содействие нелегальной иммиграции и, в частности,
использование труда нелегальных мигрантов).
— Россия должна сохранить и/или установить безвизовый режим для стран,
связанных с нашей страной специальными Соглашениями о стратегическом
партнерстве (ССП, см. также концепцию Содружества стран-союзников России,
СССР); со всеми другими странами должен быть введен визовый режим;
остаточные институты СНГ следует упразднить.
— Необходимо активизировать геоэкономическое сотрудничество со
странами-союзниками России для поддержания в них устойчивого спроса на избыточную
рабочую силу и для закрепления позиций России в соответствующих регионах.
— Достижение целей новой миграционной политики невозможно без качественного
улучшения инфраструктуры российской государственной границы (что не
тождественно признанию Российской Федерацией незыблемости сегодняшних границ).
Исходя из перечисленных тезисов, можно сформулировать следующие основные
положения миграционного законодательства, отражающего концепцию новой,
эффективной миграционной политики:
— Представители коренных народов России, при условии, что они документально
подтверждают свое происхождение и сдают экзамен на свободное владение русским
языком, могут приобрести российское гражданство на основе личного заявления и
принесения гражданской присяги;
— документом, регламентирующим трудоустройство на территории России лиц, не
являющихся ее гражданами, является «постоянный вид на жительство» (ПВЖ); система
рабочих въездных виз упраздняется;
— ПВЖ предоставляется гражданину любой страны, независимо от его
происхождения и прежнего опыта проживания на территории СССР/РСФСР/РФ, который
удовлетворительно сдал три экзамена: по русскому языку; по русской истории; по
основам государства и права РФ;
— правительство РФ вправе устанавливать ежегодные пострановые квоты на
получение ПВЖ в соответствии с текущими приоритетами внешней и миграционной
политики;
— прием экзаменов осуществляется в консульских учреждениях МИФ РФ по всему
миру, а также в государственных учреждениях на территории России на основе
утвержденной стандартизованной формы тестирования;
— обладатели ПВЖ пользуются всеми правами граждан РФ, кроме прав избирать и
быть избранными в федеральные и региональные органы власти; в частности,
держатель постоянного вида на жительства может свободно перемещаться по
территории РФ, трудоустраиваться в любом месте России, а также участвовать в
качестве избирателя в муниципальных выборах по месту своей постоянной
регистрации;
— обладатели ПВЖ несут все обязанности граждан РФ, кроме воинской
обязанности;
— ПВЖ может быть отозван (аннулирован) органами МВД РФ в следующих двух
случаях:
а) вступление в законную силу приговора суда, согласно которому держатель
постоянного вида на жительство признан виновным в совершении уголовного
преступления;
б) установленный судом факт фальсификации результатов экзаменов, на
основании которых был получен постоянный вид на жительство.
— через 5 лет после получения любой обладатель ПВЖ, который в течение этого
срока не привлекался к уголовной ответственности, может стать гражданином РФ и
получить соответствующий документ – паспорт гражданина России;
— для выдающихся представителей научного, культурного, образовательного,
спортивного, религиозного сообществ на основании индивидуальных ходатайств
органов исполнительной власти РФ, Российской академии наук, Олимпийского
комитета РФ, Русской Православной Церкви может устанавливаться льготный порядок
получения ПВЖ – с отсрочкой сдачи экзаменов на срок до 18 месяцев;
соответствующие решения принимаются МВД РФ индивидуально по каждому конкретному
соискателю ПВЖ, за которого ходатайствуют вышеперечисленные организации;
— по запросу министерства экономики (в настоящее время – министерство
экономического развития и торговли) РФ выдаваться специальные виды на
жительство (СВЖ) для иностранных специалистов, трудящихся по найму в
российских корпорациях либо в структурах иностранных корпораций на территории
России; число приглашаемых таким образом работников ограничено квотами,
зависящими от объективной потребности экономики РФ в специалистах подобного
профиля и страны происхождения работника; компании выкупают лицензии на право
приглашения иностранных специалистов, платят специальный налог на каждого
иностранного работника – держателя СВЖ и несут ответственность в случае
возможных правонарушений с их стороны;
— обладатели СВЖ могут сдать соответствующие экзамены и обменять визы на ПВЖ
в течение 12 месяцев с момента получения СВЖ;
— лица, нелегально находящиеся на территории РФ, могут в течение 6 месяцев с
момента принятия правительством РФ соответствующего нормативного акта сдать
экзамены и получить ПВЖ; в противном случае они обязаны покинуть страну;
— нарушители режима трудовой миграции несут уголовную ответственность, их
депортация осуществляется сразу после установления судом факта нарушения.
V. Выводы.
1. Вопросы миграционной политики находятся в зоне приоритетного
общественного внимания, и это связано не столько с информационной конъюнктурой,
сколько с их объективной значимостью для нашей страны и ее граждан.
2. Для сегодняшней России эти вопросы являются не техническими – требующими
лишь управленческой оптимизации, — а политическими вопросами, требующими
принципиального исторического выбора. Речь идет о выборе между моделью России
как иммигрантского общества, растущего за счет избыточного населения
сопредельных азиатских регионов (в первую очередь, стран бывшего СССР и Китай)
и образом России как исторической нации на русской этнокультурной
основе.
3. Этот выбор касается не только этнического баланса, но и экономического
уклада будущей России. Иммиграционная открытость означает ставку на повышение
конкурентоспособности отдельных корпоративных субъектов или сегментов бизнеса
за счет снижения затрат на оплату труда и на местное население в целом.
Альтернативой этой модели является выбор в пользу развития экономики на основе
внутреннего рынка. Он, в числе многих других условий, предполагает качественный
рост долгосрочных государственных инвестиций в воспроизводство человеческого
капитала (демографическое и профессиональное) и селективную закрытость в
миграционной политике.
4. На данный момент на государственном уровне проводится политика
иммиграционной открытости и, соответственно, де-факто, делается выбор в пользу
первой модели (иммигрантского общества и анклавной глобализации). Этот выбор связан
как с ложными концептуальными предпосылками, рассмотренными в настоящем
меморандуме, так и с тем, что сверхкоррумпированный и дисфункциональный
государственный аппарат обречен, при прочих равных, идти по пути наименьшего
сопротивления (каковым является в данном случае путь иммиграционной
открытости).
5. Наметившийся поворот власти к антииммиграционному запросу местного
населения носит пока характер риторической анестезии, не меняет общего вектора
миграционной политики (свидетельство чему — дальнейшая либерализация
миграционной политики, расширительная трактовка категории «соотечественники») и
остается не подкреплен практическими мерами системного характера.
6. В силу этого растущие в политически активной части общества
антииммиграционные настроения носят по преимуществу оппозиционный характер. На
данный момент, назрел переход этих, пока достаточно размытых, настроений на
качественно новый уровень. Как в смысле систематизации антииммиграционных
требований, так и в смысле выработки максимально широкой общественной коалиции
в их поддержку.
7. Мы убеждены, что социальные слои и группы, заинтересованные в изменении
вектора миграционной политики, весьма многочисленны и потенциально влиятельны.
Однако для того, чтобы объединить их, необходима выработка не только
негативного (собственно, антииммиграционного), но и позитивного политического
консенсуса основанного на соединении национальных (сохранение этнокультурной
основы государства) и социальных (политика занятости, защита труда, инвестиции
в человеческий капитал, развитие с опорой на внутренний рынок) требований.
Рабочая группа Института национальной стратегии:
Михаил РЕМИЗОВ, Роман КАРЕВ, Борис МЕЖУЕВ, Владимир ГОЛЫШЕВ, Ярослав
БУТАКОВ, Станислав БЕЛКОВСКИЙ.
Оригинал этого материала
опубликован на ленте АПН.
