Новая столица России: кастинг
Только утвержденный губернатором Московской области,
Шойгу упомянул о возможности переноса столицы в Сибирь. Очевидно, что в случае
переноса подведомственная ему область будет с Москвой «на равных» — «и субъект
с субъектом говорит». Однако, помимо местных подмосковных аспектов, речь идет о
смене всей территориальной структуры страны. Да тут еще премьер-министр назвал
развитие восточных районов в числе важнейших приоритетов. Придется возвращаться
к теме переноса столицы, бурно обсуждавшейся в научных и политических кругах в
90-е годы. Рассмотрим спектр возможностей.
В федеративных государствах принято располагать столицу
между крупными «центрами силы»: Канадская Оттава между Торонто и Монреалем, на
границе между преимущественно англоязычной провинцией Онтарио и франкоязычным
Квебеком. Австралийская Канберра – между Мельбурном и Сиднеем. Это довольно
скромные городки; в момент получения статуса столицы Оттава была глухим лагерем
лесорубов, и еще в середине XX в., говорят, слышали волчий вой в ее
окрестностях.
Для федеративных государств «мелкотравчатость» столицы не
важна: там принято разделять функции и между людьми, и между территориями:
политическая власть – отдельно, экономическая – отдельно. Но в современной
российской культуре «размер имеет значение». В 90-е годы обсуждался первый
проект федеральных округов – там центрами округов должны были стать
симпатичные, но небольшие города где-нибудь на границах между областями – в
благих целях выравнивания уровня социально-экономического развития, подъема
«глубинки». Проект, подготовленный политико-географами,
был встречен с ужасом: «Как же это губернатор Саратовской области поедет на
поклон в центр федерального округа Балашов». О том, что губернатор вообще-то не
должен ездить на поклон, а отвечать только перед своими избирателями (тогда
губернаторы избирались), почему-то не говорилось.
Тем не менее, если гипотетически рассмотреть классический
федеративный вариант, то столицу нужно переносить в Вышний Волочек.
Симпатичный, отражаемый водной гладью город Петра (Волочек расцвел, когда путем
устройства каналов здесь был налажен водный путь в северную столицу) — по сути,
скромный вариант Петербурга. Главное, функция «подъема глубинки» будет здесь
выполнена в полной мере: тверская и новгородская глубинка, словно провалившаяся
в яму между Москвой и Санкт-Петербургом, давно называется «пристоличной
сибирью». Соблазны столиц слишком близко: «за две
электрички» — именно вблизи столиц население теряется опережающими темпами.
Практически безработный, оклеенный плакатами о том, что и в случае наркомании
«выход есть»; с типично сибирской приметой — «зоной» в черте города (впрочем,
где их нет?) Вышний Волочек – самая что ни есть периферия, несмотря на,
казалось бы, выгодное экономико-географическое положение.
Здесь может быть два варианта: при
«умном» Вышний Волочек расцветет, брошенные заводы его превратятся в модные «лофты» (архитекторы уже сделали такой проект, не дожидаясь
административных преобразований), для «Сапсанов» построят отдельную колею и они
полетят, наконец, не расталкивая бюджетных электричек с заданной проектом
скоростью, окрестности покроются «многоплечевой»
сетью автодорог, дублирующих Ленинградку – тут,
правда, радикально пострадают рекреационные места: природа любит бездорожье.
Во втором варианте по Ленинградке
уже никогда и ни при каких обстоятельствах нельзя
будет проехать без мигалки – а ездить придется: в любом случае, не все
приглашаемые на заседания правительства будут жить в Волочке… Поэтому
перейдем к другим вариантам.
Вариант «промежуточной столицы» обсуждался некогда в
отношении Казани – здесь речь идет о гипотетической роли Казани как «моста»
между Востоком и Западом, европейской и исламской культурой. Современная
Казань, однако, «не тянет» на эту роль, превратившись в столицу довольно
замкнутого на себе Татарстана. Даже знаменитый Казанский
университет, в XIX в. реально бывший центром просвещения всей восточной части
страны, сегодня почти не принимает абитуриентов из-за пределов Татарстана.
Поэтому пока оставим и этот вариант.
Столицы переносят также из геополитических соображений,
как Петр в Петербург. Если надо сместить вектор развития к восточным районам
страны, тогда столицу надо сразу переносить во Владивосток (которому, впрочем,
и так тесно на поднимающихся над морем террасах скалистого полуострова) – или в
Хабаровск, где стоит над Амуром памятник великому геополитику восточной части
страны Муравьеву-Амурскому. Такой «сильный ход» будет означать одно: четкую
переориентацию России на Восточно-Азиатский регион.
Впрочем, перестанут ли от этого жители Уссурийска подумывать о переезде в
китайский Муданьцзян, как сейчас, не знаю – скорее
всего, у них все же появится повод использовать трансграничные контакты у себя
на родине.
Переносят столицы и, наоборот, «в
сердце» страны, регион, который должен символизировать национальную
идентичность – так подбиралась, например, Анкара. Отчасти это и вариант
Нигерии, где Абуджа расположилась не только в
«глубинке», но в районе возникновения древней культуры Нок. Но в России это уже
было: из Петербурга в Москву. Декабрист Пестель предлагал перенести столицу в
Нижний Новгород. Сегодня денег на подобный проект было бы затрачено много, а
вот разница – в контексте российских просторов – между Москвой и Нижним будет
не столь уж радикальной, чтобы оправдать преобразования.
Чаще всего столицы переносят в малоосвоенные районы – официально
это объясняется попыткой стимулировать развитие новых районов. Нередко при этом
новые столицы остаются «соборами в пустыне». По-хорошему, в новом районе надо
создавать сразу сеть небольших центров, коммуникации между которыми создадут
положительный эффект для окружающей территории. Должна быть построена хотя бы
удобная сеть сообщений, а не просто аэропорт на «вход-выход» — ведь как
показывают некоторые научные расчеты, именно хорошая и густая дорожная сеть
способна дать эффект «подъема экономики».
Однако такие переносы в большей степени, чем подъемом
экономики определенной территории, обычно бывают обусловлены необходимостью
смены элиты. При переносе столицы в глухомань новая элита априори пройдет
«естественный отбор»: на новое место переедут самые активные – и самые
преданные лидеру (как Меньшиков Петру) – люди. Косная старая элита осядет на
старом месте. В этой связи, конечно, новая столица была бы особенно актуальна,
если бы новым президентом был — ну, допустим на минутку – не Путин. Впрочем, и
«старые» лидеры пробовали переносить столицы с целью сконцентрировать вокруг
себя людей «своей команды», вырвавшись из становящейся опасной столицы –
вспомним бегство Ивана Грозного в Александров.
Если столица создается не совсем «с нуля», как Петербург,
ключевую роль в формировании новой элиты – и нового «стиля» государственного
развития – может сыграть местная элита новой столицы. Не случайно даже
экономисты заговорили об «укорененности» экономики в
местной культуре: местная среда имеет огромное значение. Вот в этом контексте
рассмотрим часто обсуждаемые варианты переноса столицы в сибирские и уральские
города.
Собственно, из уральских городов в качестве претендента
на столичный статус обсуждается только один – Екатеринбург. Родина первого
президента России, Екатеринбург, в каком-то смысле, уже упустил свой шанс: он
легко мог бы стать столицей в 90-е. Специфика местного «духа» уже достаточно
широко описана главным «продвиженцем» Урала Алексеем
Ивановым: это специфическая для России «рабочая», «горно-заводская» этика. Здесь герой – мастеровой,
мастер, хоть и со странностями, но умеющий строить свою судьбу своими руками –
в отличие от «общерусского» Емели и Иванушки-дурачка,
которым просто почему-то везет. Город прогресса, энергии («Energy-бург»),
немного чересчур брутальный для мягкотелой России – но и мрачноватый, с
какими-то готическими нотками и в сказах, и в жизни – во всей своей истории.
В Сибири чаще всего говорят о Новосибирске. Этому
«выскочке», основанному «всего лишь» на рубеже XIX и XX веков в связи со
строительством моста через Обь, завидуют старинные сибирские города Тюмень,
Омск, Томск – особенно последний, оспаривающий с Новосибирском звание главного
университетского города Сибири. Новосибирск суховат, как его ведущие научные
школы, слишком искусственен. Томск более душевный, гордящийся потрясающей
деревянной архитектурой (гибнущей без должного бережения). Но он консервативен – причем как по
воспоминаниям интеллектуалов XIX века, так и судя по недавней истории с Бхагавад-гитой. Если искать самый
типичный городской район, то, пожалуй, более реален Томск, плавно вписанный в
холмы над Ушайкой.
Наконец, Красноярск. Он пока реже других упоминается в
качестве потенциальной столицы[1]. В сфере конкретных проектов, пожалуй, только
сибирские экономгеографы который год грезят
превращением соседнего Лесосибирска
в международный транспортный центр (с аэродромом дозаправки самолетов) между Европой
и Азией. Между тем, Красноярск сейчас выглядит, пожалуй, наиболее динамичным из
сибирских городов – и тоже на днях «засветился» в новостях, неожиданно набрав
миллион человек населения. Здесь, как пристало бы столице и вообще «креативному городу», развиваются творческие индустрии;
красноярская музейная биеннале, например – событие
для всех музейщиков страны. Один за другим краевым центром руководят
неординарные личности.
Однако если до Вышнего Волочка ехать из Москвы на
автомобиле часа три-четыре (это если без пробок), то до Красноярска – четыре с
лишним часа самолетом. Перенос столицы в Красноярск – жест «антикомпактности»
страны, резкое увеличение доли затрат на транспорт в экономике в целом. Он,
казалось бы, непреодолимо оторван от остальной экономики страны; здесь уже
совсем другой мир, с Енисеем, со скалами-столбами, с ядерными подземными
заводами, мощными ГЭС (авария на Саяно-Шушенской ГЭС наглядно показала, какого бережения требуют даже «обычные», неядерные технологические
объекты).
Правда, Сибирское пространство очень отзывчиво на статус.
Как только Красноярский университет стал федеральным, потоки студентов
статистически значимо переориентировались из Томска на Красноярск – такого
эффекта не дало «назначение» ни одного другого из федеральных университетов
страны. Поэтому при всей кажущейся нереальности проекта, он не так уж и
нереален. Важно условие: его осуществление не должно стать «натягиванием»
общеэкономического российского «одеяла» на Красноярск (слишком далеко:
порвется). Столичный статус Красноярска должен со временем выстроить вокруг
города совершенно новое экономическое пространство – не вместо центрально-европейски-российского, но рядом с ним.
Достройка нового полюса очень нужна России – между
разными полюсами экономические токи будут значительно сильнее, чем статическое
напряжение, постепенно сползающее со щупалец Москвы подобно огням святого Эльма.
Надо будет «всего лишь» учесть, что вокруг новой столицы
нужна сеть дополняющих центров. Сеть дорог, хороших и в разных направлениях. А дураки, можно надеяться, «отфильтруются»
по дороге.
Примечания
[1] Российский
культуролог Д.Н. Замятин неоднократно излагал данную идею в рамках своей
концепции метагеографии русских столиц.
Оригинал этого материала опубликован в Русском журнале.
