Основной закон и «проблема – 2008»
Татьяна Становая — ведущий эксперт аналитического департамента Центра политических технологий:
Говорить о том, что Конституция 1993 года устарела вряд ли возможно. Постановка такого вопроса имеет смысл только в двух случаях: во-первых, если ее «дух» противоречит современной политической действительности. А, во-вторых, если она ощутимо ограничивает «окно» политических возможностей в условиях изменившейся конъюнктуры.
В первом случае речь идет о кардинальных изменениях в политической системе. Например, таковыми были события конца 80-х, начала 90-х годов, когда и была принята Конституция-93. Советский вариант основного закона не мог укладываться на реалии построения демократического общества, политического плюрализма и рыночной экономики. На сегодня в России пока нет концептуального пересмотра ценностей и приоритетов, хотя, конечно, политический режим в связи со сменой президентов заметно трансформировался, но нынешняя власть, тем не менее, говорит о преемственности.
Во втором случае изменения Конституции носят конъюнктурный характер и имеют значение для тех политических сил, которые рассчитывают расширить свои возможности. Объективно в этом заинтересован президент, который в 2008 году должен будет оставить свой пост. Пока институциональных возможностей для сохранения за ним прежних политических прерогатив нынешняя Конституция не дает. Даже в случае создания мощной «партии власти» и перехода Владимира Путина на пост премьер-министра, сохраняется институциональный конфликт между премьером и главой государства, каким бы «марионеточным» он ни был.
В изменении Конституции (если речь идет о создании парламентской республики) могут быть также заинтересованы и крупные политические партии (КПРФ), которые при сильной президентской власти не имеют достаточно ресурсов для нормальной политической борьбы, а также адекватного влияния по итогам этой борьбы. Однако подобные основания для изменения Конституции в интересах конкретных политических сил (в рамках политической борьбы) могут привести к «череде» конституционных пересмотров в течение нескольких десятков лет, а следовательно, к девальвации ценности Основного закона.
Поэтому говорить о том, что нынешняя Конституция «устарела» вряд ли приходится: обоснованно говорить об этом можно лишь в том случае, если ее придется оптимизировать под уже существующие реалии, а не под будущие желания политических игроков, ищущих для себя возможности для политического самосохранения.
К сожалению, сегодня тема формирования парламентской республики имеет лишь значение в контексте проблемы-2008. Как известно, в Кремле рассматривается вариант «слабого президента» при «сильном премьере», избираемого «партией власти». Проект Института национальной стратегии является вариацией на эту же тему. Объективно Кремлю нужна парламентская республика лишь в одном пакете с сильной прокремлевской партией, которая должна, по идее, контролировать нижнюю палату парламента.
Именно в этом и состоит главный риск: перейти к парламентской республике в общем нетрудно и даже нынешняя Конституция дает такие возможности (достаточно лишь, чтобы президент предложил Госдуме на пост премьера фигуру, выдвинутую парламентским большинством). Но здесь встает главный вопрос «на перспективу»: как долго власть сможет контролировать партийное пространство и нет ли здесь головокружения от успеха выборов-2003, когда либералы оказались вне парламента, а КПРФ не имеет никакого влияния на законодательную деятельность по принципиальным для Кремля вопросам.
Заметим, что даже «партия власти», которая на сегодня является лишь инструментом политического управления, в условиях парламентской республики может приобретать собственную политическую дееспособность, выраженную в борьбе отдельных ее наиболее амбициозных представителей за посты в кабинете министров.
Можно предположить, что идея создания парламентской республики является лишь временным ориентиром Кремля для решения проблемы-2008, так как сама по себе такая политическая система при ослаблении центральной власти, несет в себе гораздо больше рисков, чем президентская форма правления. И логика политического процесса указывает на то, что в случае ослабления «партии власти» при парламентской республике, придется вновь менять Конституцию и укреплять институт президента.
Переход на парламентскую форму правления вряд ли встретит сопротивление со стороны населения, хотя в России традиционно привыкли к сильному «единоначалию». Кстати, в этом и слабость парламентской республики: формально «центр принятия решений» передается тем институтам (парламент, партии, правительство), которые обладают гораздо меньшим доверием у населения, чем институт президента.
Политические реформы, если они проводятся под патронажем лица, пользующегося большим доверием (сейчас им как раз может стать президент), вряд ли будут восприняты негативно, а оппозиция просто не сможет обосновать их «конъюнктурный характер». Правда для Кремля будет крайне важным не позволить своим оппонентам продвигать оценку реформы как способа сохранения власти за нынешним президентом.
Политические элиты сейчас серьезно ослаблены и на фоне сохранения высокого рейтинга президента их активность вряд ли может помешать осуществлению реформы. «Правящий класс» может поддержать проведение реформы: это позволит ему сохранит за собой прежние позиции. Оппозиция же, с одной стороны, объективно заинтересована в переходе на парламентскую форму правления, однако, политические цели ее проведения будут критиковаться. Что же касается бизнеса, то для него важным является не столько форма правления, сколько внятные правила «игры» и здесь отношение со стороны экономических элит будет детерминировано тем набором гарантий, который предоставит власть.
Рассуждать о том, как должны быть распределены полномочия между президентом, парламентом и правительством, можно с разных точек зрения (с точки зрения управляемости системы, с точки зрения «доминирующего игрока» (коим хочет оставаться нынешний президент), с точки зрения интересов оппозиции) и все ответы будут отличаться между собой.
Приоритетное значение для интересов страны, наверное, имеет управляемость политической системы и минимизация потенциалов политических и институциональных конфликтов. С этой точки зрения парламентская форма правления должна быть достаточно гибкой и предусматривать при определенных, прописанных в основном законе обстоятельствах переход центра принятия решений от парламента к президенту. Тогда в случае провала «партии власти» на парламентских выборах и росте влиятельности оппозиции не придется вновь ставить вопрос о пересмотре Конституции.
