От ботинка Хрущева до бесед с Ганди
Интервью президента России зарубежным журналистам в преддверии саммита "восьмерки" стало по праву сенсацией. А ведь если скрупулезно рассмотреть то, что президент говорил, — ничего сенсационного не удастся увидеть. Все это давно и так всем понятно. По крайней мере тем в России, кто умеет думать. Остальных, естественно, кормят жвачкой "несогласные" и прочая шушера типа организации Поткина.
Путин всего лишь донес до иностранцев российский "common sense" ("общий разум"). Он артикулировал то, что каждый настоящий гражданин России мог бы и хотел бы сказать сам. В результате получилось абсолютное попадание в яблоко. Глава российского государства счел нужным произнести именно такие слова, которые он произнес. В свою очередь, иностранцы наконец услышали, что Россия умеет говорить с ними на одном языке. И больше не стесняется использовать тот самый язык, который ранее считался монопольной собственностью представителей США и Старой Европы.
Возникший в результате этого откровения когнитивный диссонанс впервые послужил тому, что на Западе и на Востоке нас наконец правильно поняли. Семилетка вынужденного безмолвия осталась в прошлом.
Новое тысячелетие началось с того, что Россию никто не хотел слушать. Это было естественно. Нищая, ограбленная страна, несчастный кредитор, который объявил о неплатежеспособности, — кто будет слушать такого? Страну раздирал сепаратизм как открытый — в Чечне, так и слегка завуалированный — в части регионов. Кто будет прислушиваться к потенциальному трупу? Вокруг сидели стервятники и ждали, когда наконец Россия надорвется под непосильной ношей и можно будет начать пиршество.
Наши "партнеры", что вполне естественно по тем временам, относились к России как к слабоумному. Причем к такому слабоумному, у которого по непонятной случайности оказались полные закрома. А потому слабоумному давали советы, как лучше эти самые закрома освободить. И все 90-е годы Россия слушалась самых разных советов и принимала решения в ущерб себе.
А с 2000 года все пошло иначе. И когда президент говорил о том, что ему и его команде есть чем гордиться, он был абсолютно прав. Более того, нам всем — всем гражданам России — есть чем гордиться. В этой связи нас всех можно назвать командой Путина. Действительно, из дурачка, поедающего самого себя, Россия внезапно превратилась в умелого и удалого парня.
Этот переход на Западе для большинства остался незамеченным. С нашими "партнерами" сыграла дурную шутку привычка. Они привыкли к тому, что наша страна — черная дыра. Они привыкли к тому, что мы только жрем гуманитарную помощь и клянчим кредиты. Они привыкли к тому, что мы — неудачники. А избавляться от привычек на Западе не любят.
Поэтому странам "восьмерки" оказалось гораздо проще оставить знания о России "советологам" и "кремленологам", пользоваться клише 90-х годов и закрывать глаза на то, что происходит в стране. Иногда это было не только удобно, но и выгодно. Например, выгодно использовать в качестве говорящих голов известных в прошлом тысячелетии российских политиков, которые — за деньги ли, в силу ли особого искривления мозгов — произносят гневные филиппики в адрес нашей Родины. То, что они врут о "госкапитализме", "урезании свободы слова", "наступлении авторитаризма", — полбеды. Хуже другое: такие вот альтернативно одаренные люди и формируют образ России для Запада.
Причем складывается впечатление, что сам Запад заинтересован в том, чтобы образ нашей страны никакого отношения к реальности и не имел бы. А что, действительно, это очень удачная находка. Свалить тонны бреда, произнесенного занафталиненными сюртуками, последний раз выходившими на улицы российских городов еще при Горбачеве, с тоннами лжи, умело всученными ловкими проходимцами, сумевшими скрыться за границей от суда, потом добавить сюда слюну и желчь тех, кто лишился постов и позиций, занятых при Ельцине, и сделать такой компот под названием "образ России для внешнего мира". Этот компот таскать с собой и каждый раз совать нам под нос: посмотрите — это вы!
Заставлять оправдываться — верх дипломатического искусства. Мы долгое время оправдывались. Нас похлопывали по плечу и на ушко объясняли: "Ребята, все понимаем, вы не такие, но так уж вас молва рисует". А потом опять вытаскивали компот и предлагали: а может быть, мы договоримся о том, что вы нам отдадите вон то месторождение? И вот этот завод? А мы тогда компот спрячем. Причем нашего ответа никто не ждал. Вспомните, ведь Запад просто не мог представить себе, что Россия уже не слабоумный дегенерат. И что она тоже умеет разговаривать.
Так было, кстати, в 2004 году, когда Запад продавил Кучму и поставил к рулю Ющенко. Тогда нас отказались слушать. Начисто. Без каких-либо оговорок. Попросту проигнорировали. Так было и в 2005 году, когда мы заявили о суверенной демократии. Так было в 2006 году — году наивысшего успеха — проведения саммита "большой восьмерки" в Санкт-Петербурге. С нами разговаривали, но нас не слушали.
Можно было терпеть это отношение дольше? Конечно. Но проблема в том, что наши возможности уже намного переросли то положение в мире, которое занимает Россия. И продолжение политики игнорирования России приводило бы к тому, что мы начали бы терять скорость развития.
Первый раз мир услышал нас в Мюнхене. Второй раз — во время послания Федеральному собранию 2007 года. Интервью в преддверии саммита стало предельной концентрацией ясности. Нас очевидно услышали. Более того, нас очевидно поняли.
У нас есть интересы. И мы эти интересы будем отстаивать до упора. И глотку перегрызем тем, кто наши интересы не уважает. Пока в фигуральном смысле. Но крылатые ракеты на ваши страны мы все-таки перенацелим уже сегодня. Так, знаете ли, для профилактики. Наши проблемы мы будем решать сами. А ваши проблемы решайте сами и на нас не перекладывайте. Нам они неинтересны и не нужны.
Такое вот послание.
Когда-то Хрущев, снимая ботинок, стучал по креслу в здании ООН. Брежнев могуче целовался и напяливал на себя килограммы орденов и медалей. Горбачев торговал пиццей и демонстрировал миру разноцветные носки. Ельцин дирижировал оркестром и орошал шасси самолета живительной влагой. Все это были разные люди. И ни одному из них не удалось быть услышанным на Западе. Тем более быть понятым в том, что именно они говорили. Путину первому со времен Сталина удалось донести до Запада то, чего мы хотим, что нам не нравится, почему это так и, главное, что будет, если ситуация останется прежней.
Мне кажется, что, когда Путин сказал о том, что "после смерти Махатмы Ганди поговорить не с кем", он уже не шутил. Друг Билл, друг Николя, подруга Ангела и прочие политики могут говорить с Путиным. Но они ему далеко не ровня. Ни по культурному уровню, ни по глубине понимания мировых проблем. Они живут в другой среде — на поверхности. И зачастую питаются иллюзиями. Путин в своем интервью очень справедливо отметил, что он "такой один, других таких в мире просто нет".
Эта откровенность может дорогого стоить, а может дорого обойтись. Но лучше уж говорить с Ганди, чем слушать Буша. Не так ли?
Оригинал этого материала опубликован в Русском журнале.
