От Украины-2004 к России-2008
Наблюдатели уже успели отметить, что выборы на Украине для российской элиты были значимы, среди прочего, как своего рода тренировка по передаче власти на будущих президентских выборах в России. Чем бы ни закончилось в ближайшие дни противостояние на Украине, вряд ли его опыт можно считать удачным. Если Януковичу и удастся обеспечить свою победу, ясно, что это произойдет на грани неприемлемого риска.
Российские схемы, российский опыт и российские политтехнологии дали явный сбой, прогнозы себя почти не оправдали. Победа будет обеспечена чисто конъюнктурной коалицией разнородных сил, которая вряд ли может повториться в 2008 году в России: старая украинская бюрократия, поддержка Путина, республиканская партия США, поддержка Зюганова (при нейтралитете украинской компартии). Коалиция абсолютно ситуативная, сложно представить, какой должна быть ситуация в России, чтобы здесь могло произойти нечто подобное.
Как бы ни была условна аналогия между 2004 годом на Украине и 2008 годом в России, проблема преемственности власти во многом типологична. И она является основной проблемой второго срока Путина.
Отчасти подтверждение этому можно найти и в недавнем интервью российского президента ведущим телеканалам. Спустя два месяца после инициирования новой политической реформы, Путин сосредоточил внимание на разъяснении и уточнении своего замысла.
Его масштабность и сроки реализации показывают, что к заявленной цели — укреплению государственности перед лицом террористической угрозы — данная реформа просто не имеет никакого отношения. В полной мере ее результаты скажутся как раз к рубежу 2008 года. Будет тогда Россия бороться с мировым терроризмом или нет — вопрос гадательный. Но жить по новым правилам придется уже новой власти.
За время, прошедшее с переизбрания Путина, это уже вторая инициатива власти, «разменивающая» высокий рейтинг президента. Летом власть вошла в противоречие с ожиданиями социальных низов, проведя достаточно спорную и бессмысленную монетизацию льгот. Осенью она вошла в противоречие с ожиданиями значительной части политической элиты. Обе реформы негативно восприняты общественным мнением и при этом не дают непосредственного и однозначного выигрыша действующей власти.
В свое время, еще в бытность старой «Независимой газеты», Виталий Третьяков отмечал, что в России традиционно действуют три участника политического процесса: общенациональный лидер (царь, генсек, президент), бюрократия, народ. Активную роль обычно играют два первых субъекта, постоянно соперничающие друг с другом.
Начало второго правления Путина, похоже, становится этапом скрытой борьбы между ним и объединенной и легитимизированной им же бюрократией.
Бюрократии его сильная власть нужна постольку, поскольку обеспечивает прочность ее позиций. И не нужна постольку, поскольку ограничивает ее корпоративное могущество.
Создается впечатление, что в последние полгода сложилась интересная ситуация: стратегические цели президента и бюрократии кардинально расходятся, инструментальные — парадоксально совпадают.
Стратегически, Путин заинтересован, с одной стороны, в том, чтобы оправдать свое правление и свою популярность, сделать нечто масштабное. Вывести страну на качественно новый этап развития. С другой стороны, он заинтересован в том, чтобы обеспечить себе и своему курсу гарантии на период после 2008 года.
Стратегически бюрократия заинтересована в том, чтобы упрочить свое положение, воспользоваться для этого популярностью Путина, но освободиться, на будущее, от власти над собой какого-либо общенационального лидера.
Инструментально Путин, похоже, не очень хорошо представляет себе, что именно нужно для перехода на новый этап развития страны. Возможно, он искренне желает видеть Россию сильной и благоденствующей. Однако, в силу всего предыдущего опыта, для него сила страны тождественна силе государства как властного механизма. В период первого правления все его усилия были направлены на укрепление властного механизма. Известный результат был достигнут, при этом реальные проблемы остались. И он ищет, чтобы сделать еще, не зная при этом, что именно нужно сделать. А поэтому — делает то, что знает: дает карт-бланш своим псевдолиберальным стратегам и занимается административными перестройками. Вновь и вновь отдает приказ обществу: «Строиться».
Инструментально бюрократия заинтересована в том, чтобы и дальше освобождаться от контроля общественных институтов, включая и самого президента. Поэтому бюрократия сегодня заинтересована в том, чтобы президент успел сделать все, что нужно для создания условий ее бесконтрольности, но, при этом, по возможности, растратил свой запредельный рейтинг.
Последнее — главное условие ее власти в послепутинский период. Если к концу второго правления Путин будет достаточно силен и авторитетен, он сможет назначить своего преемника, не оглядываясь на мнение политической элиты. Новый президент, не обязанный ничем бюрократии, не будет зависеть от нее. Однако, поскольку сегодняшние проблемы общества так и останутся нерешенными, а общественные ожидания окажутся еще более высокими, нежели сегодня, он получит соблазн укреплять свой личный авторитет и личную власть, принося в жертву общественным ожиданиям основную опору предыдущего правления. Путин укреплял себя, подавляя олигархов, основную опору ельцинского правления. Новый президент сможет укреплять себя, подавляя бюрократию, которую народ любит не больше олигархов. Тогда это даст шанс на реванш смирившимся сегодня олигархам, причем на реванш не только административно-политический, но и экономический, то есть может встать вопрос и о новом переделе собственности. Даже если преемник сделает ставку не на олигархов, а на более широкие слои общества, для бюрократии это чревато еще большими неприятностями.
Если Путин к концу своего правления окажется слаб и непопулярен, а его рейтинг будет очень медленно, но, по всем показателям, снижаться, то определение преемника будет вестись по правилам более широкого аппаратного консенсуса, бюрократия получит возможность определить механизмы будущей преемственности и будущей политической системы. Объективно, одним из лучших способов обеспечения ее коллективного правления является парламентская республика при сильной бюрократической партии власти. В этом случае, ее лидером может, с некоторыми оговорками, стать и сам Путин, если он окажется достаточно слаб, чтобы зависеть от партии.
Вводя назначение губернаторов, Путин укрепляет бюрократию, объективно повышая свою зависимость от нее, хотя сам может думать, что укрепляет государство. Одновременно, проводя непопулярные реформы, он платит за них своим рейтингом, ослабляет себя.
Похоже, что бюрократическая элита, используя желание Путина совершить еще нечто великое для страны, относительно сознательно подталкивает его к непопулярным мерам, полагая, что, поскольку на новых президентских выборах ему уже не избираться, то его высокий рейтинг ей не только не нужен, но и вреден.
При этом не исключено, что и сам Путин ищет некие механизмы ограничения сегодняшнего доминирующего положения бюрократической элиты. Переход к выборам по пропорциональной системе, среди прочего, лишает «Единую Россию» абсолютного доминирования в парламенте.
При новой схеме выборов она, скорее всего, уже не сможет иметь не только конституционное большинство, но и простое, то есть, при назначении премьера, необходимо будет создавать парламентскую коалицию, что расширит возможность выбора для кремлевской администрации.
На этом фоне украинский опыт оказывается серьезным предупреждением власти. Престижные политтехнологи все-таки потерпели скрытое фиаско. Уверенность в том, что обеспечить электоральную победу можно кому угодно и в каких угодно условиях оказалась не вполне состоятельной. Последнее слово оказалось, с одной стороны, за левым электоратом, с другой — за силовыми структурами. Власти есть над чем задуматься.
При обеспечении передачи власти на будущих российских выборах она столкнется с необходимостью ответить на три вопроса:
— как позиционировать себя по отношению к левому электорату, насколько бы ослабленным ни оказалось влияние коммунистов. Возможно, на это и направлена усилившаяся поддержка Кремлем объединения «Родина» в последние месяцы;
— как позиционировать себя по отношению к тому меньшинству бюрократической элиты, которая представляет силовые структуры и которая сегодня поддерживает Путина, но скрыто соперничает с «гражданской» бюрократией;
— как позиционировать себя в формате обострения соперничества республиканской и демократической партий США в условиях изменения баланса сил между ними, когда позиции первой ослабнут накануне американских выборов, а вторая, обновив своих лидеров, будет активно атаковать на всех фронтах, причем на российском пространстве, скорее всего, поддержит тех, кто составит альтернативу нынешней власти.
Украинские выборы показали, что решать эти вопросы только в канун выборов — означает идти на явный риск. Следовательно, ответы на них должны быть заложены в политику нынешней российской власти уже сегодня.
Оригинал этого материала опубликован на ленте АПН.
