Отправиться в Бенгалию
С Евгением Чигриным мы познакомились в Индии, как участники одной писательской конференции.
Признаться, я не вспомнил его стихов в минуту знакомства. Но потом, вернувшись
в Россию, прочел толстожурнальные подборки Чигрина, и сразу же признал их:
оказывается, я читал стихи Чигрина раньше, и они мне показались безусловно
интересными. Вот только фамилия не запомнилась.
Но теперь это недоразумение исправлено: и фамилию теперь помню, и
стихи. Чего и вам желаю.
— Женя, приветствую Вас. Можете рассказать, откуда Вы
родом, где учились, чем занимались, с какой поры началась литература, и чем
занимаетесь ныне?
— Я родился на Украине, в детстве жил в Казахстане,
Литве, снова в Малороссии, точнее под Винницей, в маленьком местечке Ладыжин.
Кстати, рядом находилось еще одно местечко, точнее городок – Тульчин, который
упоминается в «Евгении Онегине» и в котором
располагался центр Южного общества декабристов, сохранился замок графа
Потоцкого, казармы Суворова и т.д. Вот из этих вишнево-абрикосовых мест я уехал
на далекий остров Сахалин, точнее, в Южно-Сахалинск. Это несусветное
перемещение было связано с романтической историей и в какой-то мере с
неприкаянностью души и, разумеется, с некоторой книжностью: само слово «остров»
звучало приманчиво. Тогда мне было 26 лет.
— О вашей генеалогии: на чьих
книгах воспитывались, кто оказал определяющее влияние?
— Ну, во мне много всего намешано, и не
только славянского, но все-таки (как мне хотелось бы думать) доминирует
принадлежность к России, русский язык. Хотя, я вполне понимаю и украинский.
Насчет книг отвечать сложно, никто мной в этом смысле не занимался, тяга к
чтению проявилась как-то сама собой, и читал я все, без разбору, много лишнего,
но подсказать было некому. Надо сказать, что до упомянутых 26-лет я и живых
писателей видел только по телевизору. Первая моя публикация появилась в
областной молодежке. Стопроцентная мура! Потом, обретаясь на острове, я посещал
областное литобъединение, появились публикации в дальневосточных
альманахах-журналах, много позже в столице: в «Юности», «Арионе», «Литературном
обозрении», я даже стал лауреатом Сахалинского фонда культуры, но стишков – в
моем сегодняшнем понимании — тогда не
было. Короче говоря, я такой местечковый самородок, до всего доходил сам.
Аще бы попал в Москву лет на
15-20 раньше, наверное, было бы все иначе. Оказаться в нужное время и в нужном
месте – судьба не дозволила… Я прожил на островной земле больше 14 лет, это
крайне оторванный от всего мир, если хотите – затерянный мир со своими
правилами, запахами, даже время другое. Знаете, как написал в 1890 году про это
классик: «Впереди чуть видна туманная полоса – это каторжный остров… Кажется,
что тут конец света и что дальше уже некуда плыть. Душой овладевает чувство,
какое, вероятно, испытывал Одиссей, когда плавал по незнакомому морю…». Вот.
А в непосредственной близости от острова – многоцветная Япония. Кстати, моя
первая заграница и была Страна Восходящего солнца. Побывал в Ниигата и
Токио.
— Как Вы оцениваете состояние современной поэзии?
Если можно – с определением вашего отношения к наиболее известным современным
стихотворцам.
— Это слишком большая тема. Да и кто я такой, чтоб
оценивать поэзию в таком объеме? Конечно, говоря о таких многослойных вещах,
надо помнить, что русский язык в литературном отношении моложе западных, поэтому
поэтические возможности еще не исчерпаны.
С другой стороны: русская поэзия за 400 лет накопила
такой запас, что дай Бог многим странам европейской цивилизации. Да и сегодня
поэтический ландшафт небеден. Сколько замечательных авторов! Но, как страна
распоряжается со всем этим современным богатством? Никак. Поэт – хранитель
языка… Где наши национальные программы, связанные с этим? Страна знает в лицо
(благодаря ящику) аферистов всех мастей, политиков, подстилок широкого профиля,
каких-то допотопных певичек, но она не знает своих Поэтов. Мы не уважаем
себя…
Неужели мы забыли, что поэт и сочинитель музыки ближе
всех к небу и Богу? И это несмотря на то, что мы продолжаем оставаться
самодостаточной литературной нацией, русская литература – самый известный брэнд
в мире. Хотя, страну Карамзина, Пушкина, Баратынского, Достоевского, Толстого, никто не двигает: у нас нет таких
проектов, а правильные страны этим занимаются и выделяют большие деньги на
продвижение своих писателей. Нынешняя жизнь, да и политика, работают на
изведение культуры.
— Отдельный вопрос о том поколении
поэтов, которым досталась наибольшая из возможных в этом мире поэтическая
слава: Евтушенко, Вознесенский, Ахмадулина. Насколько их слава была заслужена?
Насколько велик их вклад в русскую поэзию? Останутся ли они в сокровищнице
русской поэзии? Вообще Вы могли бы назвать имена во второй половине XX века,
которые сопоставимы с этим рядом:
Блок-Гумилев-Ахматова-Цветаева-Маяковский-Пастернак-Есенин-Мандельштам…
Никого не забыл? Кто-то, может быть лишний? Кто следом за ними? Или у Вас
совсем иные ряды?
— Насчет «их вклада»? Этот вопрос уж
точно не ко мне. Все решит время, точнее уже решает. Думаю, что лучшие вещи
упомянутых поэтов будут достойно представлены во всех основных антологиях. Если
вы имеете в виду некую социальную направленность поэзии тех лет, то
припоминается такой случай: еще в зарубежном изгнании Александр Солженицын
укорил нескольких известных авторов в отсутствии в их стихах болевого звучания.
Но такие вещи, на самом деле, не являются обязательным атрибутом высокой
поэзии. Впрочем, бывают и исключения. Мне ближе формула Баратынского, который
говорил, что «поэзия – задание небес, которое нужно выполнить, насколько
возможно лучше».
В конце концов, искусство никому
напрямую не служит. Оно работает более существенно. В этой самой цивилизации,
которая себя постепенно уничтожает, искусство (может статься) способствует
тому, чтобы люди не перегрызли друг другу глотки. В ваш ряд классиков я бы
добавил уникального поэта Владимира Нарбута, конечно, Николая Клюева, Михаила
Кузмина, гениального Заболоцкого, интересного Михаила Зенкевича, Федора
Сологуба, Георгия Иванова, гениального Ходасевича, многие стихотворения Ивана
Бунина, есть ряд интересных вещей у Набокова, а как не вспомнить Ивана Елагина,
Валерия Перелешина, Николая Моршена, Игоря Чиннова, Арсения Несмелова, Георгия
Адамовича, Бориса Поплавского… Это я по памяти, наверняка кого-то упустил.
Думаю, что есть и во второй половине 20 века имена сопоставимые с
перечисленными. А наше время это – НОВЫЙ СЕРЕБРЯНЫЙ ВЕК. Надо только
услышать… Надо вернуть писателей на все российские каналы. Надо вспомнить
себя…
— В чем главные проблемы
современного литератора – тем более, поэта (или «не поэта»)? Денег нет? Славы
нет? Возможностей нет? Простите за дурацкий вопрос — но я его всем задаю.
— … да, деньги литератору не
помешали бы. Нужны специальные гранты, в США существует фонд искусств, и он
осуществляет ряд крупных поэтических проектов. Может быть, еще какие-то формы
дореволюционные возродить. Не все же футбольные клубы покупать да
парижи-лондоны шокировать. Можно и о Морозове да Третьякове вспомнить. Что-то я
не заметил хотя бы одного олигарха, создающего музей такого уровня. Да и воля государства и первого лица должна,
наконец, обозначиться. Тогда и возможности у творческих людей будут возрастать.
Надо не забывать, что масскультура и
шоу-бизнес имеют такие мускулы, такие формы давления, что такому делу, как
некоммерческое творчество, состояться весьма сложно. Поэту надобно мужество, определенный
взгляд на происходящее, благосклонность провидения…
Искусство – это свод правил,
заповедей. И попытки написать как-то иначе, ссылаясь на нечто новое – лукавые
штучки. Все должно быть изысканно, закручено, колоритно. Ну и
работоспособность. Это я себя критикую. Куда уж тут мне… Прикиньте, как
работали в искусстве когда-то… Вот был такой композитор Телеман. Он написал
больше двух с половиной тысяч произведений. Все это расписывалось для оркестра
мгновенно и исполнялось. И это настоящее большое творчество. А сейчас человек
напишет рассказик или «станцует» пару стишат и пиарит себя по клубам-тусовкам.
Некогда Василий Андреевич Жуковский говорил: «Жизнь и поэзия – одно». Сегодня
так ультимативно сказать нельзя…
— Если судить по толстожурнальным
публикациям — Вы начали публиковаться во второй половине 90-х (по крайней мере,
в Москве), потом был перерыв — и вот года три назад Вы вдруг разом появились в
нескольких «толстяках», и с тех пор не сбавляете ритма, став, по сути, одним из
самых востребованных сегодня поэтов (в смысле «толстожурнальной» истории, как
минимум — хотя я читал в «Экс Либрис НГ», что и на Ваш сольный вечер
поэтический набился полный зал, что вообще редкость в наши времена). Что-то
случилось в Вашей жизни, что Вы вдруг стали писать (и публиковаться) больше —
и, признаюсь, тексты стали совсем хороши — я с удовольствием с ними со всеми
ознакомился, прочитав многое повторно, и вновь не разочаровавшись.
— За «совсем хороши» спасибо.
Кстати, буквально сегодня вышла большая подборка в журнале «Зарубежные записки»
(Германия) называется «СТИШКАМИ-ПЛАВНИКАМИ ШЕВЕЛЯ». Она есть в ЖЗ Интернета.
Это далеко не все, кое-что у меня еще есть. Конечно, нужна новая книга, но это
уж как Бог даст.
— Жень, а за что, простите за
дурацкий вопрос, Вам дали медаль? Я понимаю, что — «За гуманизм и служение
России» — но это такие растяжимые понятия!
— Ну, видимо за стишки. Точнее, мне
так хочется думать. Это было неожиданно и забавно, и я не стал задавать
вопросы. Лучше бы, вне сомнения, дали денег, и я бы поехал, как некогда
упомянутый Вами Гумилев, в Африку или посетил Таити и выпил бы у могилы Поля
Гогена и посмотрел на смуглых женщин, предки которых вдохновляли маэстро. Неплохо бы еще, отправиться в Бенгалию…
— Сохранилась ли литературная
критика в России? И если да – кто может адекватно оценивать поэзию, поэтические
процессы?
— Наверное, она есть. И личности в
этом жанре есть. Но зачастую, это напоминает кружок для своих. Хотя и не
всегда. Обо мне писали критики и известные поэты, с которыми я не был знаком
долгое время. Но, все-таки, чаще – вариант кружка. Все как-то сузилось… Ну,
вспомните времена Александра Сергеевича. Там было как бы два направления
литературы. Мы знаем победителей: Державин, Пушкин и т.д. А была духовная
мистическая поэзия, ключевыми представителями которой были Семен Бобров, князь
Ширинский-Шихматов (похоронен в Афоне, причислен к лику святых) то есть – архаисты, которые напрямую обращались к
Создателю и не стеснялись дидактики. Отдельные стихи в этом направлении были и
у Пушкина, Тютчева… Можно этот пафос не воспринимать, но это – настоящее. А
вот сегодня появились авторы, которые просто пишут для публики, для телевизора.
То есть с учетом интересов толпы. Они и публикуются активно, и девочки им
хлопают, но это – пустота.
— Что будет с Россией, есть ли
прогнозы? Или Бог с ней, с Россией? Или черт с ней?
— Мне кажется, что я только о
России и говорил. Я не разделяю поэзию и Россию. Это крепко взаимосвязанные
вещи. Разумеется, все в Божиих руках. Хочется надеяться что мы все образумимся…
Беседовал Захар Прилепин
Все тексты рубрики Прилепин.txt
можно просмотреть здесь.
