Предчувствие разлуки
Давно прогнозировавшийся как один из возможных вариантов, но оттого не менее неожиданный кульбит первого лица государства, возглавившего «Единую Россию», многих из нас побудил приготовиться к произнесению всегда имеющихся под рукой штампов типа «мы проснулись в другой стране». Однако – утро вечера мудреней – на следующий день все поняли, что ничего подобного не случилось. Все осталось будничным, до зевоты знакомым, и, по большому счету, не несло предчувствия какой-то национальной катастрофы.
Если президент – и слава богу! – добровольно оставляет свой пост, да еще и в установленный Конституцией срок, это может говорить только о том, что правящим элитам удалось договориться о сохранении статус-кво еще на определенный период времени. Значит, межклановая борьба не достигла такой температуры, чтобы представители разных группировок поставили на кон свое благосостояние и безопасность, и попытались изменить государственное устройство радикальным образом под знаменами восстановления демократии, спасения русского народа от растворения в котле глобализма, или под любыми другими флагами, — не суть важно какими.
Поэтому все сегодняшние тревоги населения России вовсе не вызваны неуверенностью в завтрашнем дне, причины их совершенно другого свойства, они не имеют ничего общего, скажем, с разницей в темпе роста пенсий и цены на хлеб. Глубинные основания озабоченности каждого из нас лежат – да, да, да! — в области семейных отношений. Я понимаю, что подобное утверждение может показаться кому-то бессмыслицей: как можно мешать в одну кучу передвижения по партийным водам главы государства, ловко избегающего погружения и даже намокания, – и родственные узы. Но вспомним, откуда появился и кем для нас стал Владимир Путин.
В самом начале – чтобы не быть прерванным особо наблюдательными читателями – сознаюсь, да, тайна зачатия (конечно, все, что будет сказано, не нужно воспринимать буквально) покрыта мраком. О том, кто в действительности явился первопричиной появления Володи Путина на свет высокой российской политики, есть разные сведения, порой неполные, порой противоречащие друг другу, но – каждый ребенок, в конце концов, дар Божий – стоит ли влезать в дебри генетических исследований, которые приводят, какими они ни кажутся запутанными, все к тому же Адаму.
Речь идет о том, что он, в отличие от любого российского правителя, однажды появился из полного небытия на экране телевизора, а значит, и в доме каждой российской семьи,– неожиданный, не успевший вполне телесно оформиться, как бы недорисованный и выставленный в спешке еще необсохшим на всеобщее обозрение. Первое время он многим казался чуть ли не уродцем — редко кто восхищается сморщенным тельцем новорожденного с мокрыми волосами и плаксивой гримасой на слепом личике, если только это не его собственный ребенок. Но весьма скоро Путина признали своим практически в каждом доме – сделать это было тем более приятно, что способности мальчик выказывал неординарные.
Даже когда его юношеская – он быстро взрослел – прыть заставила вздрогнуть всю страну, с ужасом смотревшую на южную часть карты России, где он не пожелал оставлять нерешенной задачку, перед которой опустил руки его предшественник, все обошлось вполне благополучно. И по сей день лучшего решения для нее не предложено ни кем — даже с учетом упрощения условий по сравнению с первоначальными, попытка достичь более совершенного результата может привести к непредсказуемым последствиям.
Не будем останавливаться подробно на каждом шаге нашего героя – вряд ли имеет смысл делать это в короткой статье, отщипывая жалкие крохи от хлеба биографов, тем более что как ни коротка человеческая память, восемь лет — слишком малый срок для того, чтобы забыть даже общие черты событий. Но в жизни каждого человека, даже правителя, сколь бы велики ни были его деяния, и сколь бы ни была велика любовь к нему его подданных, наступает момент, заставляющий задуматься о том, чтобы достойно покинуть этот свет (или первые полосы газет – разница для политика не принципиальна). Именно здесь кроется причина нашей тревоги.
Мы подсознательно готовимся к прощанию с успевшим стать нам близким человеком, и то, что результаты его трудов воспринимаются нами далеко не однозначно, вовсе не делает нас безразличными ни к тому, какими будут его последние дни, ни к тому, сколько их осталось. Несмотря на кажущуюся неизменность на протяжении достаточно длительного времени его политического здоровья, любой осознает, что накопившаяся – и не только в нем — усталость приблизилась уже к критической массе, и в любой момент может произойти резкое и непоправимое ухудшение.
Осознает это и сам президент – и, похоже, начинает морально готовиться к тому, чтобы покинуть телеэкраны, возвращаясь в наши сердца лишь по памятным датам, да в случаях, когда не вспомнить его будет просто невозможно. Подобно крестьянину, любовно вытесывающему свою домовину, ложась порой в подсыхающее и все мертвеющее дерево для примерки, или просто для размышлений о прожитом, Путин пробует вписаться в созданную им партию, пытаясь определить, какую форму он примет, будучи вылитым в нее из раскаленного котла высокой политики.
Однако едва заметная брезгливость, исподволь проглядывающая в его движениях, красноречиво свидетельствует о том, что материал для последнего своего пристанища президент выбрал не самый подходящий, и предчувствует, как оно истлеет и вскоре рассыплется на части, лишенное его каждодневной заботы, — раньше, чем окончательно погаснет его мерцающий образ в каждой российской семье. Времени, чтобы повторить этот труд с самого начала у Путина уже не осталось, и мы вряд ли можем ему здесь помочь.
Поэтому единственное, что нам остается – внимательно вслушиваться в его последние слова, пытаясь не пропустить тот миг, когда в уста человека, которому нечего терять, вкладываются неведомой рукой недоступные простому смертному откровения.
