Простое, как хрюканье
Сначала отхлебнуть цикуты и потом почитать?
Или
сначала почитать, а потом отхлебнуть цикуты?
Нет,
сначала все-таки почитать, а потом отхлебнуть.
Венедикт
Ерофеев
«…и вырвал грешный мой язык»
Прав, прав Борис Борисович: «так
достало жить не по лжи»! Уж до чего же достало жить как живешь и получать за
это перманентные ножи в спину и регулярные прицельные какашки из-за угла!
Уж как хочется плюнуть на все
смачной слюной, посрывать с оставшихся пояса целомудрия да и пуститься во все
тяжкие! Пойти продаться для начала, поспрошать у грядущих хозяев: что такое
«хорошо» и что такое «плохо»? Пусть меня научат. Уж там-то знают, как я погляжу.
То, что я знал об «хорошо» и
«плохо» раньше, — не актуально. Забуду. Нет, вы пришлите мне аккуратное и
методичное ТЗ: что — хорошо, что — плохо. Кого хаять, кого травить, кого
облизать, а кому курить фимиам. Чтоб наверняка. Поставьте меня за углом, дайте
ножик, покажите спину с мишенью меж лопаток — а уж я постараюсь не дрогнуть.
Раззудись, рука! Размахнись, плечо!
Научите шипеть по-змеиному.
Смеяться утробным смехом, как взволнованный унитаз, — так радуются злодеи, если
верить Голливуду и Болливуду. Дайте чернильницу с белладонной и цианидом, дабы
смачивать перо в ней. Выдайте заодно словарь славословий, сборник дежурных
мантр сильным мира сего, трафареты псевдологических/демагогических доводов о
том, как обращать вино в воду, зерна в плевелы. Снабдите цветастым покрывалом
майя, чтобы скрывать от глаз людских то, что дóлжно скрыть от глаз людских
подальше.
Вырвите мне грешный мой язык и
вставьте взамен него три собачьих хвоста: один — чтоб из-под него валилось,
второй — чтоб вилял, третий — чтоб держать его пистолетом. А главное: вызовите
хирургов, сверните мне мозги набекрень, чтобы сам верил в то, что говорю. Иди,
пророк, и виждь, и внемли…
Проснулся я как-то утром и вышел
из дома, прихватив с собой три пистолета. Один пистолет я сунул за пазуху,
второй — тоже за пазуху, третий — не помню куда. И, выходя в переулок, сказал:
«Разве это жизнь? Это не жизнь, это колыхание струй и душевредительство». Божья
заповедь «не убий», надо думать, распространяется и на себя самого («Не убий
себя, как бы ни было скверно»), но сегодняшняя скверна и сегодняшний день вне
заповедей.
И я выстрелил себе прямо в лоб
из одного пистолета. А следом — прямо в сердце из другого. Хотел прострелить
для верности еще душу из третьего, да не успел: рухнул на мать-сыру землю и
заснул мертвым сном. И небо не свернулось, как свиток, а Веды не перестали
светить дважды рожденным.
Кое-что о мудрости дорожек на
газонах
В разное время разные люди
по-разному рассказывали мне одну и тут же историю. Она короткая, словно пример
из жизни или притча из вечности.
«Жил-был на свете… травяной
газон, — говорил очередной рассказчик. — И решили умные люди проложить через
этот газон верную дорогу. Сначала они хотели протянуть путь там, где трава не
растет, чтобы не губить траву, — то есть, обогнуть газон стороной. Но потом —
это ведь были умные люди! — они посмотрели туда, куда и где ходит весь честной
люд. И увидели они, что честной люд уже протоптал себе через газон тропинку и
пролегла эта тропинка не в обход, где трава не растет, а там, где честному люду
удобно. И тогда умные люди взяли и проложили верную дорогу там, где уже
пролегла эта тропинка. И стало всем хорошо: и строителям, и честному люду, и
даже газону».
Я никогда не прерывал этого
рассказа, хотя и знал его давно наизусть. Я всегда немного сомневался насчет
того, что газон был уж больно-то счастлив тем, что честной люд пер прямо сквозь
него, шаркая своими ботами, лыжами и копытами, но не возражал. В конце концов,
газону было видней: уж лучше так, чем попросту быть закатану под асфальт
целиком под парковку, автомагистраль или очередной торговый центр.
Глядя сегодня на «время, в
котором стоим», как выражаются старцы у Фазиля Искандера, я часто думаю про эту
притчу. Отчего мы все так сильно пыжимся и тужимся, чтобы сделать чего-то
этакое, криво-косо сверстанное, чтобы выдавать серое за белое, утробное за
душевное, вместо того чтобы проложить дорогу там, куда естественным образом
уже пролегла тропинка? Выплеснем воду из чана вместе с ребенком — и пойдем за
ней, куда она сама потечет.
Налитые ягодицепсы
плутократии
Например, чиновники с доходами и
властью. Зачем разрушать благостные чиновничьи семьи, чьи жены не желают
расставаться с жемчужными берегами? Зачем заставлять государевых тружеников
выбирать между деньгами и властью? Ясно же, что им хочется и того и другого — «и можно
без хлеба». И именно они, только они, люди особой породы и специального покроя,
способны держать в руках и то и другое сразу. На то им дано много рук.
Естественным образом сама
действительность стремится в ту сторону, где люди конвертируют власть в
капитал, а капитал во власть, — так давайте все это просто узаконим! Пусть
сольются в экстазе деньги и деньги, сверхдоходы и источники/рычаги для их
получения!
Все равно ведь простому народу
ничего уже не светит в этих Полях Забвения, полных асфоделей и дурных запахов.
Так пусть хоть оне пожируют всласть, ухватив одной рукой бюджет, а
другой качая из него насосом в растяжные карманы, которые видели всякое, но не
видели дна. Пусть устроят себе офисы прямо в закромах Родины — и тогда их дети
не разлучатся с формально разведшимися отцами и еще не раз весело пробегутся,
играючи, по нашим согбенным хребтам: ах, золотые малютки!
Прекратим, наконец, упорно и
упрямо называть наше государственное устройство демократией, когда каждому
ясно, что это не так, и без политологического диплома. Перестанем прикреплять
степлером, скотчем и на живую нитку к слову «демократия» всякие корректирующие
клички: вертикальная, суверенная… Скажем прямо: Автократия, Олигархия,
Плутократия — что-нибудь этакое, чтобы больше отвечало всем провалам, колдобинам,
выпуклостям и впуклостям изваянного нами и для нас общества.
Отчего мы все продолжаем и
тщимся пыжиться, запуская на полный оттяг лязгающую машину пропаганды, чтобы из
последних сил изобразить нашу власть этаким титаном, исполненным бицепсов,
трицепсов и ягодицепсов, которые те, хмуря от натуги извилины, напрягают в
неустанной попытке облагодетельствовать всех нас?! Растим для этого целую
плеяду эфиров и зефиров, которые, благоухая одеколоном «Шипр» и газом ипритом,
пытаются затуманить последний разум в стремлении выдать нарисованного трясущейся
рукой картонного уродца за шедевр работы Микельанжело Буонаротти…
Давайте прямо изобразим ее такою,
как есть. Пусть нашим божеством будет спруто-боров, ненасытный и хваткий. И мы
восславим непосредственно этого многорукого бога, раз уж он настоящий! А не его
муляжи с прикнопленными фальшивыми лицами под человечину, напечатанными на
ксероксе.
Заколотим музеи затем, что
непрактично не приносят доходы, поставим молельни Мамоне. Будем строить их,
строить и строить, эти храмы, эти коробки, наполненные пестицидным дерьмом, многосильными
тачками в стразах и блестках и мехами из мексиканских тушканов. Отобрав
последнее у городов и села, построим новые титанические храмы спорту, который
мир, стадионы, по полям и дорожкам коих побегут специально выращенные средь нас
на стероидах и гормонах наливные, как яблоки, рекордсмены. Потому что ведь самим
нам, занятым на прокачке нефти туда и денег обратно, уж не будет хватать
времени и сил увидать эти гаревые дорожки.
Повырубим зелень — насадим
зелень из долларов, да оцепим голодными псами, чтоб сторожили. Вот в чем БГ был
не прав, так это в том, что поколение дворников и сторожей уже было, уже
прошло, отслужило свое и кончилось: нет же, поколение дворников и сторожей еще только
грядет! Нация охранников и гаишников, нация трутней, раскрытые рты, в которые
сами, как поток авто в нескончаемой пробке, забиваются нетрудовые бабки.
Дело — Труба
У пенсионеров отберем последнее
и успокоимся, наконец. Поставим их в очереди за грошовой подачкой — пусть из
них не вылезают. А то и вовсе отрубим им ноги: зачем куда-то ездить, ходить, когда
подыхать пора?
И вообще: зачем возиться?
Издадим указы, пусть люди дохнут прямо у станка. И никаких пенсий, никаких
социальных проездных, никакой трепотни о заботе об овцах, от которой у волков
уже сводит челюсти. Особо крепких — в расход, если сам не проникся
государственной необходимостью вовремя сдохнуть.
Собственно, зачем государству
нужны люди? Не для того же, чтобы сами решали свою судьбу, голосовали на
выборах, создавали какие-то общественные организации, партии, парламенты и
сельские сходы. Конечно же нет: государство — это машина для поддержания
господства человека над людьми. Так, кажется, сказал Ленин, а если не сказал,
то вполне мог бы так сказать.
Так что чего с нами, в конце-то
концов, церемониться? Уж, наверное, давно просчитано, сколько нас требуется,
чтобы качать нефте-газовую трубу, убирать за теми навоз и обслуживать их
прихоти. Оставить нас сколько им надо — а остальных в расход.
Вот тогда будет гармония и всем
хватит места в нашей тесной стране, где большинству не хватает — потому что у
многорукого меньшинства потребностей неизмеримо больше. Пусть все будет
естественно, как дыхание, пусть и астматическое, — и просто, как мычание. Или
блеяние. Или хрюканье.
Три пистолета
И тогда я встал, пошатываясь, с
матери сырой земли, пошарил руками, нашел да и выбросил куда попало третий
пистолет за ненадобностью. Потому что нет нужды стрелять самому себе в душу,
когда ее всегда с готовностью убьет кто-то другой.
