России придется создать новую экономику
«АПН – Нижний Новгород» публикует фрагмент выступления заместителя руководителя Администрации президента РФ Владислава Суркова на встрече с российскими писателями 17 ноября в Кремле:
Часто, когда говоришь с людьми, чувствуешь, что отношение к случившемуся с Советским Союзом дает им некое ощущение поражения. Но мы не проиграли. Сегодня мы более свободны, чем когда бы то ни было за всю историю России.
Мне кажется, что если мы будем воспринимать наше настоящее как производное от поражения, если в нас будет присутствовать эта постоянная родовая травма, то ничего хорошего у нас не получится.
Я считаю, что никакого поражения в холодной войне Советский Союз не понес. Это версия Запада. Почему она так легко прижилась? Потому что были реальные социальные потрясения и реальная потеря территорий.
Тем не менее, нас никто не победил. Поэтому мы не должны исходить из того, что в эту ситуацию мы попали по принуждению и что мы могли бы находиться в какой-либо другой системе, а нам навязали эту. Это не так.
Я уверен, что европейская сущность нашей культуры привела нас своим путем, быть может, окольным путем, достаточно кривым, как часто у нас бывало — но туда, куда идет вся европейская цивилизация.
При этом зигзаг мы сделали довольно большой, но не мы одни.
Поэтому я предлагаю положить в основу нашего дальнейшего рассуждения, что произошла трансформация — да, драматическая — но, по сути, это наш позитивный шаг вперед.
В Советском Союзе была одна главная проблема: он был закрытым обществом, и отбирал элиты не по каким-то критериям, по которым обнаруживаются продуктивные люди. Кроме того, закрытость формировала отсталость информационную, проще говоря — невежество. Многие социальные технологии и технологии как таковые просто не доходили до нас.
И когда мы пришли в рыночную экономику, в демократию, у нас не было своего языка, своих идей. Мы брали плохо продуманные и часто лукаво составленные клише. Так в Россию был привнесен либеральный волюнтаризм. Привнесена доктрина: чем меньше государства, тем лучше — и под этим девизом проводилось вся работа.
Я считаю, что на первом этапе, когда была ломка старой системы — это было нормально. Произошло заострение ситуации, когда реально нужно было действовать жестко и веско.
Но когда предыдущая система уже была демонтирована — ничего не изменилось. До сих пор руководители крупных экономических блоков ориентируются на давно устаревшие и модные очень краткое время либеральные догматы. Поныне они убеждены, что процветание обеспечивается отсутствием государства. Это глубочайшее заблуждение, непродуктивное и не подтвержденное развитием ни одной страны в мире.
И до сих остатки этих догматов над нами довлеют. Я считаю, что это говорит о невысоком уровне внимания к истории. Например, в США огромные компании часто создавались отдельными законами, и даже советы директоров назначались решением конгресса. Когда им это было надо — они это делали. Потом когда у них отпала эта необходимость — они стали всем говорить, что этого не надо делать никому и никогда.
Как бы не проходила приватизация у нас — я считаю, что случилось — то случилось. Но мы убеждены, что ряд отраслей должны быть в зоне особого внимания государства и общества. На наш взгляд, это топливно-энергетический комплекс, это, конечно, система связи и вообще стратегические коммуникации.
Мы считаем, что наши шаги в этом направлении оправданы.
И ситуация, когда в Газпроме не было контрольного пакета государства — она не объяснима ничем. Это была ненормальная ситуация, с которой мы не могли смириться.
Создание на сегодня крупных государственных компаний вызывает неоднозначную реакцию. Якобы все это делается в целях личного обогащения. Мы знаем, читаем об этом и спокойно к этому относимся. Это неправда.
Мы хотим, чтобы в России было создано несколько мегакомпаний с помощью которых Россия могла бы конкурировать на мировом рынке. На мировом рынке нельзя присутствовать, имея маленькие компании.
Что касается сугубо частных компаний, которые якобы должны спасти Россию от всех бед и разрухи — вопрос о них очень спорный. Потому что крупные компании, пока государство не начинало на них воздействовать, не проявляли особенного интереса к социальной сфере и демонстрировали массовое уклонение от налогов.
Увеличить, скажем, налог на добычу полезных ископаемых еще при прошлом парламенте было просто невозможно — крупные компании не давали этого делать. Хотя совершенно очевидно, что в силу — незаслуженных я бы так сказал — цен на углеводородное сырье, вполне естественно возникает вопрос, что эти компании должны больше отчислять на нужды общества. Но никто не собирался этого делать. И это где-то естественно. Не то, что Россия такая плохая — везде так.
Открою небольшой секрет: все, что находилось в частных руках и находится до сих пор — в какой-то момент, когда капитализация данных компаний стала довольно высокой, было готово к продаже иностранным покупателям. Не хочу эти компании называть, но хочу сказать, что это касалось всех крупнейших компаний сырьевых. То есть, собственность, полученная в результате залоговых аукционов за несколько лет достигшая предельной цены, вся находилась в стадии предпродажи.
Если бы не определенный сигнал от государства, обозначившего свою политику, я уверен абсолютно, что все эти компании сегодня находились бы в иностранной собственности.
Да, есть много энтузиастов, которые говорят: "Мы сами ничего не умеем! Тысячу лет пытаемся на этом пространстве хоть что-то окультурить и ничего у нас не получается! Поэтому давайте иностранцы приедут, и все у нас будет хорошо, и они дадут нам работу".
Конечно, с западными компаниями необходимо сотрудничать. Но и здесь вопрос баланса. Мы считаем, что приоритет все-таки должен быть у российского капитала — как государственного, так и частного. По одной простой причине: о нас никто не позаботится кроме нас самих. Вся эта извините, брехня про то, что куда приходят транснациональные корпорации — там все расцветает. Есть пример Сингапура — но он не совсем корректный учитывая наши масштабы. Это все от лукавого. В Нигерии всю нефть добывают транснациональные корпорации. Как живут нигерийцы, знают все. Те, кто не знают, могут навести справки.
В Боливии, где к власти пришел ультралевый деятель — он тоже пришел не просто так. Потому что все эти годы транснациональные компании владели там газом и оловом. А уровень бедности в Боливии один из самых высоких в мире.
Может быть, пока у нас что-то хуже получается чем хочется. Но самая серьезная сегодня по отдаче отрасль — нефтяная, или, скажем, газовая — в них должен присутствовать национальный капитал либо они должны находиться в ведении государства.
И еще раз подчеркну, что Россия не сможет конкурировать если она не будет собственником-гигантом: потому что в мире конкурентоспособны только гиганты.
И до того как Газпром стал тем, чем он стал сегодня, в России не было ни одной компании хотя бы немного сопоставимой с десятком крупнейших мировых компаний.
Сейчас мы в эту десятку вошли, но естественно этого мало, потому что это всего лишь сырьевые компании. Дальше мы будем превращать экономику из сырьевой в несырьевую.
Я недавно смотрел передачу — там один деятель из Америки очень точно сформулировал (я сам все время думал, как это назвать) он сказал, что русский бизнес отличается от американского тем, что он оппортунистический.
Американец пояснил, что имеет в виду. Российский бизнес нацелен на контроль над потоками. Он не создает ничего нового. Он не новаторский.
Грубо говоря — не знаю корректно или некорректно это сравнивать — но одни изобретают — другие торгуют. Мы относимся к тем, кто торгует уже чем-то готовым.
Это действительно так. Я сам из бизнес-среды и говорю: у нас почти нет важнейших направлений в современном бизнесе — это создание новых продуктов новых товаров новых идей.
И если мы посмотрим наше телевидение — даже те передачи которые кажутся вам вполне российскими — это всё, как правило, на 90 процентов — лицензионный продукт.
Даже там, где, казалось бы, сосредоточены люди творческие. И, в конце концов, не такое уж заумное это дело — изобрести телепродукт — сложно, но можно. Но нет! Это все равно, что мы книжки бы брали с западных образцов!
И такая ситуация у нас почти со всеми сферами экономики. Почти нет своих предприятий, которые создают свои интеллектуальные продукты. Здесь мы, конечно, безнадежно отстаем.
Вообще у нас любят поговорить об инновационной экономике — но говорят об этом как о некоей абстракции. Как правило, не имея ответов на самые простые вопросы: "А что такое инновационная экономика? Нужны инновации? Давайте? А в какой сфере инновации?"
Нельзя, чтоб они появились сразу в любой сфере! Вот сидишь и изобретаешь все подряд — так не бывает! Тем более в наше время узкой специализации.
В этом направлении, повторяю, у нас просто провал. Абсолютное непонимание важности системы образования.
Сегодня, мне кажется, перед страной стоит задача, сопоставимая с той, которая стояла перед большевиками после революции и гражданской войны: создать новую экономику.
Но мы пока все не особенно озабочены этим. Более того, не видно никакого порыва и осознания глубины этой проблемы. Потому что то, что мы сегодня в России называем экономикой, в современном смысле слова экономикой не является.
Какая у нас экономика? У нас есть нефть. Течет по трубам. Но разве это экономика?
В современной экономике — и всегда так было — господствует тот, кто изобретает новый продукт, товары, технологии — в том числе, кстати, и социальные. Особая проблема у нас в политике: потому что пресловутые оранжевые технологии — это тоже технологии, это продукт политического мышления западных политических менеджеров. А мы на все это смотрим как папуасы: "Чудо какое!"
Чудо, конечно, но это — те-хно-ло-ги-и!
Для нас это всё в новинку — и связанное с политическими проблемами — и главное — с экономикой.
На мой взгляд, нам неизбежно придется осознать эту проблему и создать новую экономику — она может быть только инновационной в России. Потому что уповать на сырьевой сектор — довольно безнадежное дело — потому что рано или поздно сырье закончится.
Но заниматься этим нужно прямо сейчас. Мне кажется, что все это связано с инвестициями в систему образования. Мне кажется, что это связано вообще с созданием инновационной культуры. Потому что должна быть культура зовущая к отдаленному изобретательству. Это должно быть интересно и занятно и азартно множеству людей.
Дело не только в том, что у нас за это не платят. Дело в том, что нет нужной энергии, и я не знаю, откуда ей взяться. Но нужно искать источник. Нужно пытаться даже завозить иностранных специалистов именно для этих целей. Не стесняться приглашать иностранных ученых, инженеров! Насколько известно из истории русский народ переимчивый и вполне обучаемый.
Сосредоточиться на этой теме — задача следующего периода.
Но пока на повестке дня: консолидация стратегических активов и попытка заставить их работать на общество в целом. Потому что, конечно, рынок в таком виде каким он был в 90-х годах — я сам работал тогда и знаю — это действительно такой… как сказать… не хочу грубые слова говорить… Дележ. Трофейная экономика. Разобрали на части. Теперь надо с этим что-то делать.
Мы делаем.
Мы гордимся тем, что растут реальные доходы.
Да, в убогом состоянии наша инфраструктура и бытовые условия наших сограждан. Нам это хорошо известно. И это очень печально. Но рост есть. Есть попытки что-то сделать. Но есть и предел возможностей. Если, конечно, говорить о революционных изменениях — многое возможно. Но в системе, которую мы не хотим разрушать — мы, конечно, ограничены.
Тем более, помня о всяких скандалах, связанных с неуплатой налогов крупным бизнесом. Все это и западной общественностью и нашими газетами подавалась как травля бизнеса. Но налоги-то надо платить. При чем здесь травля бизнеса? У бизнеса что — кастовая неприкасаемость?
Наверное, в 90-х так и должно было быть — когда все это накапливалось и нарабатывалось. Но сейчас уже, наверное, надо немножко начинать с обществом делиться.
Кроме того, еще раз повторю, сам характер нашей экономики направлен скорей на потребление чем на создание новых видов деятельности.
Поэтому свобода бизнеса должны быть. Но и должна быть его ответственность.
Должны быть национальные приоритеты. Никто о нас не позаботится лучше, чем мы сами.
