«Секс и вытеснение в обществе дикарей»
Книга Бронислава Малиновского –
прекрасный образец правой антропологии двадцатых годов прошлого века.
Разумеется, сам авторов вряд ли согласился бы с такой классификацией, что само
по себе сути не меняет. Формально, работа посвящена критике концепции Эдипового
комплекса. Известный британский антрополог, используя материалы собственной
экспедиции на Тробрианские острова, пытается доказать ложность основной
концепции психоанализа. Проблема (или заслуга?) его текста в том, что незаметно
(или заметно?), в него попал целый ворох биологических клише, популярных среди
немецких гуманитариев того времени. Не сказать, что они даны в нем с той же
однозначной прямотой, что и в книжках Розенберга; все-таки это научная работа,
а не публицистика. Тем не менее, научный бэкграунд тогдашней антропологии как
на ладони. Иди и смотри, что называется.
При внимательном чтении все
содержания книги распадаются на две группы. К первой относится “официальное”
повествование, составленное из замечаний в адрес Фрейда. Вторая состоит из
допущений, использованных автором в качестве безусловных истин. Сначала мы
пройдемся по первой, а потом перейдем на вторую.
Научная часть начинается с атаки на
европоцентричность психоанализа. Европа – не центр вселенной, и за лимесом
Адриана есть жизнь. Не такая яркая, конечно, но есть и, надо сказать, очень
своеобразная. Например, Эдипов комплекс. По мнению антрополога, желание убить
отца и вступить в связь с собственной матерью является следствием особенностей
организации семьи в “арийском мире”. Ничего подобного нигде больше нет. Все
дело раскладе, когда один и тот же человек играет для ребенка роли друга и
учителя. Мальчик всей душой ненавидит мужчину-дрессировщика, и, он же
боготворит мужчину-родителя. Усугубление сценария, когда персонажи расходятся в
противоположные стороны, как черное и белое, неизбежно приводит к
невротическому раздвоению образа отца в сознании ребенка. Ситуация осложняется
демонстративным доминированием мужа над женой. В буржуазной среде это еще не так
заметно, зато в пролетарских низах с их постоянными семейными ссорами и
драками, все явно и в глаза. Ребенку некуда деваться. Абсолютный произвол
жестокого, физически крепкого отца по отношению к жене и детям — его первый
социальный опыт. В итоге, “арийский” мальчик с пеленок вынужден вступать в
борьбу и за себя и за мать, что, собственно, и приводит к формированию
комплекса.
В качестве альтернативы Малиновский
предлагает “дикарскую семью”, где роли отца и наставника жестко разведены.
Биологический отец не имеет прав на своих детей, и на всю жизнь остается
старшим товарищам по играм и развлечениям. Все заботы по социализации ребенка
берет на себя дядя по материнской линии. Местная культура предписывает ему быть
предельно строгим, ибо от его усилий зависит поведенческая адекватность
ребёнка. Как следствие, на островах нет ясно выраженного запрета на
сожительство с матерью. Например, выражение “спи со своей матерью” является
шуточным приветствие среди друзей, что сильно контрастирует с его
общеевропейским употреблением.
В культуре дикарей место табу на
связь с матерью занимает запрет на связь с сестрой. По словам ученого, с самого
раннего детства мальчикам и девочкам из одной семьи запрещают общаться. Как
следствие, выражение “спи со своей сестрой” является оскорблением, за которое
предписывается убивать обидчика.
Более глубокие разыскания привели
исследователя к выводу о том, что тайными желаниями всех мужчин племени
является убийство дяди и секс с сестрой. Заключение было сделано на основании
расспросов жителей Тробрианских островов о содержании снов и анализа некоторых
сюжетов местной мифологии. Малиновский заметил, что как только он заводил
разговор о снах о сестре, все информанты начинали беспокоиться и менять тему.
Что касается местных легенд, то тема инцеста брата с сестрой – их основной
сюжет. Как правило, они несут в себе мощный трагический заряд, сопоставимый по
накалу с античными мифами об Эдипе и Электре. На втором месте по популярности
находятся рассказы об убийстве дяди племянником.
Приведя несколько наиболее ярких
примеров, ученый делает вывод об особенности формирования человеческого
желания, которое, по его словам, всегда определяется запретами и давлением со
стороны общества. Как правило, ребенок ненавидит того, кто принуждает его к
взрослости, и всеми силами ищет запретной связи. Последнее для Малиновского
стало очевидно после сравнения отношения к ранним половым контактам в
европейских и дикарских культурах. По его наблюдениям подростки из неразвитых
племен Новой Гвинеи имеют несравнимо больше возможностей для удовлетворения
своих сексуальных потребностей, могут применять даже возбудитель женщин, чем их европейские сверстники. Строгие
ограничительные правила христианской морали им неизвестны и, тем не менее,
сестра или брат остаются объектами тайных вожделений на протяжении всей жизни.
Почему? Потому что у людей желание формируется запретом. Нет запрета – нет
желания.
Эта, в общем-то, рутинная научная
работа вряд ли заинтересует не специалистов. Компетентно разбираться в
тонкостях игры с правилами логики – это задача для людей с соответствующим
профильным образованием. Если книга попадет в руки рядового любителя
non-fiction, он благополучно пропустит все академически изыски и обратит
внимание на совершенно иные вещи. Практика показывает, что наибольшим спросом у
читателей пользуются общеутвердительные и общеотрицательные высказывания с
максимально широким охватом обобщения. Публику не интересует методология. Фразы
типа “все чернокожие — каннибалы” запоминаются лучше, чем занудные описания
социальной специфики примитивных народов.
На радость читателю, работа
Малиновского изобилует высказываниями подобного рода, благо, цензуры
толерантности в его время не существовало. В бой пошел весь арсенал
концептуальных описаний человека, имевший широкое хождение в европейской науке
во времена нацистской юности основателя этологии и нобелевского лауреата
Конрада Лоренца и его друзей по партии: Арнольда Гелена, Эриха Ротхакера и
Ирениуса Эйбл-Эйбесфельда. Юноши начали научную карьеру с зоологии и уже в
более зрелом возрасте перешли к антропологической проблематике. По странной
алхимии идей, начав с насекомых, они быстро перекочевали к представлению о
человеке как о больном животном. Ядро болезни виделась в отсутствия волосяного
покрова, в прямохождении, в способности любоваться звездным небом, в наличии сознания
и еще много в чем другом. Обезьяне-де ничего не нужно. У неё все есть. Клыки,
шерсть, сильные руки – полный набор, в то время как человек совершенно
беспомощен без материальной и символической культуры. Там где горилла (любимый
пример Дарвина) слепо следует своим инстинктам, человек вынужден думать, что
существенно снижает шансы на выживание. Хищник ждать не будет. Он бросается
сразу, и убежать сможет только тот, кто решает быстро, т.е. бессознательно.
Наличие сознание – это проблема, и, следовательно, недостаток. Человек думает —
обезьяна действует. Когда все решает скорость, Сократ уйдет в метафизику и
погибнет, а его примитивный конкурент мгновенно залезет на пальму и выживет .
Из представления о врожденной
ущербности возник образ здорового человека, взятого потом на вооружение
нацистской пропагандой. Здоров тот, в ком больше биологического,
инстинктивного, телесного. Чем меньше воображения, тем ближе к природе, в
которой все идеально приспособлено к жизни. Культура, всякие
прялки-орнаменты-хоралы – все это ущербная имитации поведения животных, до
которых людям как до луны на веслах.
Малиновский, как и следовало
ожидать, почти четверть книги тратит на сравнительный анализ семьи обезьяны и
человека. Не в пользу последнего. Самец шимпанзе помогает самке выращивать
детёнышей и делает это по инстинкту. Всерьез и надолго. В отличие от него,
человеческая особь мужеского пола всеми силами стремиться избавиться от хлопот.
Чтобы заставить его исполнять обязанности отца необходимо давление общества
(тесть с ружьем) и совместное проживание с женой на протяжении всего периода
беременности. Если нет ни того ни другого — мужчина сбежит, причем, скорей
всего, навсегда.
В следующей части ученый сравнивает
процесс взросления. Разумеется, люди проигрывают животным по всем статьям.
Во-первых, Малиновского не устраивает слишком долгий контакт родителей и детей.
В природе окрепший подросток оставляет семью и никогда к ней не возвращается.
На этом фоне обязательный для людей роман невротиков выглядит не иначе как
извращенное добавление, ставящее дополнительную препону для выживания вида.
Во-вторых, в главе “Гон и спаривание у людей и животных” (!) он выражает
сомнение в целесообразности постоянной готовности к занятию сексом. Дело в том,
что она влечет за собой установление жестких табу, которые дополнительно
травмируют и без того ранимую психику человека.
Кроме уже перечисленных изысков
нацистской мысли, в тексте содержится массы странных замечаний, которые автор
оставил тут и там, как что-то понятное и очевидное. «Ничто в человеческом
обществе не действует также однозначно как начало овуляции у самок
млекопитающих” (стр. 157).
Настолько жесткая простота в
толковании человеческого поведения скрывает в себе и орденсбурги, и политику
расовой чистоты и еще много интересных вещей, которыми славился Третий Рейх.
Если люди – животные, то почему бы не применить к ним обычный набор
животноводческих практик? Селекцией можно добиться много, достаточно вспомнить
про породистую скотину в дорогом бельгийском коровнике. Её существованием мы обязаны
искусственному отбору, который начали еще древние. Был клыкастый вепрь – стал
смирный свин. Был степной конек-горбунок – стал владимирский тяжеловоз. Все
возможно и биология – царица наук о выживании. Чего у нее ни попросишь – все
получишь. Палочка выручалочка. Хотите ученого? Пожалуйста. Нужен бегун?
Получите. И никаких сантиментов и интимностей. В здоровом теле здоровый дух. В
этом отношении текст Бронислава Малиновского является почти программным и,
потому, крайне интересным даже для не очень заинтересованного читателя.
Бронислав Малиновский «Секс и
вытеснение в обществе дикарей», М., 2011, Высшая школа экономики.
Оригинал этого материала
опубликован на ленте АПН.
