Смерть в гаагских застенках
11 марта 2006 года мир потрясла страшная новость о смерти в тюрьме Гаагского трибунала по бывшей Югославии Слободана Милошевича, Президента Югославии и давнего узника европейского "правосудия".
Новость эта страшна не тем, что это уже вторая смерть, отбрасывающая зловещую тень на Гаагу (первым совсем недавно покончил с собой один из лидеров хорватских сербов Милан Бабич), и не тем, что речь идет о гибели в тюрьме политического заключенного "просвещенной Европы" и даже не тем, наконец, что это смерть Президента оккупированного государства в оккупационной тюрьме, смерть человека, имя которого, среди прочих, прочно ассоциировалось нами с сопротивлением сербов западному диктату.
Страшна эта новость прежде всего тем, что, каким бы ни было заключение врачей о смерти Милошевича (а констатирован вроде бы инфаркт сердца), это, вне всякого сомнения, убийство, которое не оставляет нам уже никаких шансов оценивать современную Европу иначе, как царство беззакония и двойных стандартов, не оставляет никакой лазейки для мыслей о "цитадели просвещения" как о сообществе государств, объединенном ценностями права, демократии и прав человека.
Насколько важны эти понятия для нас — вопрос второй, важно, что сама Европа, всегда декларировавшая и пропагандировавшая эти понятия, всегда пенявшая всем и вся, в том числе и России, за уклонение от соблюдения этих принципов, сама в случае с Югославией и ее покойным Президентом от начала и до конца прошла весь путь прямого отрицания и полного попирания этих принципов. Начав с применения практики двойных стандартов, Европа закончила жестокой несправедливостью и военной агрессией, политическими преследованиями и антигуманным отношением к пленным. Так в Европе уже было в недавнем — под властью Гитлера — и продолжалось все это тогда до тех пор, пока гнусные миазмы европейской цивилизации не были раздавлены гусеницами русских танков.
Я не отношусь к людям, которые симпатизировали бы Слободану Милошевичу как политическому деятелю, и уж тем более не числю себя среди его поклонников. Покойный вел достаточно бездарную политику, которая мало способствовала сохранению целостности Югославии и восстановлению справедливости на всей бывшей территории этой страны. Но этот человек был свергнут с помощью прямой военной интервенции и посредством своего рода "оранжевой революции", после чего был вывезен из своей соблазненной обещанием западной помощи страны, причем в нарушение законов тогда еще суверенного государства Югославия. При этом он был брошен в застенки Гааги вовсе не за те грехи, которые частично справедливо приписывались ему.
Милошевич был подвергнут преследованию (а возглавляемая им страна разрушена, разорена и распилена на части) за то, что он не признавал Единой Европы, сопротивлялся Западу — пусть топорно и не всегда последовательно, — а его страна была занозой в теле Европы, не следовала ее принципам и не готова была слиться с ней в единое образование, стремясь больше на восток и проявляя симпатии к России.
Пока Югославия воевала за свое объединение, а затем и просто за самосохранение, воевала, стоит признать, не всегда гуманно и даже не совсем умело, пока она оставалась субъектом уже умиравшего тогда международного права, пока простирали политики и граждане Югославии свои исполненные надеждой взоры в сторону России (надежды, увы, не оправдавшиеся), народы нашей страны ясно видели и остро чувствовали свою политическую миссию, которая проявилась на Балканах. И российским политикам приходилось следовать настроениям, охватившим подавляющее большинство населения: были броски российских миротворческих сил в Боснию, а затем оттуда в Косово, были развороты правительственных лайнеров над Атлантикой, были жесткие обвинения в адрес НАТО в прямой военной агрессии против независимого государства.
А как только не стало Югославии, не стало и всего этого. Остались только разыскиваемые Гаагским трибуналом бывшие югославские генералы и сам Президент Югославии, представший перед этим трибуналом. Теперь не стало и его. Метили западные политики не только и не столько в Югославию и Слободана Милошевича, сколько в Россию, Совбез ООН и международное право в целом. После Югославии агрессиям против Афганистана и Ирака удивляться уже не стоило, равно как и весьма слабой и чрезмерно мягкой позиции России в отношении иракского кризиса.
11 марта 2006 года Европа наконец окончательно идеологически оформила процесс своего объединения. Не удивлюсь, если деятельность Международного трибунала по бывшей Югославии теперь тихо сойдет на нет, а Радована Караджича, Радко Младича и прочих вовсе перестанут искать. Дело сделано. Обвиняемые и зрители могут спокойно разойтись по домам.
Европа всеми своими политическими демаршами и поощрением экстремистов внутри Югославии всячески способствовала развалу этой страны. Она соблазняла и поощряла антисербских лидеров в Хорватии, Боснии и Герцеговине. С какого-то момента всего этого открытого или тайного подстрекательства оказалось недостаточно, и настало время прямого военного вмешательства. Началось все с Боснии, а когда маленькая, но вполне управляемая Белградом часть Югославии, состоявшая из Сербии, Черногории и Косово, явно собралась стоять до конца, началась история с Косово. В этой истории Запад проявил столько лжи и презрения к нормам международного права, по сравнению с которыми реальные, увы, преступления режима Милошевича безусловно меркнут.
После победы Объединенной Европы над Югославией некогда мощная независимая держава, вождь движения неприсоединения, не желавшая прогибаться ни под одного из гегемонов постялтинского миропорядка, оказалась расколотой на множество карликовых государств, которые путем политического давления, военной агрессии и технологии цветных революций оказались полностью поглощены Единой Европой.
Запад в истории вокруг Косово не добился сколько-нибудь значительных политических успехов, более того, несмотря на беспрецедентное идеологическое давление, вчистую проиграл борьбу в Совете Безопасности ООН. И тогда, скинув маску поборника права, мира и свободы, самым радикальным образом нарушив нормы международного права, он начал агрессию против тогда уже маленькой, но все еще стойкой Югославии.
Была ли победа Запада тогда столь уж неизбежной?
С уверенностью можно сказать, что нет. Если бы не вялая позиция российской власти, по сути дела, бросившей Югославию на произвол судьбы, если бы, наконец, не слабость самого покойного Милошевича, ой как непросто было бы хваленым натовским войскам одержать победу и, тем более, воспользоваться ее плодами!
Потери армия НАТО начала нести уже с первых дней воздушной фазы военной операции против Югославии: упал суперсовременный и "невидимый" самолет, а двое американских военнослужащих попали в плен (помните, как жалко по сравнению с постановочными кадрами CNN и голливудскими фильмами выглядели эти горе-суперсолдаты?). Если бы в распоряжении Югославии оказалось хотя бы несколько современных комплексов ПВО российского производства, уже на этой фазе агрессия против Югославии могла начать захлебываться кровью и многомиллионными убытками, которые на Западе не любят даже больше, чем человеческие жертвы среди представителей Золотого Миллиарда. Но Россия, чья прямая обязанность, согласно Уставу ООН, была оказать объекту внешней агрессии хотя бы военно-техническую помощь, благодаря бесхребетности власти, не дала Югославии шанс защититься по-настоящему. Но даже в этих условиях НАТО боялось наземной операции как огня, поскольку эта самая операция могла обернуться для ее войск кровавой баней. Стоит вспомнить, как во время позднейшей агрессии в отношении Ирака войскам антииракской коалиции пришлось семь раз брать штурмом маленький городок Ум-Каср на юге страны, и чем закончился первый, по настоящему военный, штурм Багдада. А ведь югославская армия, несмотря ни на что, была не в пример более умелой, оснащенной и мотивированной на войну до последнего!
И тогда в очередной раз слабость проявил сам Слободан Милошевич, такую же, как в случае с боснийскими и хорватскими сербами, которых он бросил на растерзание "европейского гражданского согласия". Правда, стоит отметить, что сам Милошевич отчасти стал жертвой лжи Запада. Ему гарантировали личную неприкосновенность и неприкосновенность Сербии, в состав которой входила и Черногория. Но горе тому, кто поверит западным демократам! Прошло совсем немного времени, и Югославия фактически прекратит свое существование, а ее Президент окажется узником абсолютно нелегитимного и, как выясняется, весьма напоминающего своей темной изнанкой тюрьмы Абу-Грэйб и Гуантанамо, гаагского трибунала.
И вот Югославии нет, а сам Слободан Милошевич предстал перед псевдо-правосудием Европы. Может быть, от исчезновения с карты этой неугодной страны стало лучше ее бывшим гражданам? Может быть, подтвердились факты сознательного геноцида над косоварами? Может быть, сам трибунал над Милошевичем показал миру правоту Запада, величие европейского правосудия и доказал вину Милошевича? Нет, нет и нет.
На фасаде стран, когда-то составлявших Югославию, — мир и благолепие. Марионеточные руководители микроскопических государств перед телекамерами демонстрируют полное замирение и даже просят прощение за преступления, совершенные их народами. Однако если заглянуть за фасад телекартинок от CNN и Euronews, мы увидим, что граждане бывшей Югославии, в особенности Сербии, Черногории и Косово живут хуже всех в Европе, более того, гораздо хуже, чем до войны, развязанной НАТО против Югославии, поскольку экономика страны практически полностью уничтожена бомбежками, а восстанавливать ее никто не торопится. Политический горизонт также не слишком чист. Статус Косово по-прежнему не определен, в Сербии, как показывают опросы, большинство жителей не довольны сложившимся положением вещей, а проблема мусульманских беженцев сменилась гораздо большей проблемой беженцев сербских и их колоссальным притеснением за пределами собственно Сербии. Однако эти проблемы, видимо, совершенно не стоят внимания европейских политиков.
Столь убедительно рассказанная когда-то международными средствами массовой информации легенда о сотнях тысяч косовских албанцев, уничтоженных в ходе этнических чисток "кровавого режима Милошевича", на деле вышла пшиком. Вместо массовых захоронений "жертв преступлений против человечности" — а ведь заявлялось о 200 тысяч жертв! — после вступления войск НАТО на территорию Косово удалось найти только два групповых захоронения, в которых в общей сложности было обнаружено несколько десятков человек, причем так и не удалось выяснить, сербы это или албанцы. Одновременно с этим на скорую руку заметался под ковер факт о десятках тысяч жертв среди мирного населения, виной которым были натовские бомбардировки.
Неудивительно поэтому, что так уверенно держался все эти годы на европейском судилище Президент Югославии Милошевич, отказавшийся от адвокатов. Гаагскому трибуналу так и не удалось ничего доказать, дать не политико-идеологическую, а юридическую оценку деятельности главному обвиняемому. Трибунал зашел в тупик, причем время от времени подсудимый и судья менялись местами: Милошевич, грамотно выстроив линию защиты, использовал гаагский суд в качестве трибуны для обличения двуличности "просвещенной Европы", незаконности процесса и осуждения агрессии НАТО против Югославии. На последнем рубеже обороны Слободан Милошевич оказался все-таки бойцом.
В распоряжении Карлы дель Понте и ее подельников оставались лишь показания бывшего главы самопровозглашенной Сербской Краины, лидера хорватских сербов Милана Бабича, добытые в обмен на снятие с него обвинений в убийстве, жестоком обращении с мирными жителями и в уничтожении деревень. Но несколько дней назад Бабич также погибает в гаагских застенках. Тогда было сказано, что он покончил с собой. В это в целом поверили, причем по разным причинам: кто-то говорил о том, что он раскаялся в своих грехах, а кто-то — что раскаялся он в своем предательстве в отношении Милошевича. После смерти самого Милошевича и смерть Бабича теперь вызывает обоснованные подозрения. Ведь Милана Бабича отослали для отбывания срока в третью страну и только совсем недавно, буквально накануне смерти, в феврале 2006 года привезли снова в Гаагу для дачи показаний против Милошевича. И вот он умирает. Видимо, даже сотрудничество с гаагским трибуналом не дает гарантий жизни.
Вполне резонно предположить, что процесс над Милошевичем стал окончательно разваливаться или вследствие смерти Бабича, или вследствие его нежелания повторять наветы в отношении югославского Президента. Во всяком случае, со смертью Бабича, чисто юридически предъявить Милошевичу было явно нечего. Затянувшийся и явно бесперспективный процесс завершается одновременной смертью подсудимого и главного свидетеля обвинения. Эффектный финал.
Если бы трибунал не смог юридически доказать преступления Милошевича, тем самым косвенно и агрессия, и раздел Югославии объявлялись бы незаконными и, как следствие, ставилось бы под сомнение единство Европы, которая только-только прожевала Югославию. Разве не подозрительной кажется в этих обстоятельствах смерть Милошевича? Нет человека — нет проблемы.
Однако, это лишь предположения. Но есть и прямые факты, которые ярко проявляются даже из-под полога тотальной "свободы средств массовой информации" в Европе. Даже если подозрения родственников Милошевича в том, что его собираются отравить в тюрьме действительно (подчеркиваю, действительно, а не по заявлению еврочиновников) окажутся несостоятельными (неужели вы думаете, что нам об этом расскажут как-то иначе?!), все равно эта смерть останется убийством, причем убийством с тем отягчающим обстоятельством, что смерть была вызвана пытками подсудимого.
Дело в том, что у Милошевича была обнаружен ряд серьезнейших болезней, в частности, болезнь сердца на фоне высокого артериального давления, а аткже нарушение кровообращения головного мозга. Трибунал знал об этом, но Милошевича не лечил. Как заявил Е.М.Примаков, только российские врачи, которых после долгих препирательств допустили к Милошевичу, установили диагноз, причем легкость и быстрота, с которой были сделаны эти медицинские заключения, а также то, что гаагский трибунал вынужден был их признать, свидетельствует о том, что диагноз был и ранее известен тюремщикам, но должного лечения больной не получал. А ведь отказ в оказании медицинской помощи подсудимому или подозреваемому есть разновидность пыток: гаагским палачам следовало бы повнимательнее почитать Женевскую конвенцию.
Милошевич имел основания не доверять коновалам из Гааги и просил дать ему возможность временно выехать в Россию на лечение в Бакулевский центр. Российские врачи неоспоримо доказывали, что состояние больного критическое, и он может умереть в любой момент. Сначала гаагский трибунал стал требовать гарантий от России, что Милошевич вернется в Гаагу, а когда получил такие гарантии, отказал, ссылаясь на то, что в России, якобы, подсудимому не может быть предоставлена лучшая медицинская помощь, чем та, что имеется в распоряжении трибунала в Нидерландах. Такая мотивировка прямо противоречит здравому смыслу (вспомним о преступном молчании врачей в Гааге до постановки диагноза российскими врачами) и той же Женевской конвенции, которая прямо говорит о предоставлении подсудимому такой медицинской помощи, которой он бы сам доверял. А такая возможность у трибунала была, причем сам Милошевич неоднократно заявлял, что доверяет только российским врачам, которые только и озаботились его здоровьем.
Наиболее жесткое заявление 11 марта по данному вопросу сделал председатель комитета Совета Федерации по международным делам Михаил Маргелов. Он назвал диагнозы тюремщиков "заведомо ложными, следовательно, преступными по отношению к жизни человека". Он также сказал, что "подозрительные обстоятельства этой смерти нуждаются в строгом расследовании". Сенатор совершенно точно отметил, что "зная, с кем имеешь дело, на таком расследовании придется специально настаивать".
В унисон Примакову и Маргелову выступил министр юстиции Сербии Зоран Стойкович, которого уж никак нельзя заподозрить в симпатиях к самому Милошевичу. На фоне всех этих фактов и весьма веских заявлений совершенно нелепо звучат оправдания представителя гаагского трибунала Кристиана Шартье, который считает, что гаагский трибунал "ни в какой степени не несет ответственности за смерть Слободана Милошевича". То ли со знанием законодательной базы в гаагском трибунале дело обстоит так же плачевно, как и с тюремной медициной, то ли г-н Шартье был брошен пред очи СМИ для оправдания хорошо спланированного хладнокровного убийства Слободана Милошевича, которое окончательно обнажило преступную сущность режима Единой Европы.
Итак,
Объединенная Европа уничтожила суверенное государство Югославия, осуществив против нее военную агрессию, нанесла ее жителям непоправимый урон, уничтожила экономику многих составных частей бывшей Югославии, незаконно арестовала ее Президента, несколько лет вела против него далеко не легитимный судебный процесс. Когда доказать на этом судилище ничего не удалось, Европа цинично убила подсудимого.
На фоне этой череды событий можно было бы теперь никогда не принимать всерьез каких бы то ни было европейских заявлений о правах человека, свободе, справедливом суде и демократии, тем более обращенных вовне. Впрочем, разрушением Югославии и убийством ее Президента политики объединенной Европы все равно не добились стабильности, поскольку конкурентоспособность этого образования падает год за годом. Ибо с похолоданием климата ее зависимость от "недемократических" стран растет, Конституция Евросоюза так и не была принята, в то время как бюджет ЕС расползается по швам, а в ночь, когда на нарах умирал Слободан Милошевич, французский спецназ брал штурмом Университет Сорбонны.
Своим преступным пренебрежением нормами международного права, агрессивной и захватнической политикой, демонстрацией жестокого обращения с заключенными и политическими убийствами Европа, вслед за США, окончательно ставит себя, как суверена, вне международного права и поэтому теряет всякое право и возможность апеллировать к нему, равно как — к законности, "цивилизованности" и справедливости.
По отношению к такому суверену можно и должно действовать только с позиции силы, в чем бы такая сила не состояла, как и когда бы она ни проявлялась. Те, кто расправился со Слободаном Милошевичем в застенках Гааги, не могут этого не понимать. Это означает, что выбор этот сделан Европой сознательно и сделан в таких обстоятельствах, которые не давали им другого выхода.
Наконец, нашему народу, нашей интеллигенции и нашей власти следует раз и навсегда распрощаться с какими бы то ни было иллюзиями в отношении Европы и Запада в целом. Идеалы свободы, права и демократии, провозглашенные Западом, или несостоятельны сами по себе, или же преданы самим Западом в угоду тактическим политическим целям. Поэтому только жесткая и даже дерзкая внешняя политика вместе с укреплением военно-политического суверенитета России даст народу гарантию от натовских бомбежек, а власть предержащим — от смерти в гаагских застенках.
Оригинал этого материала опубликован на сайте АПН.
