Стансы о Ленине

«В
Нижнем явно готовится белогвардейское восстание. Надо напрячь все
силы, навести тотчас массовый террор, расстрелять и вывезти сотни
проституток, спаивающих солдат, бывших офицеров и т.п. Ни минуты
промедления»

9
августа 1918 г.

В.И.
Ульянов (Ленин)

Воскрешение
вождей

Вождю
мирового пролетариата Владимиру Ильичу Ленину исполнилось 143 года:
день рождения отметили вчера. Отметили без помпы и аффектации, не то
что каких-нибудь три десятка лет назад. Мало-помалу имя Ленина
перестало восприниматься как актуальное — как на Родине, так и за
рубежом.

Его
коллеги по знаменитой идеологической четверке (Маркс, Энгельс, Ленин,
Сталин), вошедшей в биографии советских людей даже на уровне личного
имени (Мэлс Иванович, например, — не такая уж большая редкость),
воспринимаются по-другому. Практически всем им в народной памяти
повезло больше.

Фридрих
Энгельс всегда воспринимался как ассистент и оруженосец Карла Маркса,
сам же Маркс остается уважаемой фигурой до сих пор, причем по обе
стороны баррикад. Если левые активисты никогда не сбрасывали его со
знамени современности, то в мире капитала создателя внятной теории
капитализма, певца товара и денег, уважают даже манипуляторы с
Уолл-Стрит. В ходе очередного кризиса, поразившего мировую экономику
в последние годы, его авторитет только возрос.

Что
касается Иосифа Сталина, то парадоксальным образом в наше «гуманное»
время, стремящееся к толерантности на словах тем быстрее, чем
стремительнее мир раскалывается по национальным, религиозным и прочим
признакам, — в этих наших новых условиях имя Сталина, классика
геноцида и практика ГУЛАГа, вновь поднимает на знамя Коммунистическая
партия Российской Федерации. Это имя вновь в эпицентре споров, хотя,
казалось, о чем тут спорить?

Не
случайно именно вокруг Сталина схлестнулись патриоты и либералы по
поводу прошлогоднего открытого письма Вождю народов от имени
последних, провокационно написанного Захаром Прилепиным.

Оно
и не даром: Сталин ведь олицетворяет, кроме душегубства, еще и
имперское величие, по которому тоскует душа человека, рожденного в
СССР. А что олицетворяет Ленин? Непримиримость и жестокость?

Вот
и отставлен Ленин, словно гипсовый бюст, который, повернут лицом к
стене, пылится на складе. Имя «вечно живого» вождя почти
забыто, хотя сам он по-прежнему стоит на каждой значимой площади
страны, у каждой значимой дороги, воздев руку с кепкой или без.
Словно хочет поймать машину, намеревается уехать совсем с глаз
подальше, да ни один дальнобойщик не подберет его себе на борт: уж
слишком массивна и масштабна его бетонная фигура.

Мавзолей

Не
знаю, рассказывают ли анекдоты о Мао «новые китайцы», но
анекдоты о Ленине бытовали на родине последнего с незапамятных
времен.

Случались
и анекдоты о Марксе («А умище-то, умище-то куда я дену?!»),
и о Сталине. Но в них оба выступали скорее с положительной стороны:
Маркс — ботаник, но шибко умный, а Сталин — хитрый, страшный,
сильный.

Ленин
же всегда был немножко смешным со своим картавым голоском и странной,
почти бесполой любовью к Крупской. Он хитрил, выходя на субботник с
надувным бревнышком и то и дело норовил забраться на броневичок.

Так
образ Ленина стал, со смехом, снижаться в народном сознании. Что уж
говорить о отечественных мастерах культуры и художественного слова?

Не
успела произойти Перестройка и контрреволюция, а теория Сергея
Курехина о том, что Ленин — гриб, пошла бороздить просторы
Вселенной. Так и повелось.

«Трясясь
от злости» (по собственному выражению, хотя и сказанному по
другому поводу) Иосиф Бродский наметил в стихотворении 1986 года
«Представление» главную тему главного зубоскальства о
Ленине — мавзолей:

«Говорят
лихие люди, что внутри, разочарован

под
конец, как фиш на блюде, труп лежит, нафарширован».

В
том же стихотворении, кроме Ленина, досталось и «Гоголю в
бескозырке», и «Льву Толстому в пижаме», и «паре
Александров под конвоем Николаши», и Герцену с Огаревым, и
Мыслям о Минушем, и Мыслям о Грядущем, и даже Жар-Птице.

Не
забыт и «кремлевский горец», появляющийся в том же самом
месте, что и в известных стихах Осипа Мандельштама, послуживших
причиной его гибели, — наверху, над телом Ленина:

«Пряча
твердый рог в каракуль, некто в брюках из барана

превращается
в тирана на трибуне мавзолея».

Однако
все это не прижилось.

А
вот черный юмор по поводу мавзолея прижился вполне, как наш
доморощенный вариант триллера с кощунственно-комическим привкусом.

Не
далее как позавчера я услышал в КВН две шутки о Ленине и обе — «про
это». Одна — про времена, «когда Ленин был вертикальным»,
другая — что заплесневелый сервелат схож с содержимым мавзолея.

В
каком-то смысле Ленин сам напросился: уж больно крепко ему удалось
войти в художественное творчество, окружавшее российского человека с
пеленок, и тем самым намозолить глаза до отторжения.

Если
Сталин важно расхаживал по ставкам главнокомандующего в военных
фильмах, тыча трубкой и носами генералов в карту боевых действий, то
Ленин был вообще везде. Его носили на груди в виде пионерских
и комсомольских значков, его стилизованные портреты смотрели с каждой
демонстрации, с каждого панно, со страниц книг, газет и журналов.

О
нем также снимали фильмы (Щукин, Лавров, Каюров …), пели песни
(«…и Ленин такой молодой»), ставили спектакли (все
«дальше, дальше, дальше…»), возводили монументы —
и так без конца.

Володя
Ульянов умудрился даже пробраться в детскую читальню, благодаря гению
советских писателей во главе с Михаилом Зощенко.

Именно
с подачи Зощенко мы теперь на всю жизнь запомнили, как маленький
Володя пугал брата песней о козлике, а зрелый Ленин кушал чернильницы
в тюрьме. (Тюрьмы советского периода, в которых кушать было нечего,
даже чернильницы, зато каждая из четырех стенок была расстрельной —
эти времена были еще впереди).

Образы
вождя, навязанные народу, сыграли с ним свою злую шутку. Он стал
вездесущ, как Пушкин, только многократно вездесущее и без той
теплоты, которой окружен в народном мышлении образ великого поэта.

«Моя
маленькая Лениниана»

Заслуживает
ли Ленин такого отторжения в нашем сознании?..

Егор
Летов (группа «Гражданская оборона») четверть века назад,
дежурно отметившись на мавзолейную тему («…он
разложился на плесень и на липовый мед») безошибочно
подметил главную черту идеологии Перестройки:

«Наш
дедушка Ленин хороший был вождь,

А
все остальные такое дерьмо,

Все
такие враги и такие дураки…».

Идеологи
Перестройки готовы были сдать кого угодно, заклеймить самого Сталина,
не переставая бояться институтов, которые тот создал, — только не
Ленина. «Царь хороший, бояре — плохие» — в этой извечной
российской формуле Ленин тогда занял место царя.

И
это опять сыграло с ним злую шутку: народ хотел полной правды, а не
ее половину. Игры с полуправдой вызвали только больше раздражение.

Правда
была рядом, стоило лишь заглянуть в полное собрание сочинений вождя,
стоявшее на видном месте в любой библиотеке.

В
свое время это сделал Венедикт Ерофеев — тот самый, Веничка, автор
поэмы «Москва — Петушки». (Просьба не путать гения
русского модернизма с другой фигурой русского модернизма — Ерофеевым
Виктором.)

Эссе
Венички Ерофеева называется «Моя маленькая Лениниана» — и
«эта книжка небольшая томов премногих тяжелей». Оно почти
сплошь состоит из цитат. Выглядит это примерно так.

«Для
начала — два вполне пристойных дамских эпиграфа:

Надежда
Крупская — Марии Ильиничне Ульяновой:

«Все
же мне жалко, что я не мужчина, я бы в десять раз больше шлялась»
(1899).

Инесса
Арманд (1907):

«Меня
хотели послать еще на 100 верст к северу, в деревню Койду. Но
во-первых, там совсем нет политиков, а во-вторых, там, говорят, вся
деревня заражена сифилисом, а мне это не очень улыбается».

Далее
идут цитаты из Ленина.

«В
Сибири вообще в деревне очень и очень трудно найти прислугу, а летом
просто невозможно» (1897).

«Собираемся
взять прислугу, чтобы не было большой возни с хозяйством и можно было
бы уходить на далекие прогулки» (Краков, 1914).

Тов.
Зиновьеву:

«Не
помните ли фамилию Кобы? Привет, Ульянов». (3 августа 1915).

Тов.
Карпинскому:

«Большая
просьба: узнайте фамилию Кобы» (9 ноября 1915).

«Нужно
запретить Антонову называть себя Антоновым-Овсеенко. Он должен
называться просто тов.Овсеенко» (14 марта 1918).

И,
наконец, главное:

«Аресты,
которые должны быть произведены по указанию тов. Петерса, имеют
исключительно большую важность и должны быть произведены с большой
энергией».

Тов.
Зиновьеву в Петроград:

«Тов.
Зиновьев! Только сегодня мы узнали в ЦК, что в Питере рабочие хотят
ответить на убийство Володарского массовым террором и что Вы их
удержали.

Протестую
решительно! Мы тормозим революционную инициативу масс, вполне
правильную. Это не-воз-мож-но! Надо поощрить энергию и массовидность
террора!» (26 ноября 1918).

Тов.
Сталину в Царицын:

«Будьте
беспощадны против левых эсеров и извещайте чаще».

«Повсюду
надо подавить беспощадно этих жалких и истеричных авантюристов»
(7 июля 1918).

Тов.
Сокольникову:

«Я
боюсь, что Вы ошибаетесь, не применив строгости. Но если Вы абсолютно
уверены, что нет сил для свирепой и беспощадной расправы, то
телеграфируйте» (24 сентября 1918).

В
Пензенский губисполком:

«Необходимо
произвести беспощадный массовый террор против кулаков, попов и
белогвардейцев. Сомнительных запереть в концентрационный лагерь вне
города. Телеграфируйте об исполнении». (9 августа 1918).

Тов.
Федорову, председателю Нижегородского губисполкома:

«В
Нижнем явно готовится белогвардейское восстание. Надо напрячь все
силы, навести тотчас массовый террор, расстрелять и вывезти сотни
проституток, спаивающих солдат, бывших офицеров и т.п. Ни минуты
промедления» (9 августа 1918).

Не
совсем понятно, кого же убивать. Проституток, спаивающих солдат и
бывших офицеров? Или проституток, спаивающих солдат, а уже отдельно —
бывших офицеров?

Телеграмма
в Саратов, тов. Пайкесу:

«Расстреливать,
никого не спрашивая и не допуская идиотской волокиты» (22
августа 1918).

В
ответ на жалобу М. Ф. Андреевой относительно арестов интеллигенции:

«Нельзя
не арестовывать, для предупреждения заговоров, всей этой
околокадетской публики. Преступно не арестовывать ее» (18
сентября 1919).

Максиму
Горькому о том же:

«Интеллектуальные
силы рабочих и крестьян растут и крепнут в борьбе за свержение
буржуазии и ее пособников, интеллигентиков, лакеев капитала, мнящих
себя мозгом нации. На деле это не мозг, а говно» (15 сентября
1919).

Тов.
Каменеву:

«По-моему
нужен секретный циркуляр против клеветников, бросающих клеветнические
обвинения под видом «критики» (5 марта 1921).

Тов.
Брюханову:

«Сейчас
же начать кампанию беспощадных арестов за нерадение (…). НКпрод
должен установить по губерниям и уездам ответственных лиц, чтобы
знать, кого сажать» (25 мая 1921).

В.
Молотову:

«Сейчас
получил 2 письма от Чичерина. Он ставит вопрос о том, нельзя ли на
Генуэзской конференции … согласиться на маленькие изменения
нашей Конституции, именно представительство других партий в Советах.

Это
предложение Чичерина показывает, по-моему, что его надо лечить,
немедленно отправить в санаторий» (23 января 1922).

Воображаю,
как вытягивались мордаси у наркома просвещения Анатолия Луначарского,
когда он получал от вождя такие депеши:

«Все
театры советую положить в гроб» (26 августа 1921).

Тов.
Сокольникову:

«Не
спит ли у нас НКЮст? Тут нужен ряд образцовых процессов с применением
жесточайших кар. С коммунистическим приветом. Ленин» (11
февраля 1922).

И
так далее.

И
в заключении — два негромких аккорда. Первый из них вызывает слезы,
второй — тоже.

«Тов.
Уншлихту:

«Гласность
ревтрибуналов (уже) не обязательна. Состав их усилить Вашими людьми,
усилить их всяческую связь с ВЧК, усилить быстроту и силу их
репрессий. Поговорите со Сталиным, покажите ему это письмо» (31
января 1922).

Тов.
Каменеву:

«Не
можете ли Вы распорядиться о посадке цветов на могиле Инессы Арманд?»
(24 апреля 1921).

«С
коммунистическим приветом!»

Так
заслуживает ли Ленин нашего пренебрежения? Глумления? Забвения?

Не
знаю, как там с пренебрежением, но, думаю, что глумления не
заслуживает любой человек на Земле. А каждый человек, который хотел
изменить мир и ему это удалось, не заслуживает по крайней мере
забвения.

Ленин
преподал всем политикам, уже минувшим и еще грядущим, по крайне мере
один важнейший урок. Если теория (в ленинском случае — марксистская
теория об эволюционном «врастании» коммунизма в
капиталистическое настоящее) начинает противоречить политическим
интересам — нужно пренебречь теорией и хватать быка за рога. Carpe
diem, иначе говоря — политика соплей не терпит.

В
условиях отсутствия у политиков вообще каких бы то ни было теорий и
идеологий, этот урок тем более ценен.

Имя
Ленина не забыто. Время от времени ему посвящаются статьи (навроде
этой) и даже серьезные работы (например, книга одного из ведущих
европейских философов Славоя Жижека «13 опытов о Ленине»,
вышедшая каких-то десять лет назад).

Левая
идея сама по себе живет — несмотря на все видимое благополучие
постиндустриального мира и всю показную «стабильность»
последних 15 лет в России. Вероятно, она будет жить всегда — как
мечта человечества о Царстве Божием на Земле, которой уже две тысячи
лет.