Сто лет одиночества российской бюрократии

Близится
годовщина Великого протеста, по поводу которой хотелось бы написать:
«В историческое время живем». Однако к концу года
историчность явственно выдохлась. Хотя и «паузы» тоже
бывают феноменальны. Двадцатилетняя брежневская пауза ощущается
теперь почти как век золотой. А пауза 2012-го, возможно, с годами
будет восприниматься как «атцкая реакция».

Но
главное в ней все же не «атцкость», не сопутствующая
романтика подполья и репрессий, а кафкианская концентрация абсурда.
Пока оппозиция увлеченно дискутировала внутри себя, следует ли ей
двигать на свержение строя (Пионтковский,
Лимонов…) или реалистично продавливать постепенные реформы
(Собчак,
Пархоменко, «здравомыслящие из КС»), власть, для порядка
переехав гусеницами парочку-другую безобидных несогласных, — Пусси
Райот, Развозжаева, нескольких второстепенных персонажей Болотной
площади, — с тем же упоением принялась молотить своих.

И
в этом смысле тут полное
самообслуживание. Не второстепенных персонажей гнобят, в
министерства пошли. И с нанесением изрядного ущерба. Изымаются
золотые кольца, картины, вскрываются сейфы, ревизуются «проекты
века». Во всем этом есть определенная загадка: докуда дойдут и
кому это надо, — если мы не верим в сказки про самоочищение.

До
Сколково, правда, не дошли, но в результате многие начали спрашивать
про сущностные вещи. («Все
говорят ГЛОНАСС, ГЛОНАСС, а где он как физическая сущность?»)
Сколько еще можно скрывать
отсутствие сущностного развития нашего общества? Если не учрежден еще
такой орган в государстве, перед которым отчитывалась бы наша
Система, так ведь есть еще суд истории, подрастающие поколения…

Предотчетное
(перед Историей) положение в верхах сегодня кажется настолько
напряженным, что крики народа с улицы почти не слышны. «У вас
нет демократии!» — глухо доносится через пластиковые окна. А в
кабинетах на пустяки не отвлекаются. Там сегодня то кого-то душат с
помощью гарроты, то пересыпают неучтенные бриллианты из одного
мешочка в другой.

Если
бы эти две группы граждан – критики режима и его нынешние
охранители — как-то бы соединились в активности, то, возможно,
получился бы ядерный взрыв, потому что все бросились бы на одну
баррикаду. Из отсталости, деградации и падающей эффективности. Но
поскольку цепные процессы идут параллельно, — здесь пересчитают
бриллианты, а там происходит борьба амбиций, — то выделяется лишь
немного тепла. Хотя ожидания «перемотки» очень сильны.

И
сильны они не столько в уставшем от неразберихи населении и рвущихся
себя показать «оппозиционерах». Сильны в управляющем
классе. «Коррупция победила государство», — говорит
пусть и бывший, но все ж генпрокурор. Ну, а что такое «победила»,
если принять этот образ за чистую монету, а беспокойство вельможи –
за веление морального кодекса строителя капитализма? Из «победила»
не выйдешь уговорами, перевоспитанием или эволюцией. Нужно как-то
победить в обратную сторону. И само по себе такое вряд ли получится.

Охранители
разыгрывают фишку: «И увидел Путин, что это край». Но
Путин 1.0 слишком долго ждал, чтобы вдруг очнуться Путиным 2.0. Да и
если б очнулся, на что ему опереться? Теоретически, чтобы победить ту
же «сердюковщину», ему не остается ничего иного, как
вызывать к жизни «шойгувщину». А там уже в щель лезут
«комоедовщина»
с тотальной мобилизацией, оборонный комплекс – с тысячами
никому не нужных танков и подводных лодок, «Уралвагонзавод»,
возвращение портянок… На смену бреду и застою новый бред и
застой.

Новый
большевизм единоросса Сергея Железняка в этих обстоятельствах не
случаен и тоже весьма показателен. Покумекав в единороссовской
верноподданнической Думе (причем совместно с оппозиционным леваком
Пономаревым), они собрались
принимать удивительный документ — «военного капитализма».
Ограничить хождение денег и выхолостить суть капитала,
экстраординарную меру в экстраординарной ситуации развала
государства.

Если
коротко, то суть ее в том, что единороссовским чиновникам собственная
партия (!) хочет запретить свободно обращать заработанные непосильным
трудом капиталы в разные хорошие вещи в привлекательных для жизни
странах. На том основании, что все интересы правоверного чиновника
должны быть сосредоточены исключительно на Родине. И проблема,
конечно, не в том, будет работать такая штука иль нет. С идеей трудно
поспорить, а мстительным низам она, наверняка, крайне понравится.(Уже
в телевизионном споре.
Железняк – Барщевский с трехкратным перевесом в симпатиях
зрителей государственный «большевик» побеждает
государственного либерала.) Но давайте вспомним, что все это не что
иное, как сюрреалистическое возвращение дискурса 22-го года прошлого
века.

В
22-м году прошлого века Ильич (так же, как Путин или же как большевик
Железняк в 2012-ом) был крайне угнетен разрастанием бюрократии. Так
же, как Путина, его мучили предчувствия цивилизационного поражения,
краха смыслов, в конце концов, и сведшие его в могилу. При нем
руководство страны предпринимало чрезвычайные усилия по борьбе с
новым злом. Но, как ни странно, имея в своем распоряжении такой
высокоэффективный инструмент, как идеология всеобщего равенства и
культа бедности, тот же Ильич психологически не в состоянии был
распространить эти усилия на самого себя и ближайшее окружение.

Не
заметив, он сам… легко переехал во владение бывшего царского
генерала, оборудованное автопарком из шести лимузинов. А ближайший
соратник Троцкий поселился в одной из самых шикарных подмосковных
усадеб в Архангельском, владении Юсуповых. А Сталин облюбовал себе
дом нефтяного магната в Зубалово. И дело даже не в том, что
сегодняшнюю инициативу Железняка точно так же будет легко обойти, как
легко ее было обойти при чекистах, или же что она не сработает по
объективным причинам. Будет любопытно посмотреть, как «новые
большевики» собираются ее распространить в средних рядах
функционеров, не распространяя на суперэлиту, заключив с последней
договор о ненападении.

Как
Железняк явится со своей новацией к Путину, Медведеву, министрам и
«смотрящим» в госкорпорациях? Что произойдет с самим
Железняком через годика два пребывания на политически значимом посту?
Повторится ли еще раз знакомая коллизия с партийными чистками,
перегибами, «оттепелями», демократическими революциями и
бюрократизацией? Поскольку худшее, что нас ожидает, если и «при
перемотке» все повторится еще на сто лет.

Оригинал
этого материала опубликован в Русском
журнале.