Трудовые мигранты против национальных интересов
В начале августа сенатор В.Слуцкер представил концепцию законопроекта "О натурализации и гражданстве", призванного упростить въезд и пребывание в стране трудовых мигрантов. Закон предлагает снизить для мигрантов ставку подоходного налога, включить мигрантов в политическую жизнь страны, упростить процедуру получения гражданства для квалифицированных мигрантов et cetera. Поскольку тема весьма ангажирована (Россия является третьей в мире стране по притоку мигрантов после США и Германии), она вызвала много споров даже в лагере экспертов. Более либеральные высказались в том духе, что хорошее начинание, но послаблений маловато, а более консервативные — что надо бы большую часть трудовой миграции без разговоров считать вредной.
Мне же представляется, что авторы закона выступают с довольно разумными инициативами — но предпосылки, на основании которых эти инициативы выдвигаются (и, соответственно, возможные результаты), отнюдь не так однозначны.
Разумные дети неразумных отцов
К примеру, вполне разумна идея о том, что снижение государственного регулирования позволяет фактически сложившимся отношениям выйти из тени: скажем, для российских граждан эксперимент со снижением подоходного налога вполне сработал — работодатели стали охотнее показывать "белую" зарплату, собираемость налогов возросла. Сейчас мигрант получает весь свой доход "черными" и через системы денежного перевода отправляет его родным (а то и, обменяв на доллары и засунув в носок, везет через три границы). Государство с его дохода получает ноль, а так будет получать хотя бы что-то.
Хороша и идея о том, что надо сделать миграционную политику более гибкой, введя балльную систему оценок и упрощая въезд тех, кто набирает больше баллов (т.е. является "желательным" мигрантом). Сейчас в этой области царит хаос — никаких критериев желательности/нежелательности не сформулировано. Образованному высоковалифицированному добропорядочному негражданину и необразованному неквалифицированному судимому негражданину приходится проходить одни и те же формальности. Перспективным студентам-негражданам — никаких преференций. Если для каких-то действительно "полезных" категорий сделать "зеленый коридор" — это стране не повредит.
Возможно, идея о том, что надо выводить из тени реально сложившуюся систему политических отношений, дав иностранцам право голоса на местных выборах, тоже не так уж плоха, как может показаться. Диаспоры уже есть — и их вес уже велик. Если неформальные лидеры станут формальными, то с них будет и больший спрос — и со стороны государства, и со стороны местного населения.
Скорее всего, при применении этих новых правил на практике опять припомнят сакраментальное черномырдинское "хотели как лучше, получилось как всегда". Поскольку, к примеру, зачем мигранту декларировать "белую" зарплату, пусть государство назначило 30% или 13%, да пусть хоть даже 3% подоходного налога? Местное население (резиденты) заинтересовано в "белой" зарплате, поскольку это дает возможность получать ипотечные или потребительские кредиты, социальные выплаты и т.п., а для краткосрочных мигрантов таких "плюшек" нет. То есть к реальной "прозрачности" доходов это вряд ли приведет, а вот к разным вариантам налоговой оптимизации — вполне возможно. Или — зачем краткосрочному мигранту (да вообще нерезиденту) участвовать в политической жизни территории, на которой он работает, наравне с ее постоянными обитателями? То есть реальной "прозрачности" политики не будет, а вот манипуляцию выборами за счет ввоза толпы краткосрочных мигрантов представить можно.
Вопрос, впрочем, не в том, хороши ли предложенные решения каких-то точечных задач на рынке труда, а в том, что насколько правильно выбрана экономическая (политическая, культурная) модель, заложенная в закон, и желательно ли предполагаемое направление развития для населения России.
Сколько стоит мигрант
Заинтересованный в мигрантском труде крупный бизнес (скажем, строители) считает труд приезжего гастарбайтера более выгодным, чем труд местного работника — мигранты могут работать за многократно меньшую зарплату, готовы получать деньги через "черную" кассу, согласны на отсутствие медицинской страховки и прочих трудовых льгот, их можно без проблем уволить и заменить новыми. Но подобные условия труда не только не соответствуют российскому трудовому законодательству — они вводят на рынок труда (и в общество) нормы, больше походящие на рабовладение. Вполне возможно, во владении рабами, каннибализме и промискуитете нет ничего зазорного — но почему-то большая часть человечества от таких практик отказалась.
Даже если предположить, что мигрант — это просто более дешевая рабочая сила (допустив, что некоторые работодатели соблюдают правовые нормы), существует такой важный (и, как правило, неучтенный) фактор, как стоимость ассимиляции и социализации любого нового члена общества. Работодателю безразлично, что работники плохо знают язык (вполне достаточно русского матерного), не уважают формальные и неформальные правила поведения, не знают культуры и истории страны пребывания — а в отношениях местного населения и приезжих это создает напряженность. Работодателю безразлично, если его работники в свободное время станут грабить, насиловать и убивать, но для местного населения это абсолютно неприемлемо. Если бизнес и выигрывает от использования мигрантов, то этот выигрыш во многом оплачен дополнительными потерями общества.
А для России эти потери будут выше, чем для других стран.
Немобильность
Разработчики закона полагают, что трудовая миграция необходима потому, что уже сейчас в стране сложился дефицит рабочей силы. Однако это справедливо только для отдельных регионов Москвы и Санкт-Петербурга. В стране есть большое количество трудоизбыточных территорий, но есть и огромные проблемы мобильности российских граждан. На этом поле русские не могут играть с трудовыми мигрантами на равных.
Многие этнические группы выигрывают по мобильности у коренного населения хотя бы за счет родовой и "земляческой" сплоченности, различных неформальных способов поддержки мигрантов — особенно это касается выходцев из Закавказских республик. Сила и рост национальных диаспор — это не случайные, а взаимосвязанные вещи. Русские же традиционно разобщены, каждый приезжий предоставлен сам себе, городские и областные "землячества" имеют ничтожную силу.
Низкая мобильность связана и с минимальными требованиями к качеству жизни, которые предъявят житель России и трудовой мигрант. Как городской житель, русский не готов ехать в другой город на любых условиях (жить в землянках или бараках без гигиенических условий, не иметь медобслуживания и пр.). Если в советские годы мобильность сколько-то поддерживалась (работодатели давали приезжим жилье и пакет социальных услуг), то сейчас переехать нормальным образом большинство граждан (за исключением самых дорогих и востребованных специалистов) просто не могут .
При этом любопытна позиция правительства, намеренного создать фонды, обеспечивающие льготное ипотечное кредитование трудовым мигрантам, но при этом не создавшего до сих пор подобный фонд для населения депрессивных районов собственной страны. Низкая мобильность делает внутренний рынок труда неэффективным, усугубляет неравенство, повышает социальное напряжение. Нужны серьезные меры, обеспечивающие большую подвижность рабочей силы внутри страны. Например, льготное кредитование на переезд, ипотечные гарантии при переезде, полная ликвидация норм о прописке и обязательной регистрации для граждан (и всех привязанных к ним установлений), упрощение использования полисов ОМС и т.п.
Польза дефицита труда
Но гораздо важнее, что, по всей видимости, в рамках данного закона трудовая миграция рассматривается в качестве долгосрочного экономического инструмента. В связи с падением темпов рождаемости трудоспособное население будет неизбежно сокращаться, а чтобы обеспечить экономический рост, стране необходимы новые рабочие руки — и получить их можно только извне.
Стоит заметить, что трудоинтенсивный экономический рост — это удел стран, лишь недавно ставших на путь индустриализации; в таких странах (к примеру, Китай или Индия) огромное деревенское население подпитывает быстро развивающуюся промышленность в городах и дешевая рабочая сила позволяет эффективно конкурировать. В России, стоит напомнить, индустриализация прошла еще в 1930-е, а структура трудоспособного населения и производства к 1990-м гораздо больше соответствовала пропорциям развитых стран. Единственный вариант для экономики такой страны — расти не за счет избыточных трудовых ресурсов, а за счет постоянного технологического прогресса.
И дефицит и дороговизна трудовых ресурсов оказываются в этом случае для страны благом, поскольку вынуждают бизнес задумываться, насколько эффективно используется каждый имеющийся работник, то есть заняться техперевооружением, внедрять новые управленческие технологии, стимулировать инновационную активность. А предлагая решить проблему экономического роста за счет трудовой миграции, инициаторы закона оказываются примерно в том же положении, что руководство Российской армии, которое видит "демографическую яму" в поколении призывников и просто снижает планку критериев, по которым можно призвать, а также расширяет базу за счет студентов и аспирантов, вместо того чтобы подумать, как можно сделать армию более эффективной при меньшем числе солдат.
Инициативу разработчиков закона можно только поприветствовать. Они вывели в дискуссионное поле одну из важнейших проблем современной России. Они предложили конструктивные решения, которые могли бы сделать мигрантские потоки более управляемыми, а мигрантские сообщества — более прозрачными и более интегрированными в российское общество. Все это делать необходимо, но только с учетом долгосрочных национальных интересов. В том, что предложенный закон отвечает этим интересам, есть большие сомнения.
Оригинал этого материала опубликован в Русском журнале.
