Убить чужого
Новый год приходит с новыми надеждами. Моя надежда в этом
году — чтобы в мире, и особенно в России, меньше стало ксенофобии.
«Ксенос» — чужой и «фобос» — страх. Страх перед всем чужим и незнакомым;
восприятие чужого как непонятного, НЕПОСТИЖИМОГО и поэтому опасного и
ВРАЖДЕБНОГО. Так трактует это свойство «Википедия».
Иногда кажется, что вся Россия сидит
в одном танке и отстреливается от ЧУЖИХ. Проблема в том, что ЧУЖИЕ созданы нами же самими в нашем воображении. Как
правило, сами они об этом не подозревают и совсем не озадачиваются по поводу
того, что о них думают. Ненависть обычно иссушает тех, кто ненавидит.
После освобождения Pussy Riot в очередной раз читаю комментарии на Facebook.
«Проститутки, лохушки, шалашовки»,
— и это пишут люди из образованного слоя российского общества! Уровень
ненависти и нетерпимости к тому, что мы не знаем и не понимаем, даже в этой, не
поворачивается язык сказать, интеллигентной, среде, которая по определению
должна бы являться локомотивом общества, просто зашкаливает.
Эти люди готовы защищать православную церковь, о которой
половина имеет смутное представление. А церковь, однако, не Бог, а такой же институт
власти, созданный обычными людьми, который, как многие институты власти в
сегодняшней России, тоже прогнил и требует лечения.
По логике вещей, люди из образованной среды должны иметь
склонность к саморазвитию, к самообразованию: если я что-то не понимаю, а много
умных людей вокруг говорит, что это заслуживает внимания и интереса, так дай-ка
я где-нибудь почитаю, к примеру, про развитие современного искусства и пойму,
что это такое. Возможно, такой путь развития искусства мне не понравится, но я,
как Вольтер, буду готов отдать жизнь за Ваше право высказывать свою точку
зрения.
В России, похоже, вольтерьянец почти
что один Ходорковский. Который, кстати, верно заметил,
что подобной непримиримостью и ксенофобией, только наоборот, грешат и многие из
российской оппозиции.
Пример с Pussy Riot — это ЧУЖИЕ в идеологии. ЧУЖИМИ с незапамятных пор
для России являются и иностранцы. Вот мы, дескать, — нормальные люди, а они —
этакие… зеленые человечки. Мы не знаем, как с ними обращаться, и на
всякий случай отстреливаемся. Русских за границей всегда узнаешь по некоей
подозрительности и настороженности. Мы всегда начеку! «А вдруг они над нами
насмехаются? А вдруг они нас хотят обмануть?» Этой неказистой психологией пронизаны и политика, и бытовое общение. И чуть мы
замечаем соломинку в их глазу — мы радуемся, как дети.
Чужой против Хищника
В Москве, как известно, очень разговорчивые таксисты. Конечно
же, все быстро выясняют у меня, что еду во Францию, так как там живу. Какой, вы
думаете, вопрос интересует русских таксистов в первую очередь? Не-е, не Версаль, не арманьяк и даже не Депардье… А
— как же вы это выносите: во Франции народ протестует, а
правительство такое-растакое все равно принимает
закон о геях (то есть — разрешающий однополые браки)?
Когда мне третий таксист задал тот же вопрос, я не выдержала
и поинтересовалась: а почему вас именно это так волнует? А почему вот вас
меньше волнует эта пробка, к примеру, в которой мы стоим уже два часа?
Почему вы не участвуете, к примеру, в гражданском движении за Москву без
пробок — это же затрагивает ваши интересы, вашу жизнь?
«Ну а что пробки? Да воруют же, поэтому и дорог хороших нет.
Это неинтересно, мы привыкли…» Но вот порадеть за другое государство,
направить наш пыл и энергию на обличение ЧУЖОГО — это мы всегда
пожалуйста.
Рассказываю о геях, конечно, если
спрашивают. Что во Франции, действительно, уровень толерантности и уважения к
жизни другого человека даже в среде простых людей выше, чем в России. «Но
протестуют же!» — настаивают мои собеседники. Но люди ведь везде одинаковы,
поэтому во всех странах есть количественно приблизительно одна и та же часть
общества, которая выходит протестовать. Хотя подавляющее большинство французов
думает по-другому: «Я к геям не имею отношения, но я
не хочу, чтобы их дискриминировали и регламентировали их жизнь. Ведь если
следовать такой политике, то через какое-то время начнут регламентировать и мою
жизнь».
И если французы в основном сегодня недовольны Оландом (его рейтинг упал до 26%), то за то, что он не
принимает важные для Франции антикризисные законы, за то что, как пишет Le Point, ввел 84 новых налога(!), в то время как выдает вот такие законы за
необыкновенные свои достижения. Вот это и раздражает… Типичная практика
многих правителей — отвлечение от реальных проблем общества. Она ОДИНАКОВА для
всех наций.
«Мы для них зверушки», — сказала мне одна моя знакомая, когда
я предложила ей пойти в компанию французов, которых хорошо знаю. Это непонятным
образом откуда взявшееся ее личное мнение. Ни один из
моих знакомых, я уверена, даже бы и не подумал таким необыкновенным образом.
Иногда эта фраза всплывает в памяти, когда я вижу россиян за границей.
В маленьком испанском ресторанчике хозяин сам же сервирует
стол и шутит со своими клиентами, в том числе, с двумя русскими
женщинами. «Он над нами смеется», — чуть ли не сквозь слезы говорит моя
спутница и затем, обращаясь к хозяину, отвечает с вызовом: «Да, мой французский
не так хорош, я знаю!» Хозяин в недоумении от агрессивного тона: что ж он
такого плохого сделал, что женщина так разволновалась? Заметим, о ее французском он и не говорил. Тут много
иностранцев, особенно англичан с родовым the, которые говорят с ужасающим акцентом и совершенно не
испытывают никакого стеснения по этому поводу. Скажу больше: и
французы никогда не обращают на это внимания.
В Париже утром россияне хотят найти плотный завтрак, что в
принципе возможно. В небольшом ресторанчике парень колдует за стойкой бара.
Компания заходит, я перевожу про кофе. Парень отвечает, что у него не бар, а
ресторан, который не работает по утрам. Но компания подозревает, что ей
специально отказывают, и начинает настаивать.
Когда вокруг никто не общается на агрессивных тонах, они
особенно заметны. Однако вежливый француз соглашается сделать кофе, «раз уж
мадемуазель так этого хотят», мадемуазель выясняют, что у него нет круассанов к кофе и, неодобрительно фыркнув, без всякого
«спасибо» уходят.
Но мы же русские: запоздало девушкам становится стыдно,
вечером мы приходим, парень-владелец рассказывает нам, как правильно есть
раклетт, мы готовим раклетт,
запиваем прекрасным рекомендованным им вином и с чувством заглаженной вины —
все-таки сделали хороший заказ — уходим.
Нечужие
Россия все время сама выдумывает каких-то
ЧУЖИХ, которые мешают ее жизни, якобы наблюдают за ней неодобрительно и
завистливо. «Революционный крик «Нас предали!» преследует нас всю жизнь», —
писал еще много лет назад Жванецкий.
Я тоже когда-то приехала во Францию с ощущением, что весь мир
за нами следит то ли с ненавистью, то ли с любовью. Не надо обольщаться. На нас
не смотрят, даже внимания не обращают. Неинтересно. В Европе
например, на ТВ вы никогда не увидите репортажей о России, ни обличительных, ни
хвалебных, ничего, кроме прекрасных фильмов о русской природе. Об
общечеловеческом. Здесь, действительно, всегда стараются найти общее,
глубинное, человеческое, что связывает мир, нежели акцентируют внимание на
различиях. Национальность — самое последнее, на что они обратят
внимание. Все люди разные и все люди одинаковые во всем мире.
Конечно, мы 70 лет жили, как в глухой герметичной банке, ну
когда-то же уже пора остановиться. А? Прекратить жить в придуманной виртуальной
игре, в воображаемой войне с миром. Пора открыть люки и выйти из танка на
зеленую травку, на солнышко. В настоящую живую жизнь. И понять, что у людей
всего мира одни и те же заботы и проблемы, одно и то же переживание счастья и
несчастья, что они так же ценят семью, детей, работу и добрые отношения между
людьми.
Общайтесь на равных, не ждите плохого
и дайте другим людям право быть другими. Ведь для кого-то и вы, возможно,
непонятны. Сегодня идеология возвращается снова к тому, чтобы загнать нас в
танк, обвинить во всех бедах России ЧУЖИХ. Но очень многое зависит от
каждого конкретного человека, поэтому я и пишу эту статью.
…Таксисту, который вез меня в Домодедово,
я рассказала о единственном гее, которого я знаю в
нашем французском городке. Он меня очаровывает, у него можно учиться
безукоризненным манерам, французскому savoir vivre. Он на пенсии,
парижанин, работал топ-менеджером
Дома Hermes, он не очень давно потерял своего
близкого друга, с которым был вместе на протяжении многих лет. Он страдал очень
сильно на протяжении года, перестал выходить и в одиночестве переживал свое
горе, постарел.
«Мне было его очень жалко, — сказала я парню. — Человек же
тоже»… «Да, — что-то почувствовал таксист, — действительно, ЧЕЛОВЕК
ЖЕ»… Мне стало хорошо от того, что парень задумался.
