Вадим Демидов: «Мы — учредители «Партии хронопов»

От
редакции

Вадим
Демидов не нуждается в особом представлении, и все же.

Демидов
— российский музыкант, лидер группы «Хроноп», журналист,
писатель. Согласно официальной дате рождения, 3 мая 1985 вместе с
четырьмя друзьями организовал группу «Хроноп», в которой
пел, играл на гитаре и сочинял песни. Он также являлся вдохновителем
проекта «Замша», которую Артемий Троицкий назвал
«музыкальным открытием года» и продюсировал проект
«Крупская».

Осенью
2004 года один из отцов-основателей «Хронопа», журналист
пражской редакции «Радио «Свобода» Кирилл Кобрин
выпустил книгу «Где-то в Европе», посвященную старому
другу Вадиму Демидову. На нижегородской презентации книги «Хроноп»
выступил в своем «золотом» составе.

С
середины 1980-х Демидов сочиняет прозу, придумав жанр абсурдистской
миниатюры «хармсинка» — подражание Хармсу. Первым и самым
известным циклом «хармсинок» считается «Ленинградский
рок-клуб». С начала 1990-х Демидов обращается к теме «Историй
хронопов и фамов» Хулио Кортасара в цикле миниатюр «Потерянный
Кортасар».

В
2010 году дебютный роман Демидова «Сержант Пеппер, живы твои
сыновья!» был опубликован в литературном журнале «Новый
мир», тогда же роман вошел в лонг-лист литературной премии
«Нос».

В
2011 году вышла «дилогия о «хронопах» «Сержант
Пеппер, живы твои сыновья!» и «Там, где падают ангелы»
с предисловием Захара Прилепина. Эта книга в следующем году попала в
«длинный список» премии «Большая книга».

Как
журналист Вадим Демидов работал в еженедельнике «Аргументы и
Факты — Нижний Новгород», в «Новой газете в Нижнем»
и фриланс.

«Меня
часто спрашивают, сколько вымысла в «Сержанте», но честно
– мне кажется, что я ничего не выдумал. Просто описывал, как
«винтились» первые рок-концерты в закрытом Горьком, как
менты гоняли с «кучи», где мы менялись пластинками, как
органы склоняли рокеров к стукачеству… Все мы тогда занимались
одним и тем же – играли любимую музыку, держали фигу в кармане
и слабо верили, что режим падет. А прелести режима в закрытом Горьком
были еще чудеснее. Тем больнее осознавать, что мы на пороге
реставрации», — говорит Вадим о своем романе, о времени и о
себе, увязывая воедино гражданское, творческое и личное.

О
чем, собственно, учитывая специфику «Агентства политических
новостей — Нижний Новгород» мы и хотели поговорить.

«Мы
не отмалчиваемся»

—
Принято считать, что рок-музыка связана с политикой. И приводят
многочисленные примеры. Ты, как действующий рок-музыкант, считаешь
ли, что эта связь есть?

—
Музыка такая великая вещь, что политика для нее слишком мелка. Это
как сравнивать бактерию со слоном. Но если эта бактерия слона
заражает какой-то дрянью — уже повод для скорби. На то она и
бактерия. Впрочем, совсем не петь о политике тем рокерам, что
начинали в 1980-е, не удается. «Хроноп» много сочинял
социальных песен в перестройку — и на каждом из альбомов нового
времени что-то такое прорывается. Взять, например, «Старую»,
записанную нами для оппозиционного «Белого альбома».
Песня о сегодняшнем дне — но и о вечности тоже.

—
В твоем прекрасном альбоме «Сезон лирохвоста», несмотря
не его видимую отстраненность от злободневности, последняя так
или иначе проскальзывает: «Во всех новостях на нас забивают
болт» и так далее. С чем это связано: с тем, что живешь в том
же мире, что и все? Не можешь остаться равнодушным к
действительности?

—
Альбом этот не мой, а «Хронопа». И группа никогда не была
к социуму равнодушной. И на новом альбоме, к записи которого мы уже
приступили, песни так называемого гражданского звучания тоже
появятся.

Другое
дело, как об этом говорить. «Хроноп» старается, чтобы
социальная песня не была агиткой, не была чистым лозунгом, у нас
хватает вкуса подавать тему под более «деликатным» и
«личным» соусом. Чаще всего в своих вещах я просто
рассказываю о себе, а фоном к рассказу может быть некий тренд сезона
— и политика в том числе.

—
Ты — человек, который демонстративно сторонится гражданских тем. Тем
не менее, тесты с гражданским звучание есть и у «Хронопа»,
и даже у «Замши». Что побудило писать на эти темы?

—
Я начинаю затрагивать политические темы, когда энтропия зашкаливает.
Так было в середине 1980-х. То же я ощущаю последние лет пять. Ты
упомянул «Замшу», имея в виду, наверное, «Мою
Чечню».

Это
была милая песня о расставании, мне для рефрена нужна была сильная
метафора, и «Чечня» счастливо пришла на ум. Но люди
услышали в песне что-то еще — ну что же, имеют право. Слушателю
дозволено находить в песнях еще какие-то «секретные комнаты».

—
Борис Гребещиков часто употребляет одну фразу, с
различными ее вариациями: «Мы делали то, что было нужно в
данный момент». Очевидно, это включает и некие политические
мотивы и подтексты, не говоря уже о текстах. Нужно ли это
рок-музыканту — думать о политических текстах, о том, что политически
«нужно сейчас»?

—
Так или иначе все эти вопросы об одном и том же. Я как автор отлично
бы существовал без политических мотивов, и они появляются лишь тогда,
когда в реале происходит какой-то зашкал, перехлест, и тогда даже
«хронопы» не могут оставаться в стороне. Собственно мы и
не отмалчиваемся. Но подчеркну — все дело в художественности, для
меня она на первом месте.

«Нет
оттока из политиканов в ряды рок-н-ролла — уже хорошо»

—
Если связь рок-музыки с политикой становится достаточно очевидной,
отчего рок-музыканты не становятся действующими политиками? Ни у нас,
ни в остальном мире?

—
Ну, это не совсем так. Скажем, бывший панк Джелло Биафра из Dead
Kennedys, насколько я знаю, участвует в политике —
хотя и от партии зеленых. Если же речь о наших рокерах, то не
понимаю, какой кайф им становиться политиками. Они что, дураки? Да и
реальной политики в стране почти нет. А становиться посмешищем — кому
это нужно?

Главное,
что нет оттока из политиканов в ряды рок-н-ролла. Уже хорошо.

—
Можешь ли ты в этой связи представить себе, скажем, Дэвида Боуи или
Пола Маккартни членами британского парламента, а Марка Нопфлера —
послом мира ООН?

—
Ну, послом мира — это еще куда ни шло. Но заседать в парламенте —
такая скукота… А Боуи и Маккартни, кажется, всю свою жизнь бежали
скуки. Ведь они стали рок-музыкантами для того, чтобы жить прикольно
и не заржаветь.

—
Если бы рок-музыка вдруг по мановению некоей волшебной палочки, уж не
знаю, злой или доброй, стала бы менее политична и социальна, имела бы
она для тебя такой же интерес, как сейчас?

—
Повторюсь, мне эта социальность вовсе не нужна. Политика мелка,
существует масса более интересных сюжетов. Я, сколько себя помню, пою
об отношениями между людьми — и кажется, не повторяюсь, тема-то
несчерпаема.

Возьмем
Земфиру. У нее нет и намека на политику в песнях, а для меня она едва
ли главный рок-музыкант в стране. Другое дело — нельзя врать. Вранье
для рокера — это смерть. Я бы лучше поговорил об искренности
рок-музыканта, а не о политике.

«Хороших
людей в президенты не берут»

—
На митингах протеста в Москве в декабре 2011-го и в 2012-м звучали
песни Виктора Цоя и Юрия Шевчука. Шевчук и сам стал чуть ли не одним
из символов протестного движения. Отчего в своем гражданском протесте
люди востребовали музыку как выражение протеста? Что, нашему обществу
не хватает энергии и смыслов протеста именно рок-музыки?

—
В эпоху Перестройки было придумано несколько удачных бунтарских вещей
— те же «Перемены», «Твой папа — фашист»
(группы «Телевизор» — Ред.), у Егора Летова были неплохие
песни. Но почему их и сегодня можно услышать на митингах — вопрос.

Объяснение
одно — сегодняшние
песни не «работают».

И
действительно, на оппозиционных митингах звучит много пошлости,
всякие «Рабфаки», бррр… К сожалению, эта музыкальная
пошлость бросает тень на всю опппозицию. Почему-то у оппозиционных
лидеров нет слуха на хорошую песню.

—
А может быть, дело просто в том, что протест есть протест — неважно,
что там он выражает, важна протестная форма, а протестная форма — это
и есть рок-музыка? То есть: побесились под громкие звуки, и
Бог с ним, что они там значат?

—
Ну, кто-то, уверен, так к этому и относится. Но для меня рок — не
столько протест, сколько искренность.

—
Понятно, что человек «похоронивший шесть президентов без слез»
обладает определенным зрением на мир. И все же ни об одном из этих
шести нет ни одного доброго слова?

—
Хороших людей в президенты не берут. Еще на дальних подступах к
президентскому креслу работает фейс и майнд-контроль. Все приличные
люди отбраковываются. Через фильтр просачивается то, что мы имеем. А
если каким-то чудом пробьется наверх приличный человек, он в момент
становится гадом. Такова природа власти.

—
Как слушателю, фанату, человеку мне не просто очень понятна, но и
очень знакома позиция «как хорошо, что нас не взяли во власть»
— из не менее классного, чем «Сезон лирохвоста»
«Венецианского альбома». А если бы все-таки взяли?

—
Я даже в школе стронился всяких активных пионеров и
комсомольцев. Я не люблю людей во власти, но и сама идея обладания
властью меня тоже не будоражит. Ну а как ты себе представляешь, что
бы меня взяли во власть?

То
есть однажды в дверь «Хронопа» постучат и предложат
скипетр и
корону? Но даже если так, либо меня этот день не будет дома, либо
я поленюсь открыть дверь.

—
Вот был же депутатом Верховного Совета мой любимый писатель Фазиль
Искандер, который, правда, очень смешно описал потом, как он спал на
заседаниях — и ушел из Верховного Совета. Что бы все-таки, кроме
присвоения или освоения «трубы, которая — смерть»,
ты сделал, будучи во власти?

—
Даже не хочу представлять. Думаю, мои действия во власти будут еще
абсурднее тех, что мы сегодня наблюдаем. Просто нет никаких
учебников, в которых написано, как управлять Россией. Поэтому
остается метод тыка. По чистой случайности порой выходят два-три
удачных года — например,
оттепель или перестройка.

«Мы
— учредители «Партии хронопов»

—
Приоритетной тебе кажется тема честности в рок-музыке, которая и мне
кажется в ней основной. Но честность бывает опасной, не
так ли? И не только для автора высказывания — тебя или, скажем, Джона
Леннона. Она бывает опасной для мира вокруг. Честное слово может
взорвать мир.

—
«Хроноп» всегда посмеивается над окружающим миром. Но
опасен ли он — не
могу судить. Со стороны виднее.

—
Одно время музыкальные коллективы было принято приглашать для
поддержки тех или иных политиков и политических сил. «Машина
времени» играет на митинге ныне забытой партии «Выбор
России», сотни музыкантов колесят по стране в акции «Голосуй
или проиграешь» и так далее. Участвовал ли «Хроноп»
в подобных мероприятиях и если да, то по каким причинам?

—
Мы — учредители «Партии хронопов», на ее съездах, вернее,
на ее концертах и играем. С другими партиями не сотрудничаем.

—
В свое время Владимир Шахрин был одним из создателей экологического и
гражданского движения «Рок чистой воды», что позволило
хорошим музыкантам неоднократно играть на открытых площадках, в
частности, в Поволжских городах. Были они и в Нижнем Новгороде.
Чувствовал ли ты желание как-то сопричаствовать таким массовым
действам? Как ты относишься к такого рода деятельности музыкантов?

—
Я слишком интроверт, чтобы самому создавать некие движения, у меня
нет такой потребности, однако других рокеров я за подобную активность
уважаю — Шахрина,
в частности. «Хроноп» участвовал в двух турах движения
«Рок чистой воды», и я по сей день ностальгирую по
временам, когда можно было снять теплоход и играть рок на набережных
городов, в которые тот заходил.

«Поэзия
выше гражданской активности»

—
На вопрос «Считаете ли вы «Хроноп» современной
группой» известен твой ответ – «Скорее,
вневременной». Из чего слагается вневременное творчество: из
абстракций и философских максим или же «Бог в деталях», и
вечность создается из примет конкретного времени?

—
Если ты совпал со своим временем — значит, выразил нечто типическое
для своего поколения, и потому твои песни будут слушать еще долго.
Пока не умрет последний фанат из твоей генерации. Но совпасть в
творчестве со временем, в котором ты живешь, удается далеко не всем.
В деталях, как известно, не Бог, а дьявол, он хитрый дядька —
помогает не каждому, его помощь еще надо заработать.

—
Как происходит рождение художественного произведения, какова природа
творчества? Насколько этот
процесс сознательный и насколько – медитативный, «трансовый»,
когда сам не знаешь «из какого сора рождаются стихи», как
сказала Анна Ахматова?

—
Да, скорее, трансовый. Сочинитель открывает все двери внутрь себя, и
туда затекает много чего. За
творцом лишь выбор, что войдет в произведение, а что никак не
подходит. Другими
словами, требуется отсечь все лишнее. И процесс выбора, что отсечь,
непрост. Есть некая тонкая грань, которая отличает произведение
графоманское от великого — в великом нет ничего лишнего. Лишнее
хорошо для человеческой жизни, а не для искусства.

—
Принято считать, что бывают периоды в человеческой истории –
скажем, эпоха Ренессанса, когда культуру создают титаны духа,
универсалы, которые одинаково хорошо «плавают», как
Леонардо Да Винчи, в разных «водах» – поэзия,
живопись, инженерия, медицина… Насколько универсалом может быть
художник сегодня? Согласен ли ты, что наше время, то «море
информации, в котором мы тонем», позволяет творцу раскрываться
только в какой-то узкой области? На ту же гражданскую и политическую
деятельность не размениваясь?

—
Думаю, от самого человека зависит, кого-то хватает и на гражданскую
активность, и на искусство, но я не из их числа. Меня еще хватает на
писание прозы, правда, писателем я себя не чувствую — просто пишу.
Тем, кто умеет рисовать — завидую,
быть художником — что может быть чудеснее.

—
Позволено ли художнику сегодня отдавать себя чему-то еще – быть
кочегаром, водителем грузовика, как молодой Элвис Пресли, младшим
научным сотрудником, журналистом? Гражданским активистом? Или
творчество забирает тебя целиком?

—
Художнику позволено все. Он — хозяин мира. И его слуга тоже,
разумеется.

—
«Поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан».
Согласен с этой набившей оскомину формулой?

—
Чушь собачья. Поэзия выше всей этой гражданской активности. Она ее и
больше, и важнее. Но кто же против того, что бы поэт еще и выражал
свою гражданскую позицию. Нравится ему так — пусть выражает.

И
я выражаю тоже. По песням это заметно. Знаю, что не всех устраивают
мои социальные вещи — некоторым поклонникам было бы приятнее, если бы
я пел лишь о любви. Но тут, пардон, решаю я.

—
Кстати, о слове «хроноп». В романах его отца, Хулио
Кортасара, много революции, неповиновения, гражданского протеста. Не
считаешь ли ты обязанным вернуть неравнодушному к политике Кортасару
долг, обозначив свою гражданскую позицию, и, может быть, повести умы
в некую «нужную» сторону?

—
Но «хронопы» уже ведут своих слушателей в нужную сторону.
И я уверен, что это единственно возможная сторона. Стопроцентно
правильная. Названия этой стороны (страны!) я не знаю, но там стоит
побывать.

—
Сегодня Начальство «милостиво повелеть соизволило» дать
некоторое послабление законодательству о политических партиях. Дорога
в активную гражданскую деятельность вновь открылась экзотическим
партиям – Партии любителей пива, например или, скажем,
Пиратской партии. Если бы кому-то пришло в голову создать некую
«Российскую партию любителей рок-н-ролла» и, может быть,
даже кто-то из музыкантов по каким-то причинам вошел
в ее руководство,
— насколько
привлекло бы твое внимание такое движение?
Насколько осмысленной была бы деятельность такой партии и насколько
продуктивной? А если продуктивной, то в чем?

—
Я уже говорил о «Партии хронопов». Она существует уже
давно. Деятельность ее не слишком осмысленна, не слишком продуктивна.
Но деятельность остальных партий еще менее осмысленна и продуктивна.

—
Сегодня, странно это или нет, но время «призвало и
актуализировало» многих художников, которые активно участвуют в
политической жизни. В основном это писатели: Дмитрий Быков, Эдуард
Лимонов, Захар Прилепин, Александр Проханов, Валентин Распутин,
недавно ушедший Василий Белов, – список можно продолжать.
Отчего у нашего народа есть потребность спрашивать творцов искусства
обо всем – о жизни и смерти, о голоде и сытости, о политике и
аполитизме, и те просто вынуждены давать на все ответы, к которым
внимательно прислушиваются? Это оттого, что мы – особенно
культурная нация? Оттого, что к художнику у нас всегда было особое
отношение – как к шаману, как ведуну? Отчего «поэт в
России больше чем поэт»?

—
Художник и есть шаман. Он аккумулирует смыслы и выдает концентрат.
Однако у каждого из нас свои властители дум.

Из
предложенного списка я слежу за высказываниями Быкова и Прилепина, ну
еще, может быть, Лимонова, хотя обожая его как писателя, не разделяю
его убеждений. К остальным из списка вообще не прислушиваюсь.

Вообще,
сегодня нации явно не хватает властителей дум, пользующихся всеобщей
любовью. Сегодня время подмоченных репутаций —
может, это связано в большой открытостью
личной жизни любого из нас. А хотелось бы, чтобы властитель дум был
безупречен во всем.

—
Спасибо тебе за разговор и удачи — в том числе и с новым альбомом.