Вопреки Дарвину, выжили самые слабые, податливые и незаметные

Думаю, мы были «краем непуганых журналистов» в буквальном
смысле — только в конце XIX
века, в формате оппозиционных кружков и их оппозиционных листков, но это быстро
закончилось. Примерно, смертью Александра II.

И остались от журналистики одни кружки (и те в провинции),
уж простите, не оппозиционные междусобойчики, с крайне малой текучкой и
мотивацией кадров внутри, которые и составили, благодаря славной
преемственности традиций, «цвет и свет» региональной журналистики. Вопреки
Дарвину, выжили самые слабые, податливые и незаметные.

Таким образом, до недавнего всплеска гражданской активности,
он, этот свет, состоял только из непуганых идиотов. А что? Как и в любом
душеспасительном заведении, в нашей журналистике свобода громкого голоса,
самоутверждения и перемещения обеспечена каждому члену общины уже на старте, но
в границах общего двора: от забора и до забора.

Сегодня региональные общественно-политические СМИ почти все
живут по общим законам: финансируются властью или кем-то кровососущим у нее,
пишут об одном и одинаково, неприличные и опасные вещи только думают, и боятся
потерять не лицо, а кормушку. За редким исключением в Нижнем Новгороде эта
картина точно такая.

Я была редактором одной газеты, региональной, в которой
пыталась в заданных рамках просто не трогать политику, потому что от нее всех
уже и так тошнит. Мол, заведу-ка я в нашем дурдоме эдакий кружок анонимных
интеллигентов. Если не ради творчества, то ради простых человеческих ценностей:
дети – образование – саморазвитие. И эту газету закрыли, знаете, такие правила.

Поэтому, честно, я не уверена, что
если выпустить нас  всех обратно на
волю, мы опять кого-нибудь не убьем.