Все, что несмертельно – скучно
Денис Гуцко — лауреат Букеровской премии, премии Борис Соколофф-приз, премии БРФ "Вдохнуть Париж". Короче, известный писатель. И еще постоянный автор журнала "Огонёк", интересный журналист.
Его роман "Русскоговорящий" произвел в свое время литературный фурор. Несколько крепких рассказов и повестей укрепили имя Гуцко в числе самых сильных представителей литературного процесса.
Сегодня мы беседуем с Денисом Гуцко о литературе и о жизни.
— Привет, Денис! Давай расскажем, кто такой Денис Гуцко читателям, еще не купившим роман "Русскоговорящий" и не читавшим твои тексты, публиковавшихся в половине федеральных "толстяков". Где родился, как учился, на ком женился, кто отец, кто мама, кто дети?
— Родился и вырос в Тбилиси (кажется, пока не нужно пояснять, что это — Грузия?). В советские годы в автобиографиях гордо писал: "в семье интеллигентов". И мама, и папа были тогда инженерами-электронщиками. Потом мама осталась без работы (Тбилисский институт счетной аппаратуры закрыли за ненадобностью выпускаемого продукта). Папа остался без работы ввиду начавшейся в Абхазии войны — он жил в Сухуми. Родители были разведены. Женат на госслужащей (работнице Центрального банка РФ) — решил, согласно веянием времени, усилить госучастие в среде интеллигенции и тем спастись от люмпенизации. Сыну семь лет — он пока не решил, кем быть. Надеюсь, станет госслужащим или бизнесменом — если к его времени эти два понятия не сольются окончательно.
— Известно, что ты еще и журналист. Журналистика мешает работе или помогает?
— Очень помогает, ставит мозги на место. Помогает разобраться в том, как устроен мир не в абстрактных моделях, а на конкретной улице.
— Что ждешь от нового политического года?
— Нового витка оболванивания меня и всех окружающих проектами типа "фигуристы-партейцы" или "боксеры-идеологи".
— Что ждешь от литературы в Новом году? И от кого именно?
— От себя жду нового романа. (Садись и пиши, негодяй! Скоро интервью перестанут брать!) С удовольствием бы почитал Шишкина: интересно, сможет ли он, удерживая тот же стиль, сказать что-нибудь новое? Прилепина почитал бы: сможет ли он написать что-то без идеологии совсем, без баррикад, задумчивое, рефлексивное. Почитал бы Татьяну Толстую: за школой злословья как-то исчез любимый мною автор.
— Кого из живых классиков уважаешь? С кем знаком? С кем хотел бы пообщаться из классиков?
— Уважаю Маканина, с которым знаком — за исключительную несуетность, самодостаточность и цельность. Бородина — общаясь с ним, понимаешь, что герои не бывают снобами. Юзефовича — за то, что большой мастер, но открыт и щедр в общении. Вообще из писателей пообщался бы с тем же Шишкиным (близок по взглядам), с Лимоновым (совсем по взглядам далёк), со всеми яркими людьми, не только литераторами, стоит общаться, когда выпадает случай.
— Твои книги должны что — радовать, огорчать, заставлять думать?
— Мои книги — они должны возбуждать душу. Возбуждать в ней желание радоваться, огорчаться, думать, — жить, в общем. Словом, как порно для стареющего ловеласа: всё было, ничто не трогает… и тут — нате-ка. Но это — как должно быть. На одной из встреч с читателями в Ростове меня спросили: почему Ваш роман такой скучный? Спрашивал молодой студент. Его я не возбудил.
— Что первично в творчестве? Донести мысль? Сделать сюжет? Или просто дурака валяешь?
— Первична, думаю, невозможность не писать. Для меня писательство — способ проживания жизни. Я — писатель из графоманов. Хотя пишу мало — не успеваю.
— Вообще литература — это всерьёз? Смертельно?
— Ещё как! Так же смертельно, как жизнь — если живёшь и пишешь всерьез. Если развлекаешь и зарабатываешь — ничего, не очень смертельно. Только скучно. Ведь все, что несмертельно — скучно.
— Какой бы свой текст хотел экранизировать?
— Все! Любой! А что для этого нужно? Я очень киношный человек. Любимые фильмы — "Полёт над гнездом кукушки", "Небо над Берлином" (впрочем, ладно — их много).
— Ты один из самых известных молодых писателей. Конкурентами кого-то воспринимаешь?
— Ну нет, конкурируют сегодня писатели вполне определенного формата — творцы идеологий (не буду называть: всё рано кого-нибудь упущу, обижу). И то — конкурируют они за умы той части читателей, которые склонны впадать в идеологию. Я — убежденный сторонник жизни вне партий и манифестов, без идеологии в голове.
— Какие газеты, журналы сайты читаешь и почитаешь? И с каким чувством?
— Читаю хаотично. Иногда — "Эксперт". Иногда — сайт "Инопресса". "Огонек" (для него же пишу).
— А с каким чувством смотришь ОРТ и РТР?
— Смотрю — с чувством глубочайшего сожаления, недоумения и отчаяния — новости. Когда диктор, сообщив новость, рассказывает мне, как я должен правильно ее понять — я бешусь, даже если в данном конкретном случае я согласен с "правильной" трактовкой. Все остальное, включая Петросяна, вальсирующих с канала на канал звезд, обаяшек-ментов (где таких подсмотрели?), сериалов в стиле "Безруков — наше всё", — там смотреть невозможно. Уже даже не раздражает — просто не проходит через сетчатку глаза.
— Надо ли политикам слушать писателей и журналистов? Памятуя о том, сколько бреда они произнесли и написали в последние 20 лет?
— А надо ли писателям говорить что-либо политикам? Не их аудитория. А вот журналистов слушать надо. Если бы слушали и не отстреливали — возможно, меньше было бы бреда в СМИ, а в стране — цинизма.
— "Писателей надо пороть" по Розанову? Как писатель тебя спрашиваю. Надо нас пороть? Или забить на нас? Или любить нас при жизни и ставить большие памятники?
— Пороть нас не надо. Может понравиться (нам). И что тогда делать власти? Где взять на всех розог — и постаментов для невинно пострадавших гениев? Мы же специально начнём провоцировать! Подкармливать — иногда надо. А любить… вот я бы, например, не всякому чиновнику позволил себя любить, я разборчивый.
— Сейчас бы "Русскоговорящий" был бы таким же? Или что-то исправил бы?
— Сейчас я уже не написал бы этой книги. Многое переросло внутри. Многое отболело. То была книга неудачника, решившего все изменить. Ну, все и изменилось — я стал лауреатом, вкусил широкой известности в почти широких кругах. Сейчас я как объект писательства неинтересен сам себе — а та книга — это ведь я на 99%.
— О чем будет новый роман? И когда?
— Он будет о невозможности в России оставаться честным и жить жизнью сытого обывателя. Увы. Я сам хотел бы, чтобы было наоборот. Я ведь обыватель по натуре — мне бы растить ребенка, обустраивать дом свой, всласть есть и пить. Но, кажется, это в моей стране неосуществимо. По крайней мере, до тех пор, пока страна — всего лишь территория, примыкающая к трубе. Когда напишу — не знаю. Еще не начинал.
— В чем главная проблема современных молодых писателей? Писать некогда? Писать не о чем? Денег не платят?
— Моя проблема точно в том, что некогда писать. Приходится работать, а часов в сутках — всегда 24. Редко — чуть больше, но потом чувствуешь себя опустошенным.
— Кем бы ты был, если б не писателем?
— Неудачником.
— Будущая жизнь — только литература? Что-то иное представляешь в своей судьбе?
— Литература, ребенок. Ничего другого не нужно, этого хватит вполне.
— Мечта?
— Сбросить килограммов десять. Написать хороший роман. И — однажды позвонит какой-нибудь большой-большой режиссер, скажет: "Хочу снять кино по твоей книге". А я ему: "Сколько серий?" А он мне: "Десять. И никакого Безрукова".
Беседовал Захар Прилепин
