Захар Прилепин: «Нужна жёсткая перезагрузка. Я её получил»
Письмо
товарищу Сталину
Вот уже месяц как не затихает дискуссия,
развернувшаяся вокруг памфлета Захара Прилепина
«Письмо товарищу Сталину», написанному якобы от лица либеральной интеллигенции.
Его в конце июля опубликовал сайт «Свободная пресса», где Прилепин
с недавнего времени числится шеф-редактором.
Автора обвиняли в антисемитизме, невежестве, в том, что он выкапывает и обеляет
труп Сталина и во многих других грехах. Сыпались оскорбления и даже угрозы. Сам
же он сказал, что теперь считает себя «абсолютно свободным», поведал о
мотивации написания этого письма, его настоящем адресате и почему, на его
взгляд, «либеральная интеллигенция опять ничего не поняла».
— Захар,
можешь назвать мотивацию своего письма – это особый перформанс,
игра, хулиганский жест, о которых вы с Сергеем Шаргуновым предупреждали, начиная редактировать свободную
прессу или настоящие убеждения, которые ты длительное время держал под спудом?
— Это памфлет, написанный от имени либеральной
интеллигенции, просьба именно так его и воспринимать. Но не игра, и не перфоманс – это не по нашей части.
Что до моих убеждений – то я их и не скрывал
никогда. У меня есть две книги публицистики, где по этому поводу всё сказано.
— Была
ли неожиданная реакция на это письмо? Что наиболее удивило и
в чьей критике ты увидел определенную правоту?
— Это письмо было очевидным, стопроцентным
обобщением самых разных людей, которых условно можно определить как
«либеральная общественность». Хотя, почему условно?
Философ Максим Кантор резонно заметил как-то,
что если для либералов нет никакой разницы между Лениным, Сталиным, Брежневым и
даже Зюгановым – отчего ж для «левых» должны отличаться Ельцин и его окружение
от Путина и его круга? Путин – он что, строит социализм? Он собрал вокруг тебя
такую же семью, как Ельцин, которая с тем же успехом реализует в России
социал-дарвинистскую, ультро-либеральную модель
экономики, что и в 90-е, разве что нефть стала подороже,
соответственно и коррупция посерьёзней – оттого, что денег больше в обороте. А
так – всё то же самое, да и люди примерно те же – ну,
за исключением 3-4 знаковых персонажей.
В итоге, письмо было
одновременно адресовано и Путину, и его всевозможным тимченкам,
и ельцинским квазиэлитам, и коммунистическим вырожденцам, и героям «перестройки», и нынешним адвокатам
либерализма, и тем, кто приватизировал народный протест на Болотной и Сахарова.
И, да, в числе прочего в письме есть полтора абзаца, где имеет место прямой
ответ некоторым наиболее активным историкам и публицистам, профессиональным и
многолетним разоблачителям Сталина, которые, видит Бог, и не родились бы на
свет, когда б не этот усатый монстр со своими заградотрядами и своими маршалами.
Однако, всем
нормальным людям сразу было очевидно, что об этих разоблачителях речь шла в
числе всех других адресатов — в первую очередь русских, а потом каких угодно, —
среди которых, кстати, и украинские «историки» тоже, они не меньше возбудились,
просто их слышно у нас похуже. Российский общественный деятель немецкого происхождения
Адльфред Кох, бывший министр правительства Ельцина в
письме тоже себя отчётливо узнал. И не он один, конечно.
Там, в письме, прямым текстом идут максимально
широкие обобщения: «…при тебе мы вопреки тебе имели армию и науку…» — это кто
имел, я хочу спросить? Либеральная общественность? Речь идёт обо всей стране!
«…При нас не разглядеть ни того, ни другого…» —
пишу я дальше. Может быть, я имею в виду, что при Шендеровиче, Ганапольском, а также отце и сыне Богомоловых нет науки и
армии? Что за чушь вообще! Я прекрасно помню, кто стоит во главе страны, и кто
несёт за происходящее в стране главную ответственность.
Однако гражданин Путин публично о неприязни к
Сталину не высказывается – поэтому волей-неволей отвечать приходится на
претензии именно тех, кто об этом с утра до вечера говорит.
Я ж в конце концов не
мог написать десять разных писем – одно Ельцину, одно Путину, одно либеральным
историкам, одну «Единой России» и ещё одну телеграмму лично Шендеровичу послать
– смысл этого действия тогда рассеялся бы вовсе.
В памфлете нужна была, что называется,
панорамная картинка.
Но вот какая удивительная вещь: Шендерович и
компания предпочли увидеть в качестве адресатов письма исключительно себя.
Видимо, в их понимании, мир крутится вокруг них. Всё зло направлено на них, и
солнце восходит над ними, и Луна для них отражает солнечный свет. Это просто
какая-то мания величия.
— Помимо
публичных высказываний, как я понимаю, много реплик приходит и на личный
почтовый ящик. А там как с эмоциями?
— Да нет, там как раз всё нормально. 99
процентов людей выражают благодарность. И это, как бы не
хотели того мои оппоненты, как правило, российская интеллигенция – я
подчёркиваю: российская – люди самых разных национальностей.
— Есть
деятели, которые объявили тебя нерукопожатым, как ты
это воспринял и чье такое объявление наиболее больно ударило
по тебе?
— Нет таких. Это по ним ударило, а по мне нет.
—
Почему, на твой взгляд, реакция некоторых переходила разумные пределы, как у Иртеньева, назвавшего тебя «мразью»?
— Иртеньеву больно, я
его могу понять. За отца обидно. Вот пусть теперь он попробует понять, что
чувствую я и тысячи мне подобных, когда люди, близких ему убеждений поливают
грязью моих дедов.
Впрочем, у меня есть ощущение, что Иртеньев даже не попытался этого сделать.
— Быков
написал, что тебе стало тесно в литературном истеблишменте и
таким образом ты решил с ним распрощаться, а заодно подговориться к
написанию новой крупной вещи. Так ли это и будет ли эта крупная вещь?
— Быков верно написал,
будет большая вещь. Я её пишу. Как раз про сталинские времена.
И Быков ещё верно написал про мои мотивации –
что мне нужно было остаться в каком-то смысле одному. Хотя я меньше всего думал
об этом, когда написал текст письма.
Теперь вот время прошло, и я точно понимаю: так
нужно было сделать. Теперь я чувствую себя абсолютно свободным.
Мне 37 лет только что исполнилось, была нужна
жёсткая перезагрузка. Я её получил.
— Тот же
Быков назвал твое письмо глупой вещью, как считаешь, почему?
— Да ни почему. Просто ему так захотелось
сказать. А я сейчас скажу, что он глупо назвал моё письмо глупым. И что?
Быков ведь очень серьёзно расценивает фигуру
Ленина. Далеко не в либеральном ключе. Значит, есть что-то ему понятное в
Ленине, хоть тот злодей был не меньше, чем Сталин.
А в Сталине для Быкова есть что-то непонятное.
А я, прекрасно отдавая себе отчёт, что это был
за грузин и какого кошмара он натворил – могу вместе с тем отдавать себе отчёт
в том, каковы были мотивации его поступков. Я их не оправдываю – но понимаю. А
Быков нет.
Короче, это вопрос физиологии, а не
политологии.
— Тебя
начали обвинять в антисемитизме, хотя письмо не об этом…
— Темы, которая так волнует Шендеровича, для
меня не существует вообще. Антисемитом, равно как и вообще ксенофобом любого
толка, может быть только ущербный человек, наделяющий другую нацию сверхвозможностями.
Но никогда бы это письмо не получило такого
внимания, когда б не ответы на него нескольких неразумных персонажей. Подобный
скандал длиться обычно дня два-три, а тут скоро месяц будет уже. Я нарочно
первые дней десять не давал никаких интервью, хотя звонки шли каждые 20 минут.
Так они ж сами не уймутся никак!
Что характерно – ответило всего несколько
литераторов, что называется, нашего круга – и ты вот, и Владимир Григорьевич
Бондаренко, и все очень корректно. Роман Сенчин так
вообще занял позицию над схваткой, Денис Гуцко тоже
выступил уж никак не в мою поддержку, и правильно сделал – и это всё мои, наши
с тобой друзья, во многом схожих убеждений.
А эти товарищи – всего несколько человек! с которыми вовсе не солидаризуются тысячи других
самых патентованных либералов! – вдруг организовали такой слаженный,
совместный, дружный, хорошо выстроенный гай. «Ты больше не русский писатель!» «Нерукопожатный!» Ганапольский
вообще пообещал войну объявить, если что.
Какая, Бог ты мой, самоуверенность. Журнал «На
литературном посту», 1925-ый год!
Швыдкой пишет про моё невежество, — но, право
слово, я же не первый о каких-то вещах заговорил – обо всём этом так или иначе
и Вадим Кожинов писал, и Александр Панарин – великие
умы, во многом неоспоримые, и ныне живущие профессора, историки, философы говорят
– и Игорь Фроянов, и Сергей Кара-Мурза… У нас здесь все невежи, кто с Михаилом Ефимовичем не
согласен?
Позиция моих оппонентов — это ж просто прелесть
какая-то, они сами себя определили в передовую историческую мысль, в идейный мейнстрим, и сами же закрыли
тему.
А кто приоткроет – тому погибель.
Константин Богомолов кричит нечеловеческим
голосом про подступающий к его кровати фашизм и «Ночь длинных ножей» — я даже
боюсь за него. Прочитал, что прекрасная актриса Дарья Мороз его жена – как же ж
он отпустил её сниматься в «Живи и помни» по
Распутину, мало ли что случилось бы.
У этих людей психика расшатанная, их надо
тёплым молоком отпаивать.
— Будешь ли продолжать высказываться на тему
Сталина и сталинизма или нынешний скандал навсегда отбил охоту? И готовишь ли
какой-то симметричный ответ своим критикам?
— Да вот только что сдал колонку на смежную
тему с упоминанием Сталина. Чего мне теперь терять.
— Твоя
статья ведь даже не о Сталине, а в большей мере о восприятии отечественной
истории, не так ли?
— Именно так. Тут не конкретный Сталин важен, а
Сталин как радикальный жест.
Хочется буквально прокричать нашей либеральной
общественности: это не Сталина так любит народ – это вы его достали уже. Народ
хоть чем-то, любым пугалом хочет распугать ваш самозабвенный праздник.
Мне хотелось бы, чтоб какие-то выводы были
сделаны. Что б, когда очередной историк захочет выступить с
предложением приравнять эпоху Сталина к эпохе Гитлера, или пристанет с
добрым советом России покаяться перед всем миром – что б он подумал ещё раз, и
не стал этого делать. Не надо больше. Пусть вот едет в Европу и призывает там
всех каяться.
Мне хотелось бы, чтоб российские квазиэлиты, которые искренне себя убедили в легитимности
своих сверхдоходов, помнили, что тут в большинстве своём люди с этим не очень
согласны. Надо как-то учесть этот факт.
Многое чего вкладывалось в это письмо. Но уж
точно это был не панегирик реальному товарищу Сталину.
— Можешь
сейчас определить: чего больше потерей или обретений после публикации этого письма?
— Время покажет. Я ни в чём не раскаиваюсь.
А потом, если б ты знал, сколько людей мне
позвонило! И каких людей. Это самые известные люди в России, очень важные и
очень почитаемые. И все в один голос говорили: наконец-то хоть кто-то взял и
сказал это.
Тут в одном блоге
очередной мой оппонент беснуется, глядя на количество отповедей мне и в упор не видя отзывов в мою поддержку: вот, мол, узок круг
этих мракобесов, ни один нормальный человек не может эту точку зрения
поддерживать.
Бог ты мой, знал бы он!
Либеральная интеллигенция опять ничего не поняла.
Я хотел сказать части просвещённой либеральной
интеллигенции лишь одно: ребята, я многих из вас ценю, многие из вас мои
друзья, по крайней мере, были таковыми, я понимаю и даже разделяю ряд ваших
идей – но уймитесь же, наконец, в некоторых своих закидонах.
До них не дошло.
Беседовал
Андрей РУДАЛЁВ
Оригинал этого
материала опубликован на ленте АПН
