Вынося слова «Человеческий интерес» в название выставки в галерее Futuro, мы сразу декларируем, что хотели бы получить.

Поскольку выставка не имеет строго выстроенного концептуального характера, демонстрируя некоторый ассортимент стратегий, которыми занимаются современные художники, то она ориентирована на то, чтобы привлечь максимальную аудиторию, чтобы люди сами могли выбрать, что им их этих стратегий ближе. Мы принципиально отказались от всякого причесывания художников под одну гребенку, как раз для того, чтобы показать, насколько разным может быть современное искусство, насколько по-разному могут думать художники, использующие один и тот же медиум, живопись.

Почему мои работы занимают бо́льшую часть экспозиции? Потому что я ее делал, выступал в качестве дизайнера и экспозиционера. Я представил работы из трех серий: «Бассейны» 2008 года, «Частичные утраты» 2011 года и последней серии 2016 года «Павшие и выпавшие».

Это своего рода дайджест по моей деятельности последних 10 лет, проходившей на фоне большой дискуссии на пространстве русского современного искусства о месте и уместности живописи в большом широком арт-процессе. К сожалению, дискуссия эта закончилась полнейшей победой живописи и живопись победила не столько в честной борьбе, сколько с помощью административного ресурса. Хотя была в трех минутах от своей настоящей и честной победы.

За то время, пока топовые фигуры российского современного искусства отказывали живописи в достойном месте, у нового поколения живописцев накопилась достаточно мощная рефлексия относительно своего материала и своего места в мире. Были придуманы достаточно сильные дискурсивные модели, которые заметно изменили лицо российского современного искусства. Живопись вернулась в целом в пространство культуры и стала едва ли не ведущим медиумом, ведущей техникой.

Едва ли на одной выставке может быть представлен полный ассортимент тенденций современного искусства. «Человеческий интерес» предлагает три противоположные стратегии (на самом деле их гораздо больше).

Ирина Дрозд занимается несколько суховатой «семидесятнической» живописью, она рассказывает о культуре, которая возникает в подростковой среде, о субкультурном языке, о мрачном подростковом поведении. Эта тенденция у нас на выставке отвечает за прошлое, это рассказ о детстве миллениалов.

Я рассказываю о каком-то сумбурном, непонятном и не поддающемся интерпретации настоящем, поэтому я работаю с раздерганными сложными формами, которые все никак не могут сложиться в цельное произведение и заражают все пространство вокруг.

И третий участник нашего проекта  Ростан Тавасиев рассказывает о воображаемом будущем на языке научной фантастики, пытаясь описать, как будет выглядеть художник будущего и современное искусство в будущем.