В российской политической системе на наших глазах происходят важные изменения. С 2005 г. отменены губернаторские выборы. Меняется избирательная система: в регионах с 2003 г. в обязательном порядке вводится смешанная система, а следующие думские выборы в стране пройдут по пропорциональной системе. Повышается заградительный барьер на выборах по партийным спискам. На думских выборах барьер составит 7%, в регионах пока нет единой нормы, но отмечается тенденция к повышению барьера до 6-7%, а иногда и до 10%. Продолжается изрядно затянувшаяся муниципальная реформа с созданием многих тысяч новых муниципальных образований и проведением в них выборов. Все эти изменения серьезным образом влияют не только на самую политическую систему и особенности политического режима в России, но и на эволюцию российских элит. Изучая эту эволюцию, можно выявлять тенденции развития политической ситуации в стране на длительную перспективу.
В партийной сфере позицию региональных элит можно определить как тактическую однопартийность. Единственной партией, которая привлекает большой интерес, является, конечно, «Единая Россия». Вопрос в том, можно ли считать эту ситуацию заданной на длительную перспективу, или речь идет о тактике. Пока прогнозировать перерастание тактической однопартийности в стратегическую нельзя.
Отношения региональных элит с партиями определяют задачи следующих парламентских и отчасти президентских выборов. Нынешние выборы в законодательные собрания рассматриваются Кремлем как праймериз федеральных выборов. Стоит напомнить, что новое выборное законодательство повышает заградительный барьер на думских выборах до 7% и требует, чтобы в Госдуме находились как минимум две партии. При этом необходимо, чтобы прошедшие в Госдуму партии вместе набрали не менее 60% голосов. Если это не получилось сделать у партий, преодолевших барьер, возможно прохождение в Госдуму партий, оставшихся за барьером, чтобы выполнить требование о представительстве в Госдуме не менее 60% активных избирателей.
В связи с предстоящими федеральными выборами «Единая Россия» должна решить самую принципиальную задачу – сохранение конституционного большинства в условиях измененной избирательной формулы. В этом случае в России действительно появится партийная система с абсолютно доминирующей партией, возможным будет более быстрое проведение политических и прежде всего конституционных реформ в интересах правящей элиты, выше вероятность появления «партийного» правительства и даже «партийного» президента. По итогам региональных выборов пока можно говорить о двух сценариях.
Первый сценарий – особенно важный для «партии власти», но пока не очень реальный. Это — превращение «Единой России» в полностью доминирующую партию, не нуждающуюся в союзниках. Региональные выборы 2003-06 гг. не позволяют прогнозировать такую перспективу. «Единая Россия» явно не способна набрать на федеральных выборах 50% голосов, и даже уровень в 40% дастся ей с трудом. Хотя при условии мобилизации всех дополнительных ресурсов она может выйти на уровень 40-45%. Что, однако, не гарантирует конституционное большинство.
В конце 2005 г. в электоральных показателях «Единой России» наметились изменения в лучшую сторону. Партия продемонстрировала солидный рост процентных показателей в Москве, Челябинской, Белгородской областях – в сравнении с федеральными выборами 2003 г. Но получить две трети мест по спискам ей мало где удается. Если взять выборы 12 марта 2006 г. в восьми регионах, то нигде «Единая Россия» не сумела получить по спискам более двух третей мест, и только в двух завоевала более половины «списочных» мандатов (а именно на это нужно обращать главное внимание, прогнозируя на основе региональных выборов исход будущих федеральных). Еще в двух регионах «партия власти» сумела получить ровно половину мандатов, распределяемых по пропорциональной системе. В четырех регионах ей не удалось занять и половины «списочных» мест. Не случайно итоги выборов 12 марта вызвали плохо скрываемое разочарование в президентской администрации.
После президентских выборов 2004 г. региональные законодательные собраний были избраны в 39 субъектах федерации. Анализ их итогов для «партии власти» позволяет разделить регионы на три примерно равные группы. Можно определить 13 «хороших» регионов, где «Единая Россия» завоевала более 40% голосов. В четырех регионах она набрала более 60% голосов (Чечня, Агинский Бурятский, Чукотский и Ямало-Ненецкий АО), еще в трех – более 50% (Белгородская и Челябинская области, Ханты-Мансийский АО). Неплохие показатели на уровне более 40% были получены еще в шести регионах – Хабаровском крае, Калужской, Нижегородской, Оренбургской, Тамбовской областях и Москве. Однако на этом список реально благоприятных регионов закончился.
Напротив, список «плохих» регионов включает 14 субъектов федерации. Крайне слабые результаты на уровне менее 20% были в двух дальневосточных регионах – Амурской и Сахалинской областях. «Единая Россия» не сумела получить 30% голосов в Республике Алтай, Хакасии, Архангельской, Владимирской, Воронежской, Кировской, Курганской, Магаданской, Рязанской и Тульской областях, Корякском и Ненецком АО.
В остальных 12 регионах «партия власти» продемонстрировала средние показатели на уровне 30-40%. Напомним, что на федеральных выборах 2003 г. результат «Единой России» составил 37,4% голосов.
Если сравнить итоги региональных и федеральных выборов, то окажется, что только в 17 регионах из 39 «Единая Россия» улучшила свои показатели. Хотя тенденция развивается в последние месяцы в пользу «партии власти», которая начала более жестко контролировать выборы из центра и непосредственно в регионах. 12 марта 2006 г. улучшение электоральных показателей «Единой России» отмечалось уже в шести регионах из восьми. Поэтому, учитывая тенденцию, можно ожидать, что к федеральным выборам «партия власти» все-таки сможет набрать более 40%. Вопрос – какой ценой, и насколько партия превысит свой результат 2003 г. Региональные выборы показали мобилизационные возможности губернаторов, их административного ресурса и обычно связанных с ними региональных организаций «партии власти». На сегодняшний день губернаторский ресурс исчерпан, итог для «Единой России» не блестящий, если она стремится к сохранению конституционного большинства. Каждый новый процент будет даваться «партии власти» с громадным трудом, и требуется усиленный в сравнении с 2003 г. федеральный ресурс, включая, конечно, ресурс В.Путина.
В таком положении «Единая Россия» крайне заинтересована как в полной консолидации региональных элит, так и в минимизации количества реально действующих в стране партий, причем гораздо более радикальной, чем это может казаться. В «идеальной» партийной системе не найдется места четвертой думской партии. Такие партии будут стимулировать для раскола оппозиционного электората, но пройти в Госдуму не дадут. Под большим вопросом статус ЛДПР как третьей думской партии: у «Единой России» должен быть интерес не пропустить партию В.Жириновского в Госдуму, опустить ее ниже заградительного барьера.
Примерный расчет будущих думских выборов для «Единой России» мог бы выглядеть следующим образом. Если «партия власти» набирает 45%, то ей нужно, чтобы остальные думские партии получили менее 22,5% голосов. Решение задачи по сохранению конституционного большинства гарантировано, если проходит одна только КПРФ, набрав от 15 до 20% голосов, а ЛДПР остается за бортом. Другой вариант – прохождение двух партий, КПРФ и ЛДПР, но так, чтобы они получили вместе не более 22,5%. Например, КПРФ остается на уровне менее 13% (как в 2003 г.), а ЛДПР – менее 9%.
Если «Единая Россия» сможет набрать всего 40%, то задача становится невыполнимой. Надо, чтобы одна или две оставшиеся думские партии имели не более 20% голосов. Но при этом не может быть выполнено требование, чтобы партии-победительницы вместе получили не менее 60% голосов.
Таким образом, «Единой России» обязательно нужно набрать не менее 40% голосов на будущих федеральных выборах, что требует усиления мобилизации в центре и на региональном уровне. При этом она должна будет определить судьбу КПРФ и ЛДПР. Варианта два. Первый – сделать КПРФ единственной оппозиционной думской партией, не ведя работу на снижение ее нынешней электоральной поддержки. Второй – допустить прохождение двух партий, КПРФ и ЛДПР, что означает необходимость работы против КПРФ, чтобы не позволить ей выйти за 13-15%, и сдерживания ЛДПР на грани семипроцентного барьера. Этот вариант требует более тонкой и целенаправленной работы, в реальности которой пока приходится сомневаться. В противном же случае «партия власти» рискует.
Второй сценарий остается пока более вероятным, его можно назвать управляемой многопартийностью (которая в нынешней России приравнивается к плохо управляемой однопартийности). Вообще пропорциональная система и двухпартийность в мировой практике это – нонсенс, что должны были понимать авторы реформы. Они, видимо, рассчитывали создать систему из нескольких управляемых партий, а не с одной доминирующей. Проблема в том, что планировавшаяся на роль партнера по коалиции «Родина» начала опасные эксперименты с идеологией и стала претендовать на самостоятельность.
На сегодняшний день есть множество аргументов в пользу управляемой многопартийности. Это прежде всего – недостаточная поддержка «Единой России» в обществе. Другая причина – неустранимая конкуренция между группами влияния на федеральном уровне, в президентском окружении. Она накладывается на понимание федеральными игроками того, что ни одна из таких групп не сможет полностью контролировать «Единую Россию». Это стимулирует интерес к созданию небольших «карманных» партий, разнообразящих «единороссовскую» однопартийность. Роль удобных «малых» партий со своими патронами могут играть как дублеры (Российская партия жизни), так и специалисты по работе с протестным электоратом – ЛДПР, Российская партия пенсионеров, «Родина», «Патриоты России», АПР. Поэтому тендер на третье-четвертое, а может и пятое места не закрыт, хотя это бьет по интересам «Единой России». Не закрыт и проект дублера в лице РПЖ, которая для усиления хочет поглотить АПР (пока РПЖ удалось пройти в законодательные собрания только трех регионов, и она явно остается «за бортом» Госдумы). Можно предположить, что у Кремля нет цели сохранять за «Единой Россией» конституционное большинство, иначе он вел бы себя иначе. Либо будут предприняты новые меры, чтобы развалить «лишние» партии и завлечь всех в «Единую Россию».
Говоря о будущей конфигурации партийной системы, следует заметить, что сдержать КПРФ в рамках процентных показателей 2003 г. будет очень трудно. Из 37 регионов, где КПРФ участвовала в выборах, в 25 она получила более высокий процент голосов, чем на выборах 2003 г. Отчасти это можно объяснить тем, что мобилизация традиционного электората КПРФ на региональных выборах с их хронически слабой явкой выше, чем на федеральных. Но в то же время после 2003 г. КПРФ явно укрепила свои позиции в качестве лидера протестного движения – на фоне испытывающих организационные трудности конкурентов в лице «Родины» и Партии пенсионеров. Поэтому улучшить свой федеральный результат и выйти на уровень минимум 14-15% КПРФ может без труда. На этом уровне коммунисты обычно и выступают в регионах (лишь четыре раза они смогли превысить рубеж в 20% и четыре раза опустились ниже 10%).
КПРФ сейчас решает задачу политического самосохранения, и делает это успешно. В отличие от прежних лет она смогла создать плацдармы в виде небольших фракций почти во всех регионах, что позволяет сохранить за КПРФ статус партии общенационального масштаба. В то же время относительные успехи КПРФ ненамного повышают привлекательность партии для некоммунистических групп региональной элиты. Некоторый приток в списки КПРФ на проходные места представителей малого и среднего бизнеса регионального масштаба стал заметным. Но тенденция слаба, поскольку количество проходных мест в списках КПРФ крайне мало, а их основную часть занимают проверенные партийцы.
ЛДПР имеет гораздо больший опыт сотрудничества с небольшими группами регионального бизнеса, которые оказывают ей спонсорскую помощь и зачастую целиком формируют проходную часть ее списков. Однако и в этом случае речь идет об очень ограниченном и притом сугубо прагматичном притоке бизнесменов в эту партию. Ее электоральные успехи в регионах не впечатляют, а проблемы «Единой России», о которых речь шла выше, превращают ее прогнозируемое третье место на будущих думских выборах из проходного в полупроходное. Почти везде в регионах ЛДПР получала меньший процент голосов, чем на федеральных выборах, в ряде регионов не смогла преодолеть заградительный барьер, а более 10% голосов она набрала только в 11 регионах из 37 (где ЛДПР участвовала в выборах).
Соответственно, говорить о проходном четвертом месте на следующих думских выборах можно только в случае определенного решения Кремля в пользу управляемой многопартийности. В таком случае претендовать на четвертое место может Российская партия пенсионеров – главное открытие региональных выборов 2004-06 гг. Она не имеет добротной региональной сети. Но в 16 регионах из 23, где Российская партия пенсионеров выставила свой список, ей удалось преодолеть заградительный барьер. На региональном уровне именно в Партию пенсионеров пошел региональный бизнес, не сумевший договориться с «Единой Россией» и избегающий связей с КПРФ и ЛДПР. Именно этот факт усилил позиции Партии пенсионеров как нового политического игрока в России в целом.
Однако при всех элементах элитной многопартийности пока продолжается решение задачи-максимум. Кремль смотрит, что можно выжать из «Единой России» за счет максимальной концентрации ресурсов региональных элит. Последние со своей стороны из политической лояльности и карьерных побуждений выполняют установки Кремля, что ведет к бурно развивающейся «партизации» региональных элит. Вслед за Госдумой и Советом Федерации «Единая Россия» взяла большинство в губернаторском корпусе. Причем большинство несомненное, которое и не снилось думским «единороссам»: около 70 губернаторов в официальном порядке вступили в ряды «партии власти». Понятно, что делалось это задним числом, т.е. в «Единую Россию» стали вступать беспартийные действующие губернаторы, а иногда даже бывшие члены КПРФ. На выборах распространенной стала технология «паровозов», когда именно губернаторы, люди известные и нередко популярные, встают во главе списка «Единой России». На выборах 12 марта 2006 г. так случилось в пяти регионах из восьми. Возник парадокс: на региональном уровне политическое влияние «Единой России» значительно выше, чем в центре, где ее рассматривают просто как инструмент в руках «беспартийной» верховной власти.
Следовательно, происходит резкое снижение интереса региональных элит к другим партиям, кроме «Единой России». Реально крупных фигур в местном бизнесе, обратившихся к КПРФ, ЛДПР, Партии пенсионеров или «Родине», немного. Напротив, вновь по партийному признаку формируется номенклатура, когда «Единая Россия» начинает восприниматься как перспективная карьерная лестница. Это влечет за собой важные последствия – конфликты в региональных элитах из межпартийных и «беспартийных» превращаются во внутрипартийные. Большой вопрос современной российской политики – насколько едина «Единая Россия»? Во многих регионах «партия власти» представляет собой настоящий «Ноев ковчег» из разнообразных и зачастую враждующих группировок. Можно вспомнить прошлогодние выборы в Челябинской области, когда в список «партии власти» вошли два злейших врага – губернатор П.Сумин и мэр областного центра М.Юревич. В Нижегородской области тройку списка «Единой России» составили лидеры различных групп региональной элиты – губернатор В.Шанцев, спикер законодательного собрания и бывший претендент на губернаторский пост Е.Люлин и мэр областной столицы В.Булавинов (ранее, кстати, принимавший участие в губернаторских выборах). Результаты внутрипартийной конкуренции видны на выборах спикеров: в Республике Алтай на этот пост баллотировались два депутата от «Единой России».
Однако столь резкий разворот региональных элит в сторону «Единой России», произошедший в 2004-05 гг., пока нельзя назвать их стратегическим выбором – в отсутствие решения Кремля о судьбе всего проекта под названием «партия власти» (который гораздо больше и важнее, чем просто партия под названием «Единая Россия»). Заместитель главы президентской администрации В.Сурков недавно прогнозировал власть «Единой России» в течение 10-15 лет, что по нынешним нестабильным временам воспринимается почти как вечность. Но реально судьба «Единой России» определится после декабря 2007 г. в зависимости от того, удастся ли ей решить задачу-максимум. Если вокруг нее не будет обеспечена действительно полная консолидация элит на федеральном уровне, то возможен обратный процесс – раздел на части, кристаллизация новых партий на основе идеологизированных «крыльев» и иных внутрипартийных групп и даже создание новой «партии власти» взамен и лишь отчасти на основе старой (сценарий перезагрузки).
Это повлечет за собой «симметричные» изменения в регионах, в т.ч. отток элит из «Единой России». Наряду с этим несколько вырастет интерес элит к наличествующим (после 2007 г.) думским партиям. Притом региональным элитам будет гораздо легче, если в Думе окажутся четыре партии. Идти в КПРФ и ЛДПР им не очень хочется. В то же время проект «второй «Родины» или «пенсионеров» им был бы очень удобен. По итогам федеральных выборов и уже в процессе формирования предвыборного списка «партии власти» определятся «обиженные», будет ясно, кому удалось обеспечить свои позиции за счет «Единой России», а кому партия не помогла. Легко предсказать достаточное количество влиятельных фигур и групп, которые окажутся заинтересованными в других партиях. Да и в целом открыт вопрос, всерьез ли и надолго создается «Единая Россия». Тактически региональные элиты правы, делая выбор в ее пользу, но стратегические решения будут приниматься в центре, и пока они отложены. За нынешней «партизацией» вполне может последовать очередная «перепартизация».
Отмена губернаторских выборов привела к довольно парадоксальному результату – замедлению кадровой ротации в регионах. Замена губернатора стала крайним случаем, который происходит при остром конфликте губернатора с теми или иными влиятельными «федералами», слишком очевидном развале экономики и горячем желании кого-то из президентского окружения сделать губернатором своего человека. На сегодняшний день губернаторские назначения прошли более чем в половине регионов – в 46 (назначений было 47, поскольку в Тюменской области губернатора назначали два раза). При этом почти три четверти губернаторов пережили эту процедуру и остались на своих местах. Если быть точным, то в результате 47 назначений в России остались 34 прежних губернатора, и появились 13 новых. Причем далеко не везде власть сменилась резко. Интересен фантастический для 2006 г. казус Дагестана, где в результате назначения к власти вернулся бывший первый секретарь обкома КПСС М.Алиев, занимавший в последние годы пост спикера республиканского парламента. Хотя с другой стороны начальников советского происхождения в регионах осталось не так много, в основном теперешние губернаторы – это люди, сделавшие карьеру в 1990-е гг. Бывших первых секретарей обкомов КПСС среди губернаторов только четыре. Да и тех региональных лидеров, кто возглавил регион еще в 1990-95 гг., сейчас только 22.
Главным сценарием назначения губернаторов стало досрочное сложение полномочий с целью поставить перед президентом вопрос о доверии. Так поступили 25 губернаторов, и все они, в соответствии с неформальными правилами игры, получили назначение. В итоге уже назначены все губернаторы, полномочия которых истекали в 2006 г., а из тех, чей срок подходит к концу в 2007 г., остались только девять. Более опасной оказалась процедура назначения, связанная с истечением губернаторских полномочий и выдвижением альтернативного списка кандидатов. Ее прошли 16 регионов, из которых в семи появились новые начальники .
Подход федеральных властей к назначению губернаторов показывает, что центр не в состоянии задать вектор кадровой эволюции на местах. Он подчинил региональные элиты, обложил их, как волков, красными флажками, но не воспитал собственных волков. Это, кстати, позволяет поставить вопрос о том, насколько реально центр управляет регионами. Скорее наблюдается раздел сфер влияния между элитами федерального и регионального уровней, и при В.Путине просто произошел передел сфер влияния в пользу центра без принципиального изменения ситуации. Центр, усилив свое влияние в регионах, как бы согласился сдать их на некоторых условиях в аренду нынешним региональным начальникам.
Центр вынужден был принять во внимание моноцентризм региональной элиты как неустранимую реальность. Моноцентризм позволяет нынешним губернаторам обороняться от центра (который ведь заинтересован в региональном административном ресурсе) и вести наступление на заведомо более слабые конкурирующие группы внутри региона. Победить губернаторский моноцентризм можно только с помощью направленной работы федеральной политической или финансовой группы. Но это случается довольно редко.
В результате путинская кадровая политика пока лишь усиливает застой в региональных элитах. Там действующие губернаторы постарались, чтобы создать выжженное поле, подавляя все независимые группы и делая ставку на простых исполнителей. Эгоизм власть предержащих объясним: это – издержки эпохи первоначального накопления капитала, затем – этапа его вторичного передела и усиления государственно-кланового капитализма в начале 21 века. Однако и немногочисленные замены губернаторов имели свою оборотную сторону – беспомощность, непрофессионализм ряда назначенцев.
В условиях подчинения региональных элит центру, их страха перед столицей отмечаются и негативные изменения в стиле их работы. Идет явное снижение инициативности и публичности губернаторов и их администраций, они предпочитают быть (или казаться) тихими исполнителями воли федерального центра, считая, что это увеличивает их шансы на назначение. В информационной политике региональных властей не так много позитивных изменений.
В то же время, как и в истории с «Единой Россией», инерционный сценарий задан только до 2007-08 гг. Действующих губернаторов используют по максимуму на федеральных выборах для получения предельно возможного результата «партии власти». Однако «скамейка запасных» постепенно и очень непублично формируется. Ее занимают заместители нынешних губернаторов, бизнесмены, депутаты Госдумы и сенаторы, федеральные чиновники, в каждом регионе – свой небольшой набор. После президентских выборов 2008 г. и в зависимости от того, кто станет президентом, произойдет ныне отложенная ротация губернаторского корпуса. Не исключено, что все губернаторы, как правительство, должны будут сложить полномочия перед новым президентом, после чего назначены будут далеко не все. Не случайно губернаторы начинают налаживать отношения с «преемниками», но делают это осторожно, боясь ошибиться. И больше всего им приходится рассчитывать на отношения с В.Путиным, чтобы тот, передав свой пост доверенному человеку, «замолвил словечко» за некоторых из них. В этой связи понадобятся и новые институционально оформленные компенсации «пострадавшим» (одна из них уже существует, но не используется — превращение губернаторов в «бессмертных», имеющих право заседать в Госсовете после окончания полномочий).
Частичная ротация губернаторского корпуса после 2008 г. может совпасть с трансформацией «партии власти». Приход новых кадров на губернаторские должности не обязательно будет проходить под знаменами «Единой России». Возможны попытки создать новую «партию власти» на основе региональных чиновников «послепутинского призыва».
В заключение рассмотрим, что же происходит на самых низовых уровнях региональной элиты – в местном самоуправлении. Именно с муниципальными выборами связаны сейчас самые большие сбои «партии власти», что показывает ограниченность ее ресурсов и возможностей и слабую электоральную поддержку. Знаковое событие произошло 12 марта в Орле, где общество впервые в истории этого спокойного региона отреагировало на кадровый застой. Областью управляет известный и влиятельный Е.Строев, который стал первым секретарем обкома КПСС еще в 1985 г. и пользовался заслуженным уважением граждан. Это принял во внимание президент, решивший, несмотря на солидный возраст, назначить бессменного областного лидера на новый срок. И вот теперь ставленник Е.Строева, заместитель губернатора П.Меркулов, имевший полную административную поддержку, проиграл выборы мэра Орла. Новым мэром стал бизнесмен А.Касьянов, поддержанный КПРФ (что отражает усиление взаимодействия между коммунистами и не попавшими в «Единую Россию» бизнесменами).
События в Орле показали хрупкость нынешней «чугунной» властной вертикали. Есть соблазн и далее отказываться от выборов, теперь уже на местном уровне. Но это значит – продолжать гонять политические активные группы, тот же бизнес по углам с риском посеять огромную, пусть и скрытую нестабильность в обществе. Нынешняя политика социального умиротворения частично снимает проблему хрупкости властной вертикали. Но лишь частично и временно, поскольку новое ухудшение социально-экономической ситуации или разочарование в национальных проектах могут резко снизить поддержку властей на всех уровнях.
Нельзя сбрасывать со счетов интересы бизнес-элит в российской политике. Попытки деполитизировать бизнес бессмысленны, его можно лишь сделать политически лояльным, и то на определенных условиях. На бесконечно переходном этапе дележа национальных богатств на всех уровнях бизнес сильно заинтересован в том, чтобы влиять на политический процесс. Притом деловая элита велика и разнообразна, и ее не может вместить и удовлетворить «Единая Россия». Интерес бизнеса к власти во многом связан с сугубо инструментальными целями – извлечением прибыли за счет использования административного ресурса. Хотя налицо и карьерные цели, когда уход в политику понимается как новая возможность для самореализации бизнесмена. Что касается партий, то региональные выборы продемонстрировали рост интереса бизнеса к Партии пенсионеров. В Нижегородской и Кировской областях, где партия выступила очень хорошо на выборах 12 марта, ее представляли отнюдь не пенсионеры, а самые настоящие, притом сильные и влиятельные местные бизнесмены, которым не нашлось достойного места в «Единой России». Любопытно снижение интереса бизнеса к казалось бы своим партиям – СПС и «Яблоку». Прагматический расчет оказался сильнее идеологии, отсюда ставки части региональных бизнес-групп на Партию пенсионеров и «Родину». Кстати, роль бизнеса признает и президент, назначая губернаторов. Ведь в редких случаях замены губернаторов В.Путин часто следует двум сценариям. Первый – это поддержка ставленников государственных компаний, приближенных к власти (РАО «РЖД», «Рособоронэкспорт», «Росэнергоатом»). Второй – назначение бизнесменов среднего, регионального масштаба, таких как О.Кожемяко и А.Каноков. В то же время налицо снижение влияния крупных частных бизнес-групп олигархического характера: В.Путин стремится минимизировать их прямое влияние на региональную власть, опасаясь «двойной игры» со стороны таких губернаторов.
С интересами бизнеса связаны и некоторые «незапланированные» последствия муниципальной реформы. В связи с отменой губернаторских выборов и усилением партийного фактора на выборах в региональные законодательные собрания заметно вырос интерес деловой элиты к органам местного самоуправления. Тем более что региональный бизнес зачастую связывает с муниципальными полномочиями свои коммерческие интересы. В последние годы было немало случаев побед на мэрских выборах бизнесменов, например, в Челябинске и Архангельске.
Одновременно на муниципальном уровне развивается процесс политической легализации криминалитета. Это – самый своеобразный способ решения кадровой проблемы на муниципальном уровне: заинтересованные в муниципальной службе кадры нашлись очень быстро и совсем не там, где это предполагали. Криминал видит в местном самоуправлении не только возможность для изменения своего статуса, но и коммерческие перспективы. Ведь органы местного самоуправления занимаются вопросами торговли, земли, строительства, недвижимости, которые связаны с интересами криминализованного бизнеса.
Спонтанные, неуправляемые процессы смены власти на местном уровне вызвали большое беспокойство федеральных властей. Но итогом этого беспокойства стала типичная реакция в духе властной вертикали: усилить государственный контроль и по возможности отказываться от всенародных выборов мэров. Тем временем в России впервые стала появляться муниципальная элита, по своему происхождению отделенная от государственной номенклатуры. Эта элита представляет собой средний региональный бизнес, олигархов местного значения, а нередко и криминалитет. При этом происходит заметное снижение управляемости в отношениях органов государственной власти и местного самоуправления.
Подводя итоги, заметим, что и в центре, и на местах уже сложился слой профессиональных политиков, балансирующих между общественными и коммерческими интересами и делающих это более или менее умело. На самом деле грань между застоем и стабильностью – очень тонкая, сложившаяся ситуация неоднозначна, в ней есть свои плюсы и минусы. Эффективность регионального и муниципального управления сильно зависит от личностей руководителей, поэтому она очень разная, да и критерии оценки этой эффективности размыты.
Но в то же время налицо попытки ограничить вертикальную мобильность с целью закрыть сложившуюся элиту от проникновения новых групп, «чужаков». Этим объясняется тенденция к сокращению числа выборных процедур, управлению выборами. Выросла и значимость партийной принадлежности, что влечет за собой формирование новой партийной номенклатуры.
Однако при этом многие говорят о кризисе в российских элитах. Процесс ее эволюции не позволяет говорить о качественных изменениях. Старое, советское руководство уходит, а у тех, кто остается, начинаются «возрастные изменения», наступает «осень региональных патриархов». И в то же время слишком заметна неподготовленность новых руководителей, будь то бизнесмены или силовики. У них другой опыт работы, другое отношение к власти и, как результат, непонимание особенностей государственной и муниципальной службы. Повадки постсоветских бизнесменов нередко только усиливают конфликтность в регионах, где они приходят к власти, а их приверженность корыстным коммерческим интересам бывает предельно откровенной. Народ может выбирать «не тех» начальников, которых легко обвинить в популизме. Однако и президент может назначать «не тех», стремясь сохранить статус-кво, не видя альтернатив на вытоптанном губернаторами поле или поддаваясь лоббизму. Сегодня уже важнее, не выбирать или назначать губернаторов и мэров, а кто вообще в России годен к власти.
Очевидно, что новый тип регионального лидера не возникнет из воздуха. Он зависит от двух вещей. Во-первых, от стратегии и идеологии развития страны и ее регионов. Во-вторых, от многопартийности как реального представительства конкурирующих социальных интересов. Если в России создается полуторапартийность без стратегии и идеологии, то тогда выигрывать будут голые властные амбиции и частные бизнес-интересы. Что в свою очередь не решит, а только усилит проблему коррупции. Сохранится и пиратское отношение к власти как к захваченному на время ресурсу, который нужно использовать для личного обогащения. Смена власти при таком состоянии общества и элиты будет представлять собой прежде всего передел собственности, и так может продолжаться до бесконечности. Кроме того, в России не только не решен, но и толком не поставлен вопрос о растущей криминализации самих выборов и властных «элит», формирующихся в этой ситуации.
Один из вариантов развития ситуации в России – это создание «подлинной» демократии без административного ресурса и фальсификаций. Тогда властвующая элита будет представлять собой зеркало общества. В нашем случае отражение будет не самым красивым. Да и сам вариант маловероятен в условиях низкой гражданской активности. Другой путь – это тот, по которому движется Россия, — балансирующий авторитаризм. Здесь партии вторичны, они обычно являются производными от групп влияния. Властная элита представляет собой смесь профессионального чиновничества с бизнесом. Есть свои карьерные лестницы – номенклатурная «Единая Россия», федеральные структуры, региональные администрации, выборное местное самоуправление. Жизнеспособность такого авторитаризма прямо связана с умением элиты делиться с отчужденным от власти народом, а значит, и с наличием у страны достаточных для этого ресурсов. Все зависит от соотношения текущего социального самочувствия и степени эгоизма элит. Существовать такая политическая система может долго, но она также может обрушиться в один момент в результате кризиса.
В остальных случаях назначение проводилось в особых обстоятельствах: в трех регионах после отставки губернатора, по одному – в результате увольнения губернатора, его назначения на федеральную должность или трагической гибели.
Оригинал этого материала опубликован на сайте Фонда развития информационной политики.
