Промзона и судьба: пути реорганизации промышленных зон городов
На днях попросили
проконсультировать по очередному диплому — о преобразовании промзон как пути
решения проблем моногородов Урала. Несколько возмутила однозначность подхода:
преобразование промзон в нечто креативное должно спасти моногорода.
Перестройка промышленных объектов
под лофты и выставки, а промзон в целом — под парки, центры отдыха и деловые
районы — это, пожалуй, уже модная тенденция для России. За рубежом такого рода
проекты и вовсе переполняют учебники. В бывшие шахты Рура водят экскурсии и устраивают
бассейны «для приколистов» на фоне затушенных доменных печей (Рур — район
Германии, где «ковалась», а также «плавилась» и «собиралась» почти вся ее
машиностроительная мощь со времен первой мировой войны, родина знаменитой фирмы
"Крупп" и др.). Нефтяные платформы переоборудуют под экзотические
отели (Мексиканский залив). Район лондонских доков преобразован в деловой еще в
1970-1980 годы. В Москве успешно реализуются арт-проекты «Винзавод», «Фабрика»,
«Стрелка» (на месте фабрики «Красный октябрь» в самом центре Москвы) и др.
Московские проекты удачны — тем более, что московские промзоны расположены
прямо «в теле» Москвы, и их «сживление» с социальной жизнью города удобно и
просто необходимо.
Однако нередко приходится слышать,
что преобразование промзон периферийных городов изменит всю городскую судьбу:
преобразование промзоны откроет-де путь в светлое креативное будущее
промышленным моногородам. Вот в этом стоит разобраться. Основная мысль:
преобразованная промзона может улучшить городскую среду — но далеко не всегда
она может изменить специализацию и бренд города. И главное — далеко не всегда
она должна это делать.
Попробуем подумать, какие функции
может выполнять преобразованная промзона в жизни разных городов.
Во-первых, бывшее здание завода,
например, просто может использоваться под какой-то новый вид деятельности. Во
многих российских городах так и проиcходит: в пустующих заводских корпусах
размещаются рынки, магазины и малые фирмы. В наиболее «креативных» случаях –
галереи. Собственно, о преобразовании промзоны в целом ни в том, ни в другом
случае речь не идет. Городская проблема, которая решается в данном случае —
нехватка дешевых площадей. Простейший совет: администрация города может
способствовать тому, чтобы новые резиденты промзоны вносили вклад в ее
облагораживание: обустройство подъездных путей, озеленение прилегающей
территории (что особенно важно, если сразу за забором промзоны начинаются жилые
кварталы) и т.п. О радикальном влиянии на городскую судьбу речь не идет.
Во-вторых, промзона действительно
может быть преобразована в креативный квартал – при этом, однако, не стоит
сразу говорить о преобразовании городской судьбы. По-видимому, такой квартал
нужен как раз для вполне успешных городов, в которых, помимо «отмершей» части
промышленности, продолжают развиваться иные виды экономической активности.
Преобразованная промзона нужна здесь для увеличения привлекательности среды –
но не для изменения специализации. Ее функция вторична: разнообразить городскую
среду, обеспечить расширить возможности для интересного, оригинального досуга.
Одновременно, между прочим,
повысится конкурентоспособность города в своей основной отрасли специализации:
при «прочих равных» хороший специалист может быть привлечен на работу в город с
хорошей досуговой инфраструктурой. Данный фактор, конечно, в большей степени
работает в странах с меньшими экономическими разрывами между регионами;
собственно, именно привлекательность среды для потенциальных мигрантов положена
Р. Флоридой в основу оценки креативного капитала города. Между тем, и в России,
выпускники «нефте-газовых» вузов, обсуждая на интернет-форуме перспективы
трудоустройства в разных ямальских городках с безличными названиями,
интересуются не только уровнем зарплаты, но и тем, где интереснее городская
среда.
Таким образом, это вариант для
успешных моногородов, ориентированный на закрепление их позиций за счет
повышения разнообразия и привлекательности среды. Это некоторые сырьевые
города, в которых порой в центре города остаются «отработанные» промышленные
площадки. Это и наукограды и «закрытые» города, где высокообразованный и
заведомо креативный житель легко оценит самые современные художественные
проекты (в таких городах нередко продолжает активную работу головной
исследовательский институт при относительном запустении ряда побочных
производств и экспериментальных площадок). Для большинства старинных уральских
городов-при-заводах замечательным объектом для досуговой зоны мог бы стать
заводской пруд – на удивление мало используемый, и в большинстве случаев очень
красивый элемент городского ландшафта малых городов Среднего Урала.
Преобразованные промзоны успешных
городов – потенциальные места досуга местного населения — должны отвечать
соответствующим требованиям. Во-первых, это должны быть районы для отдыха (с
точками питания, пространствами для общения, в идеале – «зелеными» уголками,
зонами для развлечения детей), а не просто место размещения «креативных»
объектов. Во-вторых, они должны быть легко доступны из остальных районов города
(напомним, что в ходе реконструкции района лондонских доков туда пришлось
протянуть новую ветку метро).
Возможен и иной, не связанный с
досугом и искусством путь использования промзоны в качестве «площадки» для
дополнительного (наряду с базовой специализацией города) вида деятельности. В
качестве примера можно привести проект «Теплый Север» для северного малого
города (имеется в виду «Стратегия социально-экономического развития муниципального
образования города Муравленко до 2030 года» — в настоящий момент проект не
реализован). На Севере тепло ассоциируется, помимо комфорта, с огромной статьей
расходов на отопление. Проект подразумевал ребрендинг сугубо нефтяного
ямальского города (уже стал "виден" конец местных нефтяных запасов, и
будущее городка стало вызывать беспокойство), направленный на превращение его в
город «теплых технологий». Расположенные в промзоне фирмы (старые и новые)
получают налоговые льготы в случае, если применяют в своих помещениях
инновационные энерго- и теплосберегающие технологии и позволяет их
демонстрацию. Наибольшие льготы для тех, кто не только применяет, но и
разрабатывает новые энергосеберегающие технологии, производит материалы и оборудование.
На свободные площадки привлекается малый бизнес — на тех же условиях
теплосберегающего «бизнес-инкубатора». Параллельно организуется база данных,
информационная поддержка и т.д. Наполнившись энергосберегающими резидентами,
промзона становится площадкой для демонстрации энергосберегающих технологий:
базой проведения профильных конференций, курсов — город начинает получать
потребителей «извне». Главное: наряду с традиционной достраивается
дополнительная отрасль специализации, причем современная, "знаниевая"
– а проект не так уже и затратен.
Наконец, третий путь:
преобразованная промзона действительно может стать «точкой роста» новой
специализации города. Здесь главная сложность связана с необходимостью
филигранного, действительно «точечного» выбора потенциального потребителя.
Проблема в том, что новая промзона должна каким-то образом привлечь потребителя
извне – это зона уже не для внутреннего пользования. Здесь, в свою очередь,
возможно два пути.
Наиболее очевидный – создание на
месте промышленной площадки уникальной развлекательной зоны. Это может быть
специфический аналог диснейленда в пост-металлургическом экстерьере,
посвященный трансформерам и прочей «технологической нечисти». Возможен «Парк
индустриального периода» с разнообразным набором предлагаемых интерактивных
образовательных и развлекательных услуг. Нечто подобное давно задумано, но
никак не осуществится из-за неспособности найти инвестора на старом демидовском
заводе в Нижнем Тагиле, где, впрочем, на фоне успешной работы «Уралвагонзавода»
данный проект относился бы ко второму, а не к третьему варианту преобразования
промзоны. А вот для некоторых малых металлургических городков такой проект
действительно мог бы стать «судьбоносным». Не стоит думать, что на тему
«металлургического прошлого» возможны только экскурсии. В старинном
металлургическом Шеффилде, например, девочкам предлагают выстирать тряпочку в
настоящем корыте на настоящей бабушкиной стиральной доске — целый аттракцион из
жизни «заводского прошлого нашего края» для современных девочек, с детства
привыкших к стиральной машине. Мальчики и мужчины могут «примериться» к
кузнечным клещам, мехам и прочему «железу» ради ощущения «ныне я уверен в том,
что быть бы мог в краю отцов не из последних удальцов». Вариантов видов
деятельности может быть множество: от экстремальных видов спорта до современных
образовательных программ по техническим дисциплинам или, например, фотоделу.
Что касается судьбы города, то тут
важно следующее: развлекательный парк, конечно, создаст рабочие места – но это
будут места для обслуживающего персонала: это сервисное, а не «креативное»
будущее.
«Креативное» будущее наиболее
актуально для бывших текстильных городков с более «человеческой» ландшафтной
средой. Здесь, однако, необходим буквальный «завоз» креативного класса: на базе
пустующих фабрик (нередко довольно живописно стоящих на берегу реки или пруда)
целесообразно создание не только досуговой, но и жилой «богемной» зоны. Здесь
уместно вспомнить довольно известный проект преобразования Вышнего Волочка.
Сомнительно, что расположенный примерно на полпути между Москвой и Петербургом
городок, будучи «начиненным» современным искусством, привлечет достаточное для
окупаемости количество посетителей. По-видимому, для реализации проекта
необходимо создание более-менее постоянных арт-резиденций, творческие жители
которых были бы на первых порах привлечены необычайно выгодными и интересными
условиями, а затем – оригинальной средой местного сообщества. Хорошая
инфраструктура позволила бы конкурировать небольшим городкам в качестве таких
резиденций с сельской местностью Подмосковья, где уже создаются такого рода
внемосковские креативные островки (например, целый знаменитый полем снеговиков
Николо-Ленивец).
Оригинал этого материала
опубликован в Русском журнале.
