День Конституционного восстания

   «Не секрет, что с определённого периода

    в нашей политической жизни

   стали появляться симптомы застоя,

   возникла угроза превращения стабильности

   в фактор стагнации».

   (Президент РФ Д.А. Медведев)

«Застой в
политической жизни» был преодолен самым нештатным образом – крупным гражданским
протестом под русскими национальными лозунгами в центре Москвы в субботу 11
декабря 2010 года, ставшим самым крупным выступлением народных масс под
лозунгами русского национализма за всё время существования новой буржуазной России.
По видимому, это несколько отличалось от ожиданий Кремля о том, как будет
совершенствоваться наша политическая система. Реакция власти на субботнее
«восстание Спартака» в Москве, оказалась вполне предсказуемой: полная и
абсолютная растерянность. Как-то сразу были забыты айфон и твиттер, на целые
сутки, премьер-министр поёт нам детские песенки по телевизору, а министр
внутренних дел хмурит брови в телекамеру и смело путая право и лево, запускает
свой органчик исполнять вековечный гимн наших начальствующих лиц, перепевы на
тему: «Разорю! Не потерплю!».

Именно такую
похожую растерянность выказывал господин М.С. Горбачев в 1990/1991 году, когда
терял страну, пребывая, как и нынешние, в полной уверенности что он «все
контролирует». И действительно — под началом Президента СССР и
Главнокомандующего Вооруженными Силами М.С. Горбачёва в тот момент стояло пять
миллионов вооруженных солдат, два с половиной миллиона милиционеров,
многочисленные спецслужбы, силовые спецподразделения, способные за сутки
сменить власть в недружественной стране, многомиллионный государственный и
партийный аппарат. В конце концов, он возглавлял и правящую партию, в которой
на тот момент состояло 18 миллионов членов. Следующей по численности тогда,
видимо, была ЛДПР Жириновского, в которой тогда состояло наверное, чуть более
чем 18 членов.

Все это
рухнуло в один момент, сорвалось, как лавина, и рухнула эта огромная
государственная конструкция именно на фоне — и в значительной степени по
причине — возрастающих межнациональных волнений в государстве. Нынешняя
ситуация показывает, что нынешнее второе издание горбачёвщины повторяет самые
зады перестройки не только в своих декоративных чертах и идеологии
(«Модернизация» — это переиначенная горбачевская перестройка, «Россия, вперёд»
— переиначенное горбачёвское «ускорение», и даже «признаки застоя» уже нашлись)
но и повторяет горбачёвщину в своих сущностях чертах. Набор стоящих перед нами
сегодня политических угроз – а именно угрозы формируют настоящую, а не фейковую
политическую повестку дня – набор этих угроз в общем, в значительной степени
тот же, что и в момент распада СССР. Колода перетасована, некоторых тузов нет,
но это та же самая колода.

Даже
умудрённые и все виды повидавшие политологи рыдали горючими слезами увидев
первую реакцию Кремля на субботнее восстание: Указ о том, как нам образовать
очередную «комиссию по правопорядку» при губернаторах, которая будет «обобщать
и анализировать» ситуацию», а также «прогнозировать тенденции развития
ситуации в этой области». А те кто постарше — вспоминали такие же нелепые
неадекватные решения аппарата Горбачева в период развала страны. Страна
рушилась, а они создавали «комиссии» и пытались «прогнозировать новые тенденции
развития страны».

На
политические по сути вызовы давались не политические, а аппаратные по сути
ответы, основанные на иллюзии о всесильности бюрократического аппарата и
силового блока. Ровно такие же иллюзии власти строят и сегодня, утверждая что
«все контролируют». Сегодня мы видим примерно то же самое, и даже ровно в том
же месте: демонстрации на Манежной 1990/1991 года не обрушили власть сами по
себе, но были замечательным индикатором этого обрушения.

Проблема
субботнего восстания не в том, что восставшие собирались, скажем, взять Кремль.
Проблема субботнего восстания в том, что восставшие показали что они могут
в определённой ситуации взять Кремль. Если соберётся не пять тысяч , а
пятьдесят, то ОМОН просто посторониться, а если пятьсот – то будет ещё и
помогать восставшим, как это было в 90-х. И удивить это может только человека который
никогда не открывал ни одной книжки по истории.

Фундаментальное
расхождение власти и оппозиции в вопросе «восстания Спартака» вовсе не в том,
считать ли протест «хулиганством», или «подвигом гражданской доблести». В конце
концов, история с Химкинским лесом показала, что власть легко готова занять обе
позиции одновременно, и вполне комфортно при этом себя чувствовать. Поддержка
же населением восставших также не безусловна, и в значительной степени зависит
от их образа действий: если они, скажем, продолжат крушить метрополитен и бить
плафоны, то от этой поддержки за пару дней не останется ничего. Раз обе стороны
конфликта могут так легко менять свою позицию — менять в зависимости от
обстановки — то такое расхождение взглядов не может быть ни основой этого
конфликта общества и власти, ни основой усилий по его разрешению. Даже если
всех арестованных убийц завтра строго осудят, это не именит ситуацию ни на
йоту, и новые конфликты такого же рода, и даже более кровавые, не заставят себя
ждать.

Фундаментальное
расхождение власти и национальной русской оппозиции вот в чём: власти
рассматривали, рассматривают и — очевидным образом — собираются продолжать
рассматривать этот и ему подобные конфликты как исключительно вопрос
правопорядка, и только правопорядка. Русская фронда же рассматривает этот и
иные вопросы как вопрос политический — даже не межнациональный, а именно
политический, то есть вопрос о власти в государстве — поэтому диалог идет
на разных языках, и не очень понятно, кто сможет тут выступить переводчиком.

И пока
власть не готова обсуждать вопрос о власти, о самых её основах – о роли в этой
конструкции русского народа — кризис этот будет неизбежно углубляться.

Попытка
решить этот вопрос в терминах «наведения правопорядка», (или, уж тем более в
терминах пацанов с раёна, вроде: «Со всеми, кто гадил, разберемся»)
обречены на провал. Политические кризисы, и уж тем более межнациональные
конфликты такими методами не разрешаются, а только усугубляются. Попытка
трактовать русский вопрос в России только как требование загнать русских назад
в стойло приведет только к новому кризису, причем к кризису несопоставимых
масштабов, масштабов уже не тысяч, а десятков или сотен тысяч человек. Но
объяснить это власти сейчас некому, и вот почему.

Проблема
заключается вот в чем. В коммуникации власти и общества в буржуазном
государстве – а наше государство вне всяких сомнений буржуазно-олигархическое —
можно выделить три стадии предшествующие полному коллапсу таких коммуникаций:
на первой стадии перерываются и нарушаются нормальные коммуникации власти и
общества в рамках нормальной буржуазной демократии, парламента и многопартийной
системы. Мы уже миновали эту стадию в начале нулевых, когда политическое поле
было зачищено, затем ликвидирован «как класс» институт независимых депутатов, а
возможность создания новых неподконтрольных Кремлю партий ограничено числом
«около нуля». В итоге мы пришли к тому, что протестному электорату была
оставлена только ниша «уличной демократии». На время.

Разумеется,
это привело к оживлению уличной активности, что власти не понравилось. На
следующем этапе была зажата и уличная активность: принят закон о фактическим
запрете референдумов, резко ограничено конституционное право граждан на
митинги, и, самое главное – начато массированной преследование неподконтрольных
лидеров общественного мнения по 282-й статье УК, дополненные свежим новаторским
пониманием экстремизма. По нынешнему мнению властей, экстремист – это тот, кто
не согласен с начальством, и имеет наглость об этом заявлять. Примерно то же
самое, чуть более витиевато, пишут и наши суды в своих приговорах.

Что же
осталось от главнейшей конституционной нормы, описывающей суть нашего
государства и нашего государственного устройства словами: «Народ
осуществляет свою власть непосредственно, а также через органы государственной
власти и органы местного самоуправления» после этой процедуры обрезания?
Ничего, кроме власти «органов государственной власти». О том что выборы
местного областного начальства также по факту были успешно отменены – я не
забыл сказать?

По существу,
в тенденции, после всех этих изменений, доведённых до логического конца у
народа останется только один способ «коммуникации власти и общества»: коктейль
Молотова. Если это именно то, что власти и добивались все эти годы, я готов их
поздравить: они очень близки к успеху.

Впрочем,
субботние события в Москве показали, что есть и иной способ таких коммуникация.
Увы, это «массовые гражданские беспорядки», говоря языком милицейских сводок.
Вот, собственно, и вся дилемма, вся половая щель, в которую власть настойчиво
направляет могучую потенцию нашего «протестного электората».

Одиночкам
оставлена дорога индивидуального террора, прямо ведущая к пожизненному сроку в
«Черном дельфине», или других симпатичных местах с хорошей экологией, а
организованным группам – ниша массовых гражданских беспорядков, иногда с
трупами, иногда без — смотря по обстановке. Для «особо умных», пытающихся
осмыслить ситуацию заготовлена 282-я статья УК и колония-поселение.

В
классической теории такая ситуация называется «предреволюционной». Это не
значит, что революция произойдет с сегодня на завтра – в царской России эта
ситуация развивалась около сорок лет – начиная , наверное, с дела Веры Засулич
(1), которое показало, что «коммуникация власти и общества», которое до этого
три века твёрдо базировалась на принципах самодержавия фактически полностью
разрушена, и народ – в лице присяжных – более не признает эту власть легитимной
формой правления, невзирая на всю внешнюю покорность и поддержку.

Реальные
политические расклады в обществе выясняются не на выборах, не в мирной
обстановке, а в том выборе, который народы делают на переломных и рубежных
отрезках истории. Та сторона конфликта, которую вы принимаете в ходе
гражданского конфликта и есть ваш реальный гражданский выбор – даже если в
голове вы думаете одно, на выборах голосуете по другому, а в блоге пишите
третье. Есть моменты истины.

Момент
истины для восставших спартаковцев наступил в канун Дня Конституции. По
существу, это было конституционное восстание, во весь голос поставившее главный
вопрос современной России: где в системе власти находится русский народ.
Вот главный вопрос, вот причина нынешнего политического кризиса.

И без ответа
на этот главный вопрос шансов решить данный конфликт нет. К сожалению, ещё
меньше шансов, что кто-то во власти это понимает.

А значит –
то что мы видели, это только первая серия. Продолжение следует.

Оригинал этого материала
опубликован на ленте АПН.