Дуэль со зрителем
Сохранность русской идеи «сверхтеатра», то есть отношения к нему как к важнейшей составляющей национального самосознания, в последнее время стала одной из любимых тем театральных теоретиков и практиков. Одни ругают зрителей и их низкий культурный уровень, другие – режиссеров-постановщиков за то, что идут у публики на поводу и принимаются воплощать в жизнь «коммерческое дурновкусие». Между тем, звуковая картина, которая сопровождает игру актеров в нижегородских театрах остается неизменной: шуршание пакетов с чипсами и сухариками, звонки мобильных телефонов, смешки и реплики, вовсе не относящиеся к тому, что происходит на сцене. Стоит признать, что порой действительно нужно быть ну очень воспитанным человеком, чтобы не выдать своего возмущения низким уровнем актерской игры. В российской провинции популярный театральный вопрос усугубляется еще и проблемой выбора: не знаешь, что предпочесть — «дурновкусие», поставленное ради денег, или театральную классику в дурном исполнении.
Toucher
Так случилось, зритель, который, по выражению режиссера Марка Захарова, «хочет удивляться новой правде и не имеет шизоидного контакта с развлекательными телепрограммами», на спектакли нижегородские ходит мало. Он предпочитает посещать театр тогда, когда в нем играют приезжие актеры. Но даже качественный спектакль «со звездами», который в изголодавшейся российской провинции должен бы пройти «на ура», не застрахован от поражения на поединке со зрительным залом. В конце января в Нижнем Новгороде это произошло с антрепризной комедией «Дуэль для слабых созданий».
Это спектакль в двух действиях по мотивам произведений Антона Чехова. Известные артисты Екатерина Васильева, Аристарх Ливанов, Евгений Киндинов, Наталья Егорова и Михаил Виноградов разыграли для зрителей «Медведя», «Рассказ госпожи №№» и «Юбилей».
«…Директор задумал отметить юбилей своего банка, но тут нагрянула болтушка-жена… Молодая красивая вдова вызвала на дуэль приятеля своего покойного супруга… А некая госпожа поведала, как прошла мимо своего счастья…» — так выразили соединение в целое трех произведений авторы краткой характеристики к спектаклю. Хотите узнать больше – читайте Чехова, а мы поговорим о поведении зрителей во время спектакля.
Уже минут через двадцать после начала игры в зале раздался первый звонок мобильного телефона. Прошло немного времени – следующий звонок, причем с продолжением: «Я в театре – разговаривать не могу. А ты почему звонишь?..» Хорошо, что вопрос оказался не настолько важным, чтобы продолжать переговоры по нему прямо во время спектакля… Туше! (От фр. touche < toucher трогать, касаться, в фехтовании – пропущенный укол (удар)).
Известный актер Андрей Панин говорит, что разрушить концепцию спектакля очень легко: для этого достаточно, чтобы по сцене прошлась кошка. Так вот, звонок мобильного – это та же самая кошка на сцене, потому хотя бы, что не было в конце 19 века мобильных телефонов.
Сейчас в провинции в начале спектакля организаторы напоминают о необходимости отключать мобильные телефоны, тем самым устанавливая правила поединка актера и зрителя: покорение ваших сердец и затрагивание ваших душ невозможно при телефонных трелях– заявляет театр. На «Дуэли» предупреждения не было. Наверное, понадеялись на догадливость зрителей – ошиблись.
Самостоятельно не нашили зрители и ответа на вопрос, почему показанные «Медведь» и «Рассказ госпожи №№» назвали комедиями. Весь первый акт зал лишь изредка ухмылялся и то только в ответ на самые экспрессивные реплики Аристарха Ливанова. В антракте зрители шушукались: «Где комедия? Ведь сказали, что будет комедия». После спектакля актер Евгений Киндинов все бормотал что-то об особенном чувстве юмора нижегородцев…
Заставить зал смеяться удалось только во втором действии, когда на сцене были не два человека, а сразу четыре, а Екатерина Васильева появилась в роли комичной назойливой старухи Мерчуткиной («Юбилей»).
На этот самый второй акт некоторые зрители опоздали – засиделись в буфете, а во время поклона актеров в финале начали спешно покидать зал – чтобы долго не стоять в очереди в гардероб. Делились впечатлениями: «Васильева все-таки очень страшна»… Заплатили за то, чтобы посмотреть на именитых актеров – с тем и ушли. Туше!
Постановка-победитель 2005 года в номинации «Лучший антрепризный спектакль» (фестиваль «Амурская осень»), несмотря на то, что звездный состав ответственно по отношению к классике, «тонко и со вкусом» подал нижегородскому зрителю чеховское настроение, проиграла в дуэли со зрителем. Допускаем, что зрительный зал не заметил, что от этого он проиграл не меньше.
Выстрел в спину
«Туше» в цирке – это способ воздействия на дрессированное животное; легкое подстегивание или прикосновение кончиком хлыста как команда к выполнению определенных заданных действий: построение, перестроение, замедление или ускорение бега, повороты и т.п. Настоим на том, что воспитательный процесс в цирке, театре и школе имеет одну и ту же основу, при всем различии институтов. В частности, правомерность нахождения в этом ряду театра подтверждает та самая русская идея «сверхтеатра» — его видения как университета, как кафедры, с которой профессор говорит с учеником.
Сегодня актеры и режиссеры, как в цирке, подстегивают нас, чтобы мы постоянно видели, слышали, чувствовали, помнили и думали. Сейчас в России даже этому надо учить.
В чистом виде обращение к обычным человеческим эмоциям, умение выразить то, что чувствует человек в бытовых и не очень ситуациях, озвучить забытые детские впечатления и тем самым прикоснуться к сокровенному стали неожиданным выстрелом в спину циничному зрительному залу. Такой выстрел сделал Евгений Гришковец. На его гастрольные спектакли в Нижнем Новгороде собирается полный зал, который в финале бурно приветствует актера. Зритель разбужен от эмоционального сна.
«Обаятельный, забавный человек с неактерской внешностью, умеющий, застенчиво поправляя очки и неловко пожимая плечами, коснуться сокровенного, уже давно пленил всех. Его теперь уже прославленная интонация — запинающаяся, доверительно-автобиографическая — стала стилем, даже жанром, для которого критики, изощряясь, сочиняют определения», — пишут про него.
Необязательная конструкция, осторожная мораль, душевные моменты и главное ощущение: «Кажется, я это когда-то чувствовал». Ценность Гришковца в том, что он заставляет людей понять: все мы чувствуем одинаково, и нежелание узнать человека вовсе не значит, что понимание между людьми невозможно.
Сиди и смотри!
Как бы ни проходили гастрольные спектакли – под бурные овации или под сдержанные вежливые аплодисменты – после того, как «звезды» уезжают, в нижегородские театры приходит принцип: «Что показывают – то и смотри». Причем часто местные постановки – это повторение спектаклей, уже поставленных на сценах Москвы. Название пьес и авторов – одни и те же.
Что это, если не подражание? Что, если не нежелание найти свой путь к зрителю, найти собственные способы изменить его сознание и восприятие?
Да, у провинциального театра обилие проблем, но ведь получается так, что сегодня в актеры, как в учителя, идут «из любви к искусству», а значит и работать должны самоотверженно. В Нижнем же в последнее время зритель с завидной частотой повторяет: «Не верю!» А ему так хочется говорить наоборот.
Зритель хочет верить отдельному актеру и всему спектаклю. Зритель хочет обманываться и почувствовать, что «жизнь – театр» именно после разыгранного на сцене, а не после выпуска новостей на ТВ. Но технологи играют убедительнее, и национальное самосознание сегодня больше зависит от них. На свою сцену они никаких кошек, которые, по Панину, разрушают выстроенную концепцию, не пускают – «другой» интерпретации событий на экране не увидишь. Меры для театра недоступные. Однако когда зритель понимает, что его сознанием манипулируют – перестает доверять.
Театр сегодня – не манипулятор, он не ставит своей целью агрессивно влиять на зрителя и намеренно вводить его в заблуждение. Театр – это воспитание через взаимодействие двух сторон: ученика и учителя, которые периодически меняются друг с другом местами. А потому театр перед ТВ или кино имеет большое преимущество — зритель идет на спектакль в надежде на новые эмоции и впечатления, и именно в театре возникает доверие двух сторон, а актер — хочет он того или нет — все еще несет ответственность за национальное самосознание русского человека.
