Египетская смерть. Тахрир как явление
Часть 2
Отец нации вернется в виде портретов…
Убийство в 1981 году символа кемп-девидского
унижения – Анвара Садата, в
тот период как то сгладило остроту проблемы национально-идейного кризиса. Получивший власть Новый глава Египта – Хосни
Мубарак в чем-то вернул стране ощущение «обретения
лидера». Ему были делегированы обществом очень широкие полномочия, хотя «отцом
нации», подобным Насеру он не стал. Откровенно циничные формы садатовского криптоколониального
правления Мубараком были подкорректированы, но садатовский курс развития страны в целом не был отменен.
Возникший после реформ Садата
обширный слой крайне бедного, на грани нищенства, населения в период правления Мубарака уменьшался, но оставался весьма значительным.
Социальные лифты, начавшие активно работать при Насере, при Садате
прекратили действовать. Мубарак их деятельность
возобновить не пожелал.
Попытка поиграть в «просвещенный авторитаризм» для Мубарака оказалась тупиковой. И не для него одного. Во всем
мире виден кризис государственно-политической концепции «Отца нации». Время «ататюрков» ушло безвозвратно.
В Египте же оно ушло вместе с Насером. Уже Садат не имел сакрального статуса «отца нации». Не получил
его и Мубарак. Он, в отличии
от Садата, не был «презренным прагматиком», он был
просто прагматиком. Не отец нации, но вполне признанный лидер. Без харизмы, но с уважением. В постсадатовском
Египте обществом ему были делегированы полномочия на реализацию проекта
«возрождение страны». В том числе и в плане преодоления чувства «кемп-девидского унижения». Как мог Мубарак
пытался этот проект реализовать и оправдать общественное доверие. В чем-то
преуспел, в чем-то нет.
Однако прагматическое «превенитвное
уважение», рано или поздно, но должно подкрепляться реальными успехами, к
примеру, ростом уровня жизни. В Египте этого за последние
30 лет не произошло. «Суверенная туристическая империя» великим государством не
стала. Мубарак доверия не оправдал.
Время шло и часть населения, которая верила, что Египет
«уверенно идет по пути прогресса, жить становится лучше и веселей» становилась
все более малой, а та часть, которая считала, что лучше не становится — все
более обширной. «Великой державой» пахнуть перестало уже в
первые годы мубараковского правления. С годами
все более назревал раскол общества на части: любящих и
ненавидящих Хосни Мубарака.
И все более в этом процессе играли эмоциональная и иррациональная составляющие.
Все более сказывалось и отсутствие внятной
государственной идеологии. Она как бы была Мубараку
не особо и нужной, ему хватало ресурса общественного доверия. Не насаждал он
культ «отца нации», не было культа «священной борьбы с врагом», ничего
подобного насеровскому культу «Великой родины» в
Египте при Мубараке не было. «Суверенная
туристическая держава» спокойно — благодушно шла от идеологического
к социальному кризису.
Но все же при Мубараке
значительная часть населения могла более-менее сносно существовать. Миллионы
людей кормил иностранный туризм. Сейчас же, с наступлением «эпохи
нестабильности» и предстоящей ликвидацией туристической отрасли период
правления Мубарака для многих будет вспоминаться как
райские времена. Стабильность государства и стабильность в плане, пусть и
небольших, но доходов: все это весьма большая в глазах обывателя ценность.
Так что статус мученика и святого Хосни
Мубарак непременно получит, его портреты будут
предметом, поклонения египтян. Возможно тайного поклонения. Но лично Мубарак уже вряд ли сможет получить от этого какое-либо
удовлетворение.
Бесконечный Тахрир.
Сложившаяся в нынешнем постмубараковском
Египте ситуация – патовая. Налицо прогрессирующий
распад государство-системных
элементов, с явной перспективой полного коллапса.
Исламист Мурси став президентом
теперь тщательно пытается избавиться от имиджа религиозного радикала. Выход его
из партии «Братьев-мусульман» и последующее заявление, что он «президент всех
египтян», — все это неуклюжая попытка установление баланса между различными
«полюсами силы»: военными, прозападными либералами, радикальными исламистами,
лидерами традиционного ислама, христианами.
Но стать «президентом всех египтян» недавнему
революционеру Мурси вряд ли уже удастся. Слишком
велики центробежные тенденции распада исламисты-салафиты,
не признающее саму форму политико-государственного
устройства Египта как таковую. Радикалов порядка 10% населения. Их «президентом»
стать в принципе невозможно: они мечтают на обломках нынешнего Египта создать
подобное религиозно-исламское государство. Помимо прочего, очищенное
от иноверцев, в частности христиан-коптов, которых в Египте 600 000. Салафиты и при новом президенте Мурси
продолжат «священную борьбу» за переустройство страны в новую редакцию
средневекового Арабского халифата.
Умеренные исламисты, к числу которых принадлежал и сам Мурси, неизбежно на каком-то этапе вступят в открытый
конфликт с более радикальными собратьями. Хотя бы ради того, чтобы сохранить
нынешнюю государственно-политическую систему страны. В процессе борьбы часть
«умеренных» прейдет на сторону ультраисламистов
и примут к борьбе за деконструкцию нынешнего
светского Египта. Неизбежной видится общая борьба и «умеренных» и «радикалов» с
остатками либерально-прозападных египетских общественных сил. Бороться будут
они и против традиционного ислама.
Противостоять радикалам на «религиозном фронте» сейчас
некому. В отличие от Ирана, в Египте нет ни авторитетных духовных лидеров,
аналогичных аятоллам, нет и сплоченно-структурированной пронизывающей все
общество организационной структуры типа «стражей исламской революции». Внутриисламские конфликты разных течений и направлений
будут раздирать Египет еще долго.
Компромиссные меры, к примеру
частичное введение шариата, или «дресс-кода для
туристов» ситуацию вряд ли не исправят, только углубят другие формы внутриобщественных конфликтов. Для 600 000 египетских
христиан-коптов будущее при любом развитии событий будет очень печальным.
Когда «президентство всех египтян» станет окончательно
несостоятельным, и попытки «объединения» и «примирения» разных общественных сил
полностью провалятся, то тогда на главную политсцену Египта неизбежен выход армии.
В Алжире именно армия в свое время спасла светскость госустройства, не дав появиться новой исламской державе.
Сделать в Египте то, что в последние десятилетия армия делала в Алжире, — где малоафишируемая западными СМИ война с исламистами унесла
уже десятки тысяч жизней, — египетская армия вряд ли сможет. Тем более, что в Алжире у стоящих у власти военных есть нефть и газ,
что дает возможность поддерживать высокий уровень жизни населения и деньгами
завоевывать его симпатии. Египетская же «нефть» — туризм иссякает на глазах и
скоро иссякнет окончательно. Завоевывать симпатии населения скоро будет нечем.
Армия в Египте не знала побед, она внутренне надломлена
еще 1973годом. Авторитет ее в обществе невысок, дух корпоративности в ней
низок. После Кемп-Девида и воевать то ее толком не
готовили. Исламисты армию без внимания явно не оставят и, ввиду того что мубараковские антиисламистские
чистки ей больше не грозят, армия возможно скоро станет, в той или иной
степени, изнутри контролироваться исламистскими группировками. Как
самостоятельная общественная сила египетская армия перестанет существовать уже
очень скоро.
В Египте, перед лицом нарастающих как лавина самых
разнообразных внутренних проблем для нынешних и будущих властей очень
соблазнительно будет отвлечь внимание общества «переигрыванием» войны 1973
года. Конфронтация с «вечным сионистским врагом» рано или поздно будет той «соломинкой» за которую схватятся египетские «власть
предержащие» в попытке погасить внутренний социальный пожар.
Попытки перевода внутреннего конфликта во внешний практически неизбежны. «Священный враг» удободоступен, и «духовная рана Кемп-Девида»
«продолжает болеть». Конфликт с Израилем рано или поздно, но неизбежно перейдет
в активную фазу. В принципе он, на уровне первых программных заявлений
Мохаммеда Мурси о «пересмотре кемп-девидских
соглашений» и «налаживании контактов с Ираном» уже активизирован.
Если же начнется реальная война с «сионистским врагом»,
то малобоеспособная египетская армия, во-первых будет мгновенно разбита, во вторых ее позиции как
политико-экономической силы (военной верхушка контролирует до трети
экономических ресурсов страны) будут окончательно поколеблены.
В случае если внешней войны удастся избежать, а ситуация
в стране потребует ввода военной диктатуры: то тогда начнется война
гражданская, что опять-таки приведет к ослаблению армейских
общественно-политических позиций. Армия при любом раскладе не сможет стать
«спасительницей страны» по причине невозможности предотвратить экономический
коллапс и массовое обнищание населения.
Чем больше людей, прежде всего работавших в туристическом
секторе, будет выбрасываться в социальную «зону нищеты», тем сильнее станет
культ «невинно загубленного отца нации Хосни Мубарака». По мере разрастания данного «культа», будут
усилиться и меры борьбы исламистов с ним, конфликт будет разрастаться и
принимать все более жесткие формы. Армия – «предательница отца нации», — не
будет уже иметь авторитета ни у кого. Возможно
нынешним военным лидерам придется впоследствии «признавать ошибки» и
примазываться постфактум к культу «загубленного отца нации».
Резкое и массовое снижение уровня жизни в Египте неизбежно.
Туристическая отрасль вскоре умрет окончательно, попутно породив побочный культу «загубленного отца» и карго-культ
«кормильца-туриста с фотоаппаратом». Обывательское «болото» подпитанное
тысячами оставшихся не удел работников туротрасли,
начнет еще более активно бродить и пузыриться голодными бунтами. «Тахрир как явление», по всей видимости, станет вечным
проклятием Египта.
Оригинал этого материала
опубликован на ленте АПН.
