Американцы уходят из Ирака. Иран победил

Избрав Барака Обаму президентом США, американский народ тем самым выразил
свое согласие с ключевым пунктом его внешнеполитической программы — выводом
войск из Ирака.

В инаугурационной речи, уже став президентом, Обама подтвердил это обещание,
и иракскую войну, таким образом, можно считать законченной.

Осмысляя итоги этой войны, мы прежде всего сталкиваемся с вопросом, который
очень удачно формулируют в голливудских фильмах — «что это было?» Каковы были
цели этой кампании, и в какой степени их можно считать достигнутыми или не
достигнутыми?

Когда речь идет о войнах, вообще-то любые итоги принято осмыслять в терминах
победы и поражения, но иракская кампания была настолько странной и необычной,
цели и намерения тех, кто ее проводил, были настолько мутны, что и о
результатах ее можно судить лишь с известной степенью приближения.

Ну например, военное поражение в Ираке при желании можно назвать победой
демократической и пацифистской части Америки, проявившей волю и терпение и
вышвырнувшей из Белого дома республиканскую администрацию, погрязшую в военных
преступлениях и строившую экспансионистские планы по завоеванию мира. И
представить как очередную победу американского духа над самим собой. В этом,
кстати, нет ничего сложного для американцев: они любят и умеют представлять
абсолютно все события своей истории именно в этом свете. Удалось же Америке в
своё время конвертировать даже вьетнамский позор в очередную победу демократии
и свободы, не говоря уж о каком-нибудь Уотергейте, который незамедлительно стал
«очищением». В конце концов, чего ждать от страны, где американский флаг –
символ свобод и прав нации, а сожжение этого самого флага – тоже символ свобод
и прав нации?

Это совсем не двоемыслие, которым пугал Оруэлл своих недальновидных
читателей: это как раз очень последовательное мировоззрение, сводящееся к тому,
что Америка права всегда, даже когда признаёт свою неправоту – и особенно
когда она это делает.

Впрочем, если всмотреться внимательнее в современное американское восприятие
иракской войны, оно отличается, скажем, от вьетнамской или сомалийской
ситуации. Такое впечатление, что война просто перестала быть интересной
американцам: их теперь волнуют иные проблемы, поважнее – хотя бы тот же
экономический кризис. То есть американцы готовы уйти просто потому, что у них
внезапно нашлись другие дела. Выглядит это примерно так же, как если бы в
разгар боксёрского поединка у одного из боксёров – в первом раунде чуть было не
уложившего противника нокаутом, но сейчас явно проигрывающего по очкам – в
набёдренной повязке зазвонил телефон, и тот, лениво отмахиваясь от
воспрянувшего духом соперника, внимательно выслушал какое-то сообщение, после
чего преспокойно перелез через канаты и ушёл, оставив судью и зрителей в полном
недоумении. Но это с точки зрения посторонних. Американцы же полагают, что в
высшей степени разумно и ответственно будет отвлечься от какой-то там войны с
каким-то там Ираком для того, чтобы заняться перестройкой американской
экономики.

Если, однако, отвлечься от фантастической американской способности
превращать белое в черное, а черное в белое — факты окажутся очень простыми,
хотя от этого и не менее странными.

США с какой-то целью ввели войска в одну из стран, быстро сломив местное
военное сопротивление, а затем через некоторое время вывели — или, точнее, еще
выводят. Понятно, будучи сверхдержавой, чего же и не порезвиться, но в целом
это выглядит все же не совсем сообразно.

Режим, который теперь останется в Ираке, будет еще предметом торга, но
трудно ожидать — и сами американцы это понимают — что он будет очень уж
проамериканским. А если будет проамериканским, то вряд ли очень прочным — в
отсутствие военных частей США, расквартированных в Ираке и помогавших
осуществлять управление страной. Демократические традиции тоже вряд ли удалось
укоренить за такое краткое время, для полноценного их появления — в сочетании с
полной лояльностью Америке — как показывает опыт, необходима более долгая
оккупация, хотя бы в течение нескольких десятилетий.

Впрочем, как бы ни трактовали всю эту историю в Америке, есть по крайней
мере одна страна в мире (а боюсь, что далеко не только одна), в которой
вторжение и уход США будет воспринят совершенно однозначно — как военное и
стратегическое поражение.

Это Иран, который совсем не был тут сторонним и незаинтересованным
наблюдателем.

С иранской точки зрения все это выглядит так. Могущественный заокеанский
противник Ирана, давно и небезуспешно идущий по сатанинскому пути, в последние
десятилетия, со времен иранской революции, был занят только тем, что обдумывал,
как уничтожить плоды этой революции, и иранскую государственность вместе с ней,
забрав, кроме того, и нефть, ниспосланную этой земле по воле Аллаха. Помимо
страха перед Ираном, его все что-то удерживало — то одно, то другое — но когда
дело наконец дошло и до Ирана, Большой Сатана не решился сразу в него
вторгнуться, а решил попробовать свои силы в Ираке, мимоходом разрушив его
государственность. После этого большое столкновение началось, и через некоторое
время американцы дрогнули и побежали, а их экономика вверглась в новую Великую
депрессию.

Это поражение, а победитель в войне всегда диктует свои условия проигравшему
— и Иран не собирается тут быть исключением.

На днях президент Ирана Махмуд Ахмадинежад — после приличествующей деятелю
такого ранга паузы — озвучил требования, на исполнении которых Иран будет
настаивать, как победитель.

США смогут «снова завоевать доверие мирового сообщества», как было
сказано, если американцы выведут войска из всех стран, где они находятся, и
«больше не будут вмешиваться во внутренние дела других государств».«Необходимо
положить конец американскому военному присутствию во всем мире», заявил
иранский лидер, «выведите войска и разместите их в пределах своих границ».
Кроме того, Вашингтону придется извиниться перед Тегераном за свои «преступления
в прошлом» и — этого не было сказано, но, видимо, подразумевалось —
покаяться перед всеми народами за все грехи, вольные и невольные. Ну и в
будущем не грешить, конечно.

Зная Иран, трудно было ожидать меньшего; но какими гротескными ни выглядели
бы эти требования, это не значит, что американцы не отнесутся к ним серьезно.
«Проси по максимуму, получишь, сколько удастся выторговать» — это обычный
принцип в таких делах, и этот торг тоже будет проводиться по этим правилам.
Вряд ли Иран будет слишком уж упорствовать, настаивая на выводе войск из Японии
(за которую он, конечно, болеет всей душой) — но контроль над Ираком или,
вернее, над тем, что осталось от Ирака, достанется ему в любом случае.
Альтернативой является только прямой военный разгром самого Ирана, и в США
всерьез рассматривают эту возможность, в числе прочих вариантов — но делать это
прямо сейчас было бы слишком опрометчиво.

Сейчас американцы уйдут, а Иран очень усилится, сформировав свою маленькую
империю, и станет для Америки серьезной проблемой, на решение которой придется
тратить много ресурсов.

США, правда, еще не рассчитались за победу в прошлом противостоянии, с
советским блоком, которая обошлось крайне дорого, взвинтив долг Америки до
неприличных значений и приведя в конце концов к сегодняшнему кризису, но
мировое доминирование — вообще дорогая штука.

Важно понимать следующее. Позволить себе новое вторжение — куда бы то ни
было — американцы вообще теперь смогут очень не скоро, по целому ряду причин,
не только политических, военных и финансовых, но и психологических. И многие
страны в мире смогут в течение довольно долгого времени строить свою политику
так, как если бы у США и не было бы этого инструмента. Резкие слова, гневные
укоризненные речи, которые будут раздаваться с Капитолийского холма, отныне
можно спокойно пропускать мимо ушей. Громовержец, как обычно, будет грозно
грохотать (возможно, даже более грозно, чем раньше), но запас молний у него
исчерпан надолго.

Хотелось бы, чтобы все правительства в мире (потому что американские дела
касаются всех) отдавали себе в этом отчет, или в противном случае их политика
будет совершенно неадекватна реальности.

В частности. Некоторые молодые республики, образовавшиеся после развала
СССР, должны вести себя поаккуратнее и повежливее в обращении с Россией — если
куски русской территории, доставшиеся им в ходе этого развала, дороги их
сердцу. Хотя тот поток оскорблений, который нам довелось выслушать на
протяжении последних двадцати лет, забыть будет можно только при очень большом
и великодушном напряжении забывчивости. Вежливость вообще хорошее качество —
иногда эта банальная истина становится необыкновенно актуальной.

Оригинал этого материала
опубликован на ленте АПН.