Исламский экстремизм: мифы и реальность

Тема исламского экстремизма привлекает внимание многих политиков, ученых и
публицистов. Актуальность её не вызывает сомнений. В августе-сентябре 1999 года
российское государство столкнулось с вызовом ваххабизма, грозившим поставить
под вопрос само дальнейшее его существование. Двумя годами позднее, в сентябре
2001 года, проблема международного терроризма, действующего под знаменами
радикального ислама, встала во главе повестки дня в мировом масштабе. В
современных научных и публицистических работах формулируются различные взгляды
на природу религиозного экстремизма, ведутся дискуссии об эффективных способах
противодействия последнему.

Может возникнуть вопрос: насколько оправдана сама постановка вопроса об
исследовании именно исламского экстремизма? Ведь давно известно, что
преступность и терроризм не имеют ни национальности, ни религиозной
принадлежности?

С научной точки зрения данный вопрос решается следующим образом. Как пишет
М.А. Баглиев, «Исследование проблемы исламского экстремизма требует особой
взвешенности и тщательности, беспристрастного с научной точки зрения подхода».
Он признает, что термин «исламский экстремизм» не вполне совершенен, поскольку
«Речь, конечно же, идет об экстремизме, использующем ислам в качестве
религиозной идеологии». Вместе с тем, «ислам, будучи цельной религией,
неотделим от политики. Более того, он проникает во все формы общественного
сознания. И с этой точки зрения, экстремизм может быть и исламским».

Интересную и содержательную статью по данной проблематике написал профессор
ГУ ВШЭ Л.Р. Сюкияйнен, на протяжении десятилетий исследующий теорию и историю
мусульманского права и государства; а также политико-правовые представления,
выработанные исламскими учеными. Он констатирует, что «ислам как политический
фактор чаще используется в антигосударственных деструктивных целях, а не в
интересах консолидации общества и укрепления государства». По мнению автора,
«происходит это, прежде всего, не в силу природы ислама, а потому, что
российская власть в целом оказалась неготовой к масштабному вторжению ислама в политическую
жизнь».

Л.Р. Сюкияйнен считает, что «борьба с религиозным исламским экстремизмом не
может вестись только путем принятия жестких законодательных мер». По его мнению,
«одной из самых важных сторон борьбы с исламским экстремизмом и терроризмом
является идейно-теоретический аспект». Важную роль в этой борьбе должен сыграть
«позитивный идейный потенциал ислама». Многолетние исследования дали ученому
основания сделать вывод, что «центральное место в исламском идейном наследии
занимают… представления, развивающие такие начала, как умеренность, компромисс,
стабильность, консенсус, лояльность властям, постепенность, совещательность,
избежание вреда и др. Таким ценностям в исламе можно найти значительно более
убедительное обоснование, нежели крайним радикальным взглядам. Это относится и
к позициям наиболее авторитетных современных мусульманских мыслителей». Ученый
рекомендует «превратить мусульманско-правовую теорию из орудия идейной
мобилизации на борьбу с властью в союзника государства, направить острие ислама
против экстремистов». Автор допускает в исламских регионах России
«использование отдельных достижений мусульманско-правовой культуры в интересах
правового развития страны на строгих правовых основах при соблюдении российской
конституции и принципов действующего законодательства в интересах укрепления
государства и повышения доверия к его правовой политике со стороны мусульман».

Л,Р. Сюкияйнен полагает, что «российские духовные управления мусульман и
иные исламские центры не проявляют достаточной активности и умения в идейном
противоборстве исламскому терроризму, уходят от прямой полемики с исламскими
радикалами по ключевым проблемам мусульманско-правовой теории, ограничиваясь
общими декларациями». В этой связи организация противодействия исламскому
экстремизму должна стать важной задачей государственной политики.

Весьма интересна и содержательна, хотя и не бесспорна, монография Р.
Силантьева «Новейшая история ислама в России». Автор опирается на солидную
эмпирическую базу — в частности, на результаты полевых исследований,
проводившихся им в 71 регионе РФ. Известно, что первое издание данной работы
встретило резкую критику со стороны ряда деятелей, претендовавших на выступление
от имени российской Уммы. Однако работа получила признание со стороны ряда
видных исламоведов, а также муфтиев М. Албогачиева, Ш. Пхшихачева, М. Хузина,
И. Шангареева, первого заместителя муфтия Татарстана В. Якупова и верховного
муфтия Т. Таджутдина.

По мнению Р. Силантьева, на руку ваххабитам играет уникальная ситуация,
сложившаяся в современной российской умме, при которой «ни один из игроков на
исламском поле не контролирует даже четверти всех общин». «Трения между
суннитами и шиитами, ханафитами и шафиитами, различными суфийскими тарикатами,
а также между тарикатами и муфтиятами не позволили им объединиться против
ваххабитов, которые, наоборот, выступили единым фронтом». Исследователь говорит
о тяжелейшем кадровом кризисе, который переживает традиционный российский
ислам. Он считает, что отечественные исламские вузы не в состоянии справиться с
задачей подготовки новых исламских кадров, способных квалифицированно
противостоять экстремистам. В упадке находится исламское богословие. Ваххабиты
в массе тоже не могут похвастаться высоким уровнем образования. Однако
внутренняя сплоченность ваххабитских джамаатов, наличие у них общих целей при
организационной автономии делает их работу весьма эффективной.

По мнению Р. Силантьева, «никакой серьезной борьбы с ваххабизмом в нашей
стране (за исключением, может быть, Чечни) не ведется». Исследователь
предполагает, что дальнейшее развитие ситуации может пойти по следующему
сценарию: «В тот момент, когда доля ваххабитов среди мусульман России достигнет
критической отметки — по всей видимости, это 5-7%, они просто захватят власть в
умме, предварительно подставив под удар умеренных мусульман». В целом автор
видит будущее в пессимистичных тонах, полагая, что время для принятия
необходимых решений упущено и, при сохранении существующих тенденций, война с
ваххабизмом неизбежна. Тем не менее, он предлагает перечень мер, которые могли
бы способствовать улучшению ситуации. Так, он считает, что для лидеров
субъектов Федерации «должен существовать жесткий запрет на использование
исламского фактора для политтехнологических манипуляций или прямого шантажа
центральной власти». Автор предлагает выявить тех исламских лидеров, которые в
действительности занимают позицию, дружественную России (о том же пишет и Л.В.
Сюкияйнен), и исключить из диалога экстремистов, сторонников терроризма и лиц,
аффилированных с зарубежными организациями, имеющими сомнительную репутацию.
Необходимо реорганизовать систему исламского образования, вывести на новый
качественный уровень издание религиозной литературы. При этом непосредственно
финансовая помощь государства мусульманским структурам «должна быть целевой,
иметь прозрачные механизмы использования и направляться действительно на
целевые проекты». Борьба против ваххабизма не будет простой, так как «ваххабиты
активно мимикрируют под нормальных мусульман, грамотно используют просчеты
правоохранительных органов и успешно апеллируют к правозащитным организациям,
имеющим особый заказ на их поддержку, однако альтернативы такой борьбе нет».

Взвешенный аналитический подход характерен для статьи П.В. Клачкова и А.
Шмулевича «Удар по террористической пирамиде. Религиозный экстремизм и
противодействие ему в условиях современного мира». А. Шмулевич занимается
исследованиями межэтнических и межрелигиозных отношений, а также различных форм
экстремистской деятельности на протяжении многих лет, имеет ряд значимых
публикаций в этой области. Обращение к теме противодействия исламскому экстремизму
сибирского политолога П.В. Клачкова вызвано, в частности, тем, что подрывная
деятельность мусульманских радикалов затронула и восток России. На территории
Сибири столкновения между ваххабитами и традиционным исламом происходили в
Тюмени и Омске. В качестве вербовочной структуры секты «Нурджулар» на
территории Сибири действовал фонд «Уфук». «Учебные» заведения, пропагандирующие
идеи основателя этой секты — богослова Саида Нурси — возникали в Абакане,
Иркутске и Улан-Удэ. В Тюменской области были одно время достаточно заметны
члены террористической партии «Хизб-ут-Тахрир». В мае 2009 года на
российско-казахской границе был задержан курьер, перевозивший 370 экземпляров
запрещенных книг Саида Нурси, отпечатанных, по его словам, в Красноярске. В
феврале 2010 года в Красноярске были задержаны лица, обвиненные создании
незаконного религиозного объединения для совместного вероисповедания и изучения
книг Саида Нурси.

Авторы используют в своей работе широкий круг источников. Отрадно заметить,
что в этот круг вошла фундаментальная монография «Религиозно-политический
экстремизм и этноконфессиональная толерантность на Северном Кавказе», один из
авторов которой — крупный отечественный исламовед и политолог, министр по делам
национальной политики, информации и внешним связям Дагестана Загир Сабирович
Арухов — погиб в результате теракта, совершенного экстремистами.

П.В. Клачков и А. Шмулевич демонстрируют объективность своей позиции,
указывая, что «предвзятое толкование религиозных текстов дает возможность
использовать в экстремистских целях любое религиозное учение. Не случайно
сектоведы, отвечая на вопрос, является ли то или иное религиозное объединение тоталитарной
сектой, анализируют главным образом не идеи, которыми оно прикрывается, а
используемые его руководителями методы вербовки и контроля сознания адептов,
действия (в том числе противоправные), к которым побуждаются адепты». Один из
основных тезисов статьи — предложение исследовать псевдоисламские
экстремистские организации на основе методологии, разработанной учеными,
исследовавшими тоталитарные секты (С. Хассен, А.Л. Дворкин, И. В. Олейник, В.
А. Соснин и т.д.). Такая методология позволяет, в частности, найти подход к
объяснению феномена «русского мусульманства» (тот факт, что к настоящему
времени как минимум 200 «русских мусульман» было арестовано за участие в экстремистских
и террористических организациях, позволил сделать Р. Силантьеву вывод, что
данное сообщество является «самой криминогенной этноконфессиональной группой в
стране»).

При анализе способов, которыми создаются очаги экстремизма, производится
индоктринация адептов и ведение непосредственно террористической деятельности,
П.В. Клачков и А. Шмулевич не используют расхожих стереотипов и не прибегают к
огульным обвинениям, ставя во главу угла не эмоции, а логику и действительные
интересы государственно организованного общества. Такой подход позволил сделать
авторам следующий вывод: «Главной целью борьбы против религиозного экстремизма
должны стать не рядовые исполнители, а действительные организаторы и заказчики,
которые, как правило, остаются в тени. Необходимо наносить удары по
политическому руководству радикального исламизма и перекрывать ведущие к нему
финансовые потоки. Важной составляющей борьбы против религиозного экстремизма
является также диалог с общественностью. На местах в него следует вовлекать
представителей муниципальных администраций, общественных организаций,
духовенства, исповедующего традиционный ислам и т.д.».

К сожалению, взвешенный подход, характерный для статьи П.В. Клачкова и А.
Шмулевича, отличает далеко не все работы, посвященные противодействию
исламистскому экстремизму. Так, не проводит различий между традиционным исламом
и исламским экстремизмом А.С. Кац, полагающий, что «Исламские общества и государства
сегодня — это открытые язвы на теле человечества, это самое отъявленное
средневековье в XXI веке». Он пишет: «Исламские террористы черпают свою
идеологию из религии ислама, а кадры — из мусульманской среды». Признавая, что
многие мусульмане — люди вполне мирные и неагрессивные, он полагает, что
сделать мирной религией сам ислам можно только «пацифировав его. И здесь, к
великому сожалению, без применения силы никак не обойтись». Статья
заканчивается заведомо нереалистичным предложением «реформировать ислам, изъяв
из Корана призывы к уничтожению неверных». По мнению автора, «это должны
сделать мирные мусульмане на своем всемирном съезде». Очевидно, что идея
изменения канонического текста Корана, сведенного воедино в период правления
халифа Османа (644—656 гг.), не может быть воспринята мусульманами иначе как
кощунство. Не случайно резкой критике подверглась концепция «евроислама»,
выдвигавшаяся в конце 1990-х гг. советником Президента Татарстана Р. Хакимова.

Актуальная проблема исламского экстремизма и противодействия ему требует
дальнейшей научной разработки. В этом деле должны объединить свои усилия
государственные и общественные деятели, а также ученые различных специальностей
(социологи, этнологи, религиоведы, юристы и т.д.).

Оригинал этого материала
опубликован на ленте АПН.