Истинные либерализм и национализм неотделимы друг от друга

Понятия «национализм», с одной
стороны, и «демократия» и «либерализм», с другой, в массовом сознании зачастую
a priori признаются взаимоисключающими. Характерно, что такого представления
придерживается значительная часть и демократов, и националистов. Тем больший
резонанс вызвала опубликованная 15 июня 2012 г. в «Новой газете» статья Михаила
Ходорковского «Между империей и национальным государством», в которой это
давнее противопоставление поставлено под сомнение и предложен обратный вывод:
«Настоящий национализм должен быть либеральным. Народ превращается в нацию,
когда свобода становится для него одной из базовых ценностей». Статья вызвала
обширную дискуссию в обществе, но сделанные в ней выводы можно проверить иным
путем – на примерах из реальной истории России.

Всероссийский национальный союз
(1908 – 1917 гг.)

Как известно, после издания
Манифеста от 17 октября 1905 г. в Российской империи началось формирование
политических партий различных направлений, формировавших на выборной основе
парламентский орган – Государственную Думу. Среди этих партий и парламентских
фракций существовала и прямо заявлявшая себя как русская национальная –
Всероссийский национальный союз (ВНС), созданный в июне 1908 г. на основе
думской «национальной группы», выделившейся ранее из «умеренно-правой» фракции.
Значение этой партии в политической жизни России тех лет сложно недооценить. В
1910 г. путем объединения депутатов ВНС с «умеренно-правыми» была образована
вторая по величине фракция в Государственной Думе, насчитывавшая 97 из 441
депутатов, а на выборах 1912 г. ВНС получил 120 мандатов, сформировав уже
крупнейшую фракцию в действовавшей вплоть до революции Государственной Думе.
Для сравнения стоит указать, что крайне-правые «черносотенные» движения
располагали в Государственной Думе третьего (1907 – 1912 гг.) и четвертого
(1912 – 1917 гг.) созывов соответственно лишь 50 и 65 депутатами. На протяжении
целого ряда лет думское большинство, состоявшее из националистов и
умеренно-либеральной партии октябристов, обеспечивало принятие законов для
реформ, проводимых премьер-министром Петром Столыпиным. Последнего и сами
националисты (например, один из лидеров ВНС Анатолий Савенко), и более поздние
их исследователи (например, известный советский историк Арон Аврех) называли
даже истинным лидером и вдохновителем создания ВНС. Впрочем, сам Аврех
оговаривается, что речь идет лишь о «воздействии» Столыпина на процесс
объединения думских националистов, что признают и современные историки. В целом
же возникновение и генезис ВНС говорит о нем как о полноценной и
самостоятельной политической силе.

При этом, как ни странно, история
ВНС и его типологические особенности и отличия от крайне-правых «черносотенных»
партий до сих пор остаются едва ли не terra incognita в отечественной
исторической литературе, а следовательно – и для массового читателя. Как один
из наиболее выразительных примеров – в 631-страничном сборнике «Политические
партии России: история и современность», изданном в 2000 г. издательством
РОССПЭН и посвященном в значительной степени дореволюционным российским
партиям, попросту отсутствуют даже упоминания о существовании ВНС, хотя
освящена деятельность целого ряда гораздо более мелких партий и движений,
существовавших одновременно с ним. Во многих исследованиях ВНС упоминается лишь
мельком, a priori приравниваясь к некоему умеренному варианту черносотенства,
хотя многие данные, приводимые в тех же работах, говорят как раз об обратном.
Исследований, посвященных этой дореволюционной партии русских националистов,
немного – это написанные практически одновременно и по сути независимо друг от
друга работы питерского историка Даниила Коцюбинского «Русский национализм в
начале XX столетия: Рождение и гибель идеологии Всероссийского национального
союза» (2001 г.) и орловского – Светланы Саньковой «Русская партия в России:
Образование и деятельность Всероссийского национального союза (1908 – 1917)»
(2006 г.), основанная на ее диссертации 2001 г. Если работа Саньковой посвящена
прежде всего истории ВНС, то Коцюбинского – его идеологическим основам, давно
вызывавшим у различных исследователей типологическое разнесение националистов и
черносотенцев:

«К числу заслуг А. Я. Авреха
[автора ряда работ 1960 – 1990-х гг. о политических партиях дореволюционной
России] следует отнести попытку, во-первых, определить идейные особенности
русского национализма, отличающие его от черносотенства, а во-вторых, указать
на наличие идейного родства между русскими националистами, с одной стороны, и
более левыми либеральными партиями (октябристами, прогрессистами, кадетами), с
другой». «Говоря о проблеме соответствия идейной природы ВНС системе
либеральных воззрений, А. Я. Аврех не только обратил внимание на наличие в
рамках националистской партийной доктрины значительной либеральной
составляющей, но также указал на факт становления к 1911 году и последующего
развития процесса либерально-демократического брожения в стане русских
националистов. А. Я. Аврех подробно проанализировал содержание изданного
петербургскими активистами ВНС литературно-публицистического сборника «Ладо»,
характеризуя его как «своеобразные националистические «Вехи», отличавшиеся от
настоящих «Вех» тем, что двигались справа налево – от национализма к
либерализму. На основе данных наблюдений А. Я. Аврех сделал вывод о том, что
«между партией националистов и партией кадетов нет непроходимой пропасти в национальной
программе, что разница эта количественная».

«В разделе коллективной монографии
[«Непролетарские партии России» (М., 1984)], написанном совместно Л. М.
Спириным и Н. Г. Королевой и посвященном деятельности помещичье-монархических
организаций… перечисляется ряд фактов, позволяющих сделать вывод о частичной
приверженности русских националистов либерально-реформистской системе воззрений
и их идейной близости к октябристам. Последнее обстоятельство подкрепляется
большим количеством наблюдений, содержащихся в принадлежащем перу В. В.
Шелохаева разделе той же монографии, посвященном Союзу 17 октября».

«В. С. Дякин [в книге «Буржуазия,
дворянство и царизм в 1911 – 1914 гг.» (Л., 1988)] исходит из того, что
партийная доктрина ВНС качественным образом отличалась от черносотенной, будучи
в большей степени родственной октябризму».

Далее Коцюбинский добавляет уже о
своем мнении: «Стремясь преодолеть отмеченные выше категориальные противоречия,
автор очерков, посвященных деятельности ВНС, опубликованных в l-м томе
энциклопедии «Отечественная история с древнейших времен до 1917 года» [1994
г.], а также в энциклопедическом справочнике «Политические партии России в
начале ХХ века» [1996 г.], выдвинул тезис об отсутствии типологического родства
ВНС с крайне правыми организациями и, напротив, наличии его типологической
родственности с консервативно-либеральным Союзом 17 октября». В своей
монографии 2001 г. он пишет, что «основная масса теоретических положений,
высказанных русскими авторами и использованных идеологами ВНС при построении
своей партийной доктрины, находилась в том же национал-либеральном русле,
которое было проложено западно-европейской общественно-политической традицией».
И подтверждает это на большом фактическом материале, взятом из выступлений и
публикаций представителей ВНС.

Либерализм в идеологии русских националистов начала ХХ века

«Мысль о необходимости создания
политической организации, во-первых, отстаивающей русские национальные
интересы, и в то же время отличной от черносотенных союзов, и, во-вторых,
стоящей на платформе умеренно-либеральных реформ, – впервые была высказана
будущими идеологами ВНС еще в разгар революции 1905 – 1907 гг. Так, один из
организаторов и лидеров Киевской партии правового порядка (КППП) А. И. Савенко
(в будущем – один из организаторов и идейных лидеров ККРН [Киевского клуба
русских националистов, бывшего одной из главных организационно-идейных опор
Всероссийского национального союза] и один из главных ораторов ФНУП [фракции
националистов и умеренно-правых] в IV Государственной Думе) высказывал в 1906
г. уверенность в том, что в недалеком будущем в России «должна народиться
могущественная партия центра», которая, «будучи по программе
умеренной-либеральной, т.е. стоящей за разумные реформы, в то же время будет
национально-патриотической»… «Стоя между либералами-космополитами и крайне
правыми», эти партии «являются именно национально-прогрессивными».

«Идеологической первоосновой своей
доктрины русские националисты называли национал-либеральную традицию
общественной мысли, оформившуюся в Европе в конце XVIII – начале XIX в. С точки
зрения П. Н. Ардашева, национализм развился в Европе под влиянием Великой
Французской революции: «Великая революция действительно отмечает собою конец
века космополитизма и начало того века национализма, в апогей которого вступила
Западная Европа на глазах нашего поколения» (П. Н. Ардашев). По мнению
безымянного автора брошюры, изданной Московским отделом ВНС, возникновение
теории национализма в Европе произошло «около 1814 года» «под политическим
влиянием на почве воодушевления западных народов, освобождавшихся от
порабощения и угнетения их Наполеоном»; в дальнейшем под непосредственным
воздействием этой теории «совершились многие исторические перевороты:
освободилась Греция и славянские народы, объединилась Италия и Германия,
отделилась Норвегия от Швеции». Таким образом, идея национализма в своем
аутентичном значении рассматривалась идеологами ВНС не просто как
концептуализированная идея этнического предпочтения, но как идея «национального
пробуждения» и «освобождения».

Фигурами, олицетворявшими
европейский национализм, по мнению русских националистов, являлись идеологи и
строители новой германской государственности, органично сочетавшей идеи права и
великодержавности: Г. Ф. К. Штейн, Ф. Лист, О. Бисмарк.

Странами, где национализм, по
мнению ВНС, восторжествовал в наибольшей мере, являлись Англия и Германия (реже
в качестве образца приводились Франция, США и некоторые другие западные
страны): «Русское общество издавна привыкло глубоко уважать Англию как
блестящий образец строго национального государства, живым примером, подобно
древней Греции и Риму, доказывающий миру всю могучесть И творческую силу
национализма» (ККРН [Киевский клуб русских националистов]); «В высококультурных
государствах, как, напр., в Англии и Германии, все – националисты. Правда, о
национализме там говорят и пишут гораздо меньше, чем у нас, потому что незачем
обсуждать или доказывать то, что всеми признается и что само собой
подразумевается. Ни англичанам, ни французам, ни немцам нет нужды заводить у
себя клубы английских, французских или немецких националистов, потому что все
они, в сущности, и без того националисты, не исключая даже большинства из них,
которые выдают себя за социалистов»; «И тот факт, что в Киеве, «матери городов
русских», оказалось нужным устроить клуб русских националистов и иметь особое
помещение, куда могли бы сходиться вместе и беседовать русские люди.., этот
факт есть наглядное и разительное доказательство того, до какой степени русское
образованное общество отстало в этом отношении, как, впрочем, и во многих
других, от европейского Запада» (П. Н. Ардашев; И. А. Сикорский)».

«Тезис об органической
нерасторжимости (по сути идентичности) «истинного национализма» с «истинным либерализмом»
обосновывался при помощи следующего набора теоретических приемов.

Во-первых, доказывалась
принципиальная невозможность осуществления либеральной программы в отрыве от
национальной: «Еще Н. Данилевский заметил, что либеральная политика может быть
только национальной, так как либерализм заключается в свободном развитии всех
здоровых сторон народной жизни, между которыми национальные стремления занимают
самое главное место» (Псковский отдел ВНС); «Поверьте, никогда не будет у нас
свободы (политической. – Д. Коцюбинский), пока нет национальной силы»,
поскольку «инородчина» не допустит «те свободные (т.е. представительные. – Д.
Коцюбинский) учреждения, которые нам необходимы» (М. О. Меньшиков).

Во-вторых, доказывалась
невозможность существования национализма вне института гражданской и
политической свободы: «Для проявления национального самосознания требуется
прежде всего сознание своего личного собственного достоинства» (П. И.
Ковалевский); «Истинный национализм мыслим только при наличии гражданской
свободы» (В. Строганов). Сходные взгляды высказывали также А. И. Савенко, М. Я.
Балясный, П. Н. Ардашев.

В-третьих, осуществлялась апелляция
к образцовому, с точки зрения ВНС, национал-либеральному опыту Западной Европы
и соответствующим высказываниям западных политических авторитетов: национальное
движение в Европе «все время шло рядом с либеральным движением», сопровождаясь
постепенным приобщением народных масс «к национально-государственной жизни через
посредство национально-представительных учреждений», причем именно «благодаря
более или менее широкому участию народных масс в государственной жизни
европейские правительства постепенно и сами прониклись тем национальным духом.
которого им недоставало еще в эпоху Венского конгресса… И это не простая
случайность; что все либеральные движения в Западной Европе, которыми наполнено
полустолетие после венского конгресса, носят более или менее яркую национальную
окраску» (П. Н. Ардaшев). «Свободы, говорит Зибель, – обязывают к положительной
работе; мы видим в ней политическую обязанность и ценим как вдохновение к
патриотической энергии ради высшего блага народных прав и государственного
могущества»; «В революционное время, в 1848 г…, вождь либералов проф. Дальман
выступил перед народным собранием со словами: «Вы сошлись сюда с
непобедимым намерением создать германскую свободу, – но не одной свободе,
положим основание и силе будущей Германии!.. Германский либерализм сочетает
идею свободы с национальной честью и патриотизмом»»; даже во Франции в
эпоху реставрации вождь либералов знаменитый Бенжамен Констан сказал в одной
речи, одно только сильно, – только то, что национально; национализируйте же
себя, господа, а особенно, не денационализируйте трон! Вот чудные слова,
которые и русские националисты могли бы взять своим девизом» (Н. И. Герасимов).

Нерасторжимость национальной идеи с
идеей гражданско-правового равенства, по убеждению ряда идеологов ВНС,
предопределяла, помимо либерального, также демократический характер русского
национализма: «Современный национализм есть понятие и явление демократическое (народное)»
(М. Я. Балясный)».

Стоит заметить, что аргументация
членов ВНС была вполне безупречной – о тесной связи национализма и либерализма
в Европе XIX – начала XX в. пишут и многие современные историки: «В новую
эпоху, открытую Французской Революцией, борьба за права индивидов и движения за
освобождение угнетенных народов возникали и развивались параллельно.
«Национализм и либерализм были почти синонимами, – пишет исследователь
германского освободительного движения П. Альтер, – для современников и
последователей рождающегося национального движения они представляли единое
целое. Националистов называли либералами, и наоборот»… Революции 1848 г. были
равно подготовлены требованиями свободы и национальности: предполагалось, что
они связаны. В поддержку «принципа национальности» [создания национальных
государств] высказывались люди, имевшие репутацию либералов (Дж. С. Милль, Дж.
Мадзини, В. Вильсон, Т. Масарик)».

Особенно ярко звучат идеи близости
либерализма и демократии в публикациях видных идеологов ВНС начала 1910-х гг.

Так, в книге профессора П. И.
Ковалевского «Русский национализм и национальное воспитание» (СПб., 1912)
говорилось:

«Для проявления национального
самосознания требуется прежде всего сознание своего личного собственного
достоинства».

«Русская национальная партия первее
всего должна стать народною демократическою партией и только в таком случае она
будет иметь право называться национальной».

Виктор Строганов в брошюре «Русский
национализм. Его сущность, история и задачи» (СПб., 1912), распространявшейся в
рамках предвыборной кампании ВНС, прямо заявлял:

«Истинный национализм мыслим только
при наличии гражданской свободы… Весь ужас нашего современного положения
заключается в том, что «о свободе» у нас судят по революции, а о национализме –
по черносотенству».

«Первейшая и главнейшая задача
русского национализма заключается в окончательном утверждении тех прав
гражданской свободы, которые были дарованы русскому народу Манифестом 17
октября».

«Народ, создавший величайшую в мире
империю, заслонивший своей грудью Европу от татарского погрома, спасший ту же
Европу от наполеоновского ига, наконец – создавший длинный ряд гениальных людей
во всех отраслях искусства и науки, до сих пор считается незрелым для участия в
управлении… Не революционеров, полуграмотных, загнанных, осатанелых в своей
злобе и ненависти, можно упрекнуть в пристрастии к отвлеченным теориям, а наше
просвещенное чиновное правительство. Именно оно погрязло в теории,
заимствованной с Запада – о невежестве и негодности русского народа для
созидательной государственной работы».

Можно добавить, что в это же время
наметилось и публичное размежевание между националистами и крайне-правыми,
мечтавшими об уничтожении парламентаризма и возврате к абсолютной монархии. «В
постановлении съезда Всероссийского Дубровинского СРН [Союза русского народа]
(ноябрь 1911 г.) фактически констатировалось отступление «националистов» от
правоконсервативных принципов, в связи с чем совместные действия с ними
объявлялись предосудительными. Более того, газета дубровинцев «Русское знамя»
причислила в июле 1912 г. «националистов» (наряду с октябристами и кадетами) к
партиям, «стремящимся к государственному перевороту» (имелось в виду ущемление прерогатив
царя-самодержца)».

Встречное движение русских
националистов и либералов начала ХХ века

Оформлявшиеся в то время
противоречия с «официальным» национализмом и крайне-правыми порождало и встречное
движение ВНС и умеренных либералов друг к другу.

Как пишет Коцюбинский:

«В 1911 г. группа петербургских
членов ВНС во главе с М. Я. Балясным предприняла попытку найти идейную почву
для сближения русского национализма с либерал-демократизмом веховского образца.
С этой целью был издан «национально-демократический» сборник «Ладо» [«Ладо:
Сборник литературно-художественный, посвященный нарождающейся русской
национал-демократии» (СПб, 1911)], в котором принимали участие представители
всех оттенков неославизма и национализма: от Д. Н. Чихачева и В. А. Бобринского
– до близкого к социалистам В. М. Бехтерева».

Упоминание об этом можно найти и в
других исторических исследованиях:

«Стремление сплотить
националистические и патриотические силы, создать новое движение так
называемого «демократического национализма», якобы оппозиционного официальному,
проявилось в намерении октябристов заключить соглашение с националистами (осень
1911 г.). Октябристы даже предлагали группе независимых националистов,
выделившихся из националистической фракции [в Государственной Думе],
объединиться и создать новую партию «национал-либералов» на
умеренно-либеральной внутриполитической платформе в соединении с
националистическими лозунгами… Практическим результатом этих попыток
соглашения с националистами и создания национал-демократического движения явился
совместный программный сборник «Ладо»… Но попытка создания новой партии
закончилась неудачей».

Тем не менее идеи о создании
«национал-либеральной» партии продолжали вплоть до начала Первой мировой войны
витать в среде российских либералов, включая кадетов и прогрессистов. Как ясно
высказался в декабре 1914 г. член ЦК кадетской партии и видный философ Петр
Струве: «Русский либерализм всегда будет осужден за слабость до тех пор, пока
он не сознает себя именно русским и национальным». Полемизируя с мнением
некоторых либералов о том, что «либерализм не может сочетаться с национализмом,
что либеральный национализм невозможен», Струве заявлял, что «в России
либерализм для того, чтобы быть сильным, не может не быть национальным. В
национализации русского либерализма есть историческая необходимость».

Открытая публичная дискуссия об
этом возобновилась лишь в последние годы. Одним из ярких примеров этого стало
появление в декабре 2010 г. на Газете.ru статьи «Либерал-национализм против
фашизма» Владимира Милова, являвшегося на тот момент одним из сопредседателей
демократической Партии народной свободы (по иронии судьбы – то же название
носила столетием ранее партия, более известная как кадеты), где вновь и даже
теми же словами, что у Струве, говорилось о той же проблеме российского
либерализма: «То, что национальная компонента была полностью потеряна в
российском либеральном движении и подменена «общечеловеческой» и либералы
целиком уступили национальный дискурс державникам и националистам, внесло огромный
вклад в неудачи либерального проекта в России в последние 20 лет… В результате
у нас сложилась парадоксальная ситуация: в то время как либеральная
модернизация в Восточной Европе опиралась на мощную подпитку националистических
сил, у нас эти силы оказались жестко разведены по разным углам политической
жизни, вплоть до полной нерукопожатности».

Исправлению этой ситуации служат
среди прочего «круглые столы» с участием как либералов, так и националистов.

 

Оригинал этого материала
опубликован на ленте АПН.