Как выткать иранский бархат
Угрозы неоконовских "ястребов" силой расправиться с несговорчивым режимом иранских аятолл на самом деле обозначили очень болезненную лакуну американской внешней политики на Ближнем Востоке. Откровенно провокационный курс президента Махмуда Ахмадинежада на самом деле грозит Соединенным Штатам настоящим цугцвангом, причем в той ситуации, когда у Вашингтона остается все меньше пространства для политических маневров. Ход стремительно развивающихся событий вокруг иранской ядерной проблемы все чаще ставит Вашингтон в тупик, толкая республиканскую администрацию в русло крайне несвоевременного силового разрешения иранского вопроса.
Решительный отказ Тегерана от серьезного взаимодействия с "евротройкой" и намеки на пересмотр всех программ ядерного сотрудничества с Россией уже сейчас делают перспективы российских предложений по созданию уранообогатильного СП практически похороненными. Своими шагами — начиная от выхода из моратория на промышленное обогащение урана и заканчивая угрозой стереть Израиль с лица земли — Иран фактически идет ва-банк и остается один на один с США. При этом — не имея на руках достойных карт, чтобы достойно встретить нависшую над Исламской республикой угрозу международной изоляции и полномасштабного военного конфликта. Если речь не идет об обострении внешнеполитического фанатизма в духе аятоллы Хомейни, то у иранского руководства должны быть достаточно весомые причины следования в фарватере нынешнего внешнеполитического курса, чтобы с завидным спокойствием сжигать один за другим все возможные мосты на пути к политическому урегулированию.
Одним из таких "мостов" стало решение Тегерана о создании Иранской нефтяной биржи, где все сделки будут осуществляться исключительно в европейской валюте. Этот шаг может превратить Иран в крупнейший центр сделок по углеводородному сырью в регионе. Геополитические выгоды такого решения очевидны: Иран становится важнейшим нефтегазовым перекрестком для таких сырьевых игроков, как Европа, Китай и Индия. К тому же ущерб от американских санкций Иран успешно пополняет за счет колоссальных по объему китайских инвестиций в свой нефтегазовый сектор. Напомним, что в октябре 2004 года Иран заключил крупнейшую нефтегазовую сделку с Китаем на сумму 70 млрд. долларов. Все это не может не привести к серьезным последствиям для экономики США и проамериканских ТНК, особенно когда их надежды на иракский нефтяной мегапроект не оправдываются. Кроме того, активизация ИНБ сильно ударит по американским интересам на Каспии, снизив отдачу запущенного в прошлом году нефтепровода "Баку-Джейхан", на реализацию которого американцы затратили столько сил и средств.
Создание конкурентоспособной биржи с расчетами в европейской валюте станет равносильным объявлению экономической войны Америке и началом конца мировой гегемонии нефтедоллара. Сегодня нефть котируется в долларах на Международной нефтяной бирже в Лондоне и на Нью-Йоркской товарной бирже де-факто в безальтернативном режиме, стимулируя закачку долларовых резервов в банки стран-потребителей. С началом работы Иранской нефтяной биржи у потребителей появится выбор: покупать баррель нефти за 60 долларов на Лондонской или Нью-Йоркской биржах или за 45 евро на ИНБ.
Такой шаг чреват для Тегерана самыми серьезными последствиями. Стоит напомнить, что решение об американской интервенции в Ирак стало необратимым после того, когда Саддам Хусейн отказался принимать доллары в обмен на нефть, продаваемую в рамках программы "Нефть в обмен на продовольствие" и конвертировал в евро 10 миллиардов долларов, размещенных на специальном иракском счету ООН. Но после того, как американские войска вошли в Багдад, иракская нефть опять стала котироваться в долларах.
С другой стороны, в Тегеране сейчас отлично понимают, что наступило подходящее время для того, чтобы начать ловить рыбу в мутной воде, не оглядываясь больше ни на кого. Как бы не сложились обстоятельства вокруг иранской ядерной программы, республиканская администрация сейчас не способна "потянуть" еще одну крупномасштабную военную кампанию без внятных гарантий ее позитивного разрешения. К тому же, до следующих президентских выборов у вашингтонских "ястребов" уже остается не так много времени, чтобы осуществить хорошо спланированную агрессию с гарантированным выполнением поставленных политических целей. Даже если международный политический климат для серьезной силовой акции будет благоприятен, у американцев какое-то время руки будут связаны режимом международных санкций против Тегерана, которые они будут вынуждены пустить "вперед бомб".
В принципе, ситуация в Иране спутала текущие ближневосточные карты пентагоновским стратегам, которые первоначально прочили на роль следующей жертвы ближневосточной демократизации не Тегеран, а Дамаск. Пентагоновские "ястребы" еще в прошлом году на закрытом совещании в Белом доме пытались получить санкцию наносить военные удары по сирийской территории, но тогда Сирию "спасла" госсекретарь США Кондолиза Райс, настоявшая сначала на "дипломатической артиллерии". Безусловно, гипермилитаристам вроде Дика Чейни или Дональда Рамсфельда еще одна "маленькая победоносная война" на Ближнем Востоке пришлась бы очень кстати для восстановления пошатнувшегося рейтинга президента Буша и морального авторитета Республиканской партии. Однако республиканская администрация в настоящий момент поставлена перед еще большим искушением поскорее выбить из ближневосточной "оси зла" главную несущую конструкцию, пока "обстоятельства позволяют". Соблазнительные бонусы такого искушения могут перевесить и прелести "быстрой победы" над Сирией, с которой можно "посчитаться" и позже, и понимание истинной цены геополитических последствий любого силового давления на Иран.
Те, кто следил за реакцией американской политической элиты на иранский ядерный скандал в последнее время, не мог не заметить, что между республиканцами и демократами формируется странный двухпартийный консенсус, который был невозможен еще два года назад, во времена первого президентского срока Буша-младшего. Теперь же "ястребы" и "голуби" активно соревнуются между собой в жесткости заявлений в адрес Тегерана. Похоже, и республиканцы и демократы одинаково приняли на вооружение максиму сенатора Джона Маккейна, который выразил ставшее чрезвычайно популярным мнение, что хуже силового варианта разрешения иранской проблемы может быть только Иран, вооруженный ядерным оружием.
Сомнений остается все меньше — именно общность позиций по иранской проблеме имеет шанс объединить внешнеполитические платформы демократов и республиканцев, а вместе с ними и принципы дальнейшей эволюции американской глобализационной модели. У демократов еще со времен Джимми Картера имеются свои счеты с Ираном, и в данном случае демократических идеологов нисколько не заботит вопрос, "виновен" Тегеран или нет. Позиция демократов сегодня различается от позиции неоконов только в конкретных методах давления на режим аятолл, в то время как целесообразность его смены и теми и другими принимается уже чуть ли не за аксиому. Многие в Вашингтоне сейчас приходят к мнению, что только единство взглядов и общая концепция действий либералов и неоконсерваторов в отношении Ирана может преодолеть "новый вьетнамский синдром", поразивший Америку после вторжения в Ирак. Если это сближение действительно перерастет из гневной риторики в ощутимый политический результат, то в таком случае не смогут избежать существенной коррекции как нынешний силовой внешнеполитический курс неоконсерваторов, так и аморфный глобальный гуманизм демократов.
Первая заметная ласточка необходимости такой взаимной коррекции появилась 3 марта 2005 года, когда четыре американских конгрессмена (Джон Маккейн, Джозеф Либерман, Том Лантос и Фред Вулф) внесли в Конгресс законопроект с громким названием "Закон о распространении демократии и демократических ценностей в недемократических странах". А уже 29 июля 2005 года законопроект "О распространении демократии" был одобрен значительным большинством голосов Палаты Представителей Конгресса США (351 голос против 78).
Данная в "Законе о распространении демократии" характеристика неправительственных организаций, как главных и ключевых субъектов изменений в стране, подлежащей "демократизации", фактически устранила основное разногласие между демократами-либералами и неоконсерваторами в вопросе о методах распространения свободы и демократии. Достаточно щекотливые для демократов вопросы, касающиеся силового характера готовящихся переворотов в недемократических государствах и мессианских нотках "благожелательной империи", в "Законе" не обсуждаются и даже не упоминаются. Неудивительно, что подавляющее большинство либералов-демократов в Палате Представителей проголосовало за этот закон. Таким образом, "Закон о распространении демократии" закладывает фундамент для выработки новой концепции по сотрудничеству либералов и неоконов в деле "борьбы за права человека и демократию" — неотъемлемой части проекта по ненасильственному свержению диктаторских режимов, вне зависимости от того, кто выиграет в ноябре 2008 года президентские выборы.
"Закон о распространении демократии" делит всю планету на шесть регионов, в каждом из которых предполагается создание "регионального центра демократии", который будет контролировать и координировать в своем регионе работу американских посольств по реализации законопроекта. Финансирование деятельности по смене того или иного режима будет проводиться из специального государственного "Фонда по Правам Человека и Демократии", чей бюджет составит сумму в размере как минимум 250 миллионов долларов на первые два года работы. Кроме него в процесс подготовки и финансирования переворотов будут вовлечены и другие "хорошо зарекомендовавшие" себя государственные и неправительственные организации, в числе которых можно назвать National Endowment for Democracy, United States Agency for International Development и Freedom House.
Реальные авторы этого законопроекта — людьми, которых объединил "неоконсервативный" Гудзоновский Институт. Среди авторов выделяется фигура бизнесмена и идейного мотора "бархатных революций" в Восточной Европе, бывшего посла США в Венгрии Марка Палмера. Поработав в Европе и оценив складывающуюся к XXI столетию общемировую обстановку, Палмер пришел к убеждению, что в нынешних геополитических условиях Соединенные Штаты, затратив относительно небольшие суммы, могут организовать небольшой, но хорошо подготовленный "оппозиционный ресурс", способный ненасильственным путем сменить любое нежелательное правительство. Не отвергая в принципе неоконсервативную концепцию "глобальной демократической революции" Палмер предложил лишь изменить средства, заменив высадку вооруженного континента "демократизаторов" на подрыв государственности "диктаторских режимов" организованными усилиями местных антиправительственных групп.
В 2003 году Марк Палмер издал книгу "Сломать Ось Зла: Как к 2025 году устранить от власти последних диктаторов". В ней он подробно изложил 25 условий, выполнение которых обеспечит успех и "малобюджетное" свержение неугодных США политических режимов. Идеи Палмера нашли благожелательную оценку как в стане неоконсерваторов, так и либералов. Среди них можно назвать таких знаковые фигуры, как Джеймс Вулси, Фрэнсис Фукуяма, Том Малиновски, Макс Кампельман, Нэнси Пелози, Джозеф Байден, включая самого Джорджа Сороса.
По достопамятному опыту украинской революции 2004 года основные пункты "революционной повестки" Палмера всем нам хорошо знакомы. Для их выполнения необходима деятельность либеральных прозападных СМИ и формирование из активных "аборигенов", придерживающихся либеральных ценностей сотрудников неправительственных организаций, правозащитного и пацифистского толка, которые будут проводить систематическую пропаганду по делегитимизации и демонизации "недемократического режима" в сознании граждан этой страны и западного общественного мнения. Такая "пятая колонна" должна предстать перед всем миром в имидже "истинных" представителей народа, формирующих оппозиционные группы и организации "гражданского общества" к проведению уличных "ненасильственных" акций для создания особой психологической атмосферы внутри страны, парализующей способность сторонников существующей власти к сопротивлению.
Параллельно с этим в ООН и других международных организациях должна идти работа по принятию резолюций, осуждающих "авторитаризм", "наступление на демократию", "нарушения прав человека", "ограничений свободы слова" и т.п. в стране, где планируется "демократическая революция". Не исключено использование дипломатических и финансовых методов давления на "диктаторов", и влиятельных членов "недемократического" правительства страны для того, чтобы заставить их присоединиться к "воле народа" или добровольно отказаться от власти мирным путем.
Если мы вспомним ту многозначительную паузу в силовой политике бушевских неоконов, которая продолжается и по сей день, то станет ясно, что республиканская администрация скорее всего уже приняла в качестве основной идеологии палмеровскую стратегию глобальных "оранжевых революций". Любопытно, что эта стратегия хоть и была разработана республиканскими стратегами еще в рейгановские времена, но поднялась на ноги и идейно окрепла в противоположном идеологическом штабе с участием таких известных критиков неоконсервативного политического курса, как Джордж Сорос и Збигнев Бжезинский.
Похоже, неоконы, надорвавшись в Ираке, быстро смекнули, что практичность и экономичность "оранжевых бомб" гораздо эффективнее, чем бомб настоящих. Стоимость одной только иракской интервенции уже составила сотни миллиардов долларов, в то время как "бархатный сценарий" для всего ближневосточного региона съест по приблизительным подсчетам всего несколько сотен миллионов. Теперь, учитывая новую стратегию неоконов, становятся логичными перипетии прошлогодней "кедровой революции" в Ливане, случившейся после убийства премьер-министра Рафика Харири. Вместе с этим окончательно перестают быть загадочными отставка Ричарда Перла и перемещение Пола Вулфовица из Пентагона во Всемирный банк и регулярное одергивание Кондолизой Райс наиболее зарвавшихся "ястребов". Очевидно, эту логику, обкатанную на Украине, в Югославии и Грузии, Белый Дом решил применить и к таким сложным режимам, как Иран.
Кстати, выступая недавно в Сенате, Кондолиза Райс подтвердила, что администрация Буша намерена запросить у Конгресса 75 миллионов долларов на поддержку демократии в Иране. Для сравнения: на "поддержку демократии" в России в 2005 году Конгресс США выделил 43 миллиона долларов. Предназначающихся для "иранской демократии" 75 миллионов долларов вполне хватит на первое время на содержание группы информационных диверсантов, создание которой полным ходом уже идет в США. О том, что "бархатный сценарий" для Ирана — это не теория, а уже воплощающаяся практика, говорят публикации в январе прошлого года в еженедельнике The Weekly Standard и других изданиях. В частности, статьи в The Weekly Standard словами их постоянного колумниста Макса Бута утверждали, что следующим кандидатом на "оранжевую революцию" после Украины является Иран. Некоторые из этих публикаций, по всей видимости, стали сознательной утечкой, санкционированной американским Госдепом.
Маховик уже работает во всю силу — это ясно и без утверждений "правдолюбцев" из The Weekly Standard. В Америке уже запущена массированная антииранская информационная кампания в СМИ. Очевидно, она будет какое-то время продолжаться до введения международных санкций. После этого придет очередь для "теплой войны", когда ситуацию в Иране, ослабленном экономическим эмбарго и международным давлением, будут "подогревать" реальные диверсионные группы, состоящие из хорошо проплаченных суннитских исламистов, вестернизированной городской молодежи и недовольных официальным Тегераном этнических элементов.
Однако нужно понимать, что вариант "цветной революции" в чистом виде наподобие украинской или грузинской в Иране маловероятен. И в Грузии, и на Украине "демократизации" подвергались тотально коррумпированные режимы, где уже больше десяти лет с успехом шли "демократические преобразования" и открыто действовали будущие "оранжевые" филиалы и фонды. В случае с Ираном, закрытой для западных политических влияний динамично развивающейся страной с мощной экономикой и пользующимися безусловным авторитетом лидерами, подобных "стартовых" условий нет и не будет. К тому же американцы уже испробовали горечь "неправильных оранжевых посевов" в Центральной Азии, когда сценарии "бархатной революции" по-европейски либо вообще не работают (как в Узбекистане) либо работают, но потом глохнут и меняют свой оранжевый геополитический знак на обратный (как в Киргизии). Поэтому, если речь идет об Иране, местная "бархатная революция" должна будет идти в комплексе с масштабными и отлично спланированными в ближайшем "демократическом центре" террористическими диверсиями, этническими волнениями и серией ограниченных ударов по военно-промышленным объектам в духе старой доброй политики президента Клинтона времен "гуманитарных бомбардировок" 1998–1999 годов. Такой сценарий можно назвать "бархатно-силовым".
Для этого нынешней вашингтонской администрации потребуется не только "оранжевые штабы", но и кольцо военных баз вокруг Исламской республики, что подразумевает поддержку дружественных Белому Дому центрально-азиатских режимов, прошедших "правильное" форматирование посредством "оранжевых революций". Но как раз в небольших, но "правильных" режимах Вашингтон испытывает сегодня страшный дефицит. Всю необходимую рутину работы с республиками Центральной Азии американские стратеги в предшествующий иранской эскалации период свели до масштаба чисто тактических ходов, оставляя центрально-азиатские режимы "на десерт" после эпохи "окончательной демократизации" Ближнего Востока. Как показала практика, такая тактика американской политики в регионе уже сегодня дает серьезный сбой.
США сделали паузу, которой не преминула воспользоваться Россия в рамках ШОС. Нагляднее всего об этом говорят события в Андижане, где "бархатный сценарий" потерпел наиболее чувствительное фиаско. Да и "революция тюльпанов" в Киргизии вместо того, чтобы стать необходимым плацдармом американских сил в Центральной Азии, в конце концов, вылилась в требования ее руководства убрать из республики американские военные базы. Даже Азербайджан — одно из самых важных звеньев иранской стратегической головоломки, который мог бы сыграть решающую роль в сценарии будущего свержения иранского режима, уже заявил, что не собирается обсуждать какие-либо вопросы о предоставлении американцам своей территории для осуществления подобных задач. В итоге, Америка рискует серьезно ограничить масштабы силового давления на Иран, не имея достаточного количества стратегических баз и защищенных тылов в Ираке и Афганистане.
Нужно отметить, что использование этнического фактора для задачи деконструкции режима иранских аятолл упирается также в необходимость создания центрально-азиатского "оранжевого пояса". При правильной постановке игры и кропотливой работе с кадрами, многочисленные иранские азербайджанцы, составляющие треть всего населения Ирана и поддержанные "дружеским оранжевым режимом" в Баку, могли бы превратиться в достаточно серьезный дестабилизирующий фактор для Тегерана. Но американские разработчики планов по тотальной демократизации Ближнего Востока даже в Ираке не сумели воспользоваться противоречиями между шиитами, суннитами и курдами, а теперь вынуждены принимать их в расчет уже postfactum, перед лицом надвигающейся гражданской войны. Между тем, в Иране потребуется гораздо больше усилий и кропотливой работы с региональной этно-конфессиональной картой. Любой непродуманный удар по Ирану почти автоматически вызовет массовое восстание шиитского населения в Ираке, что сделает бытие американских войск в этой стране абсолютно невыносимым.
Учитывая непреодолимость большинства подводных камней для американцев на пути к реализации "бархатно-силового" сценария смены правящих элит в Иране, основные акценты иранской операции могут быть поставлены по-иному, рассчитанными на эффект постоянного психологического присутствия. Америка уже сейчас дает понять всему ближневосточному региону: как бы не сложилась судьба иранской кампании, "демократическая перезагрузка" Ближнего Востока неизбежна, и ей лучше не противиться. Такое тяжелое психологическое давление рассчитано и на местные политические элиты, и на простых людей, которые смертельно устали от бездеятельных коррумпированных правительств и от собственных исламистов, каждую минуту несущих угрозу их спокойствию и жизням. Простые люди могут воспринять информационно-психологический прессинг Америки близко к сердцу и невольно потянуться к "бархатному" миражу "стабильной жизни".
Есть некоторые основания полагать, что режим президента Ахмадинежада своими постоянными провокациями добивается именно серии ограниченных ударов по Исламской республике, которая позволит ему закрепиться у власти, оттеснив в сторону как ультраконсервативных клерикалов, так и либеральных реформаторов. Как показывают примеры Багдада и Косово 1990-х годов, сами по себе бомбардировки не только не решают задачи смены режима, но и способны помешать этому, еще сильнее сплотить народ вокруг "преступного" лидера и тем самым дополнительно авторитаризировать политический строй. Это позволит Ахмадинежаду и его политическому клану при сочувствии международного сообщества относительно безболезненно провести необходимые чистки "неблагонадежных" элит и групп населения, доверясь проверенному принципу, что "война все спишет".
С другой стороны, нельзя исключать и абсолютно противоположный сценарий развития ситуации, каким бы безумным он не показался. Возможно, что сопротивляющийся с упорством фанатика любой возможности многостороннего политического урегулирования иранской ядерной проблемы президент Ахмадинежад своими дерзкими угрозами в адрес Америки и Израиля вполне сознательно "работает" на США, приготовляя своими "безрассудными" действиями "правильные" русла для будущего "оранжевого паводка". В пользу такого предположения говорит и беспрецедентная для Ирана жесткость критики Ахмадинежадом духовных элит Исламской республики, погрязших в коррупции и баснословно нажившихся на достижениях исламской революции. Атака "молодых истинных патриотов" на "старые прогнившие элиты" — сценарий для "бархатной революции" более чем типичный.
Сюда же можно отнести и бескомпромиссность призывов иранского президента начать искоренение из иранского общества всего западного. В перспективе "продвинутая" городская молодежь Ирана, вкусившая в 1990-е годы ценностей потребительского общества западного образца, при "правильном" давлении на ситуацию, может запросто поднять бунт против "бесчинств" консерватора Ахмадинежада. В 2003 году некое подобие такого бунта уже имело место: тогда студенты устроили массовые протесты против приватизации высших учебных заведений. После же экономической блокады и военных акций против Исламской республики начнутся бунты и незамедлительные репрессии, а в нужный момент Ахмадинежада по запланированному сценарию лишат власти в пользу "третьей силы", которая выступит против "зверств и чисток", "войны и всеобщей коррупции", а также "за демократию и нормализацию отношений" с Западом.
Все это может показаться отвлеченной фантазией. Но 22 марта 2006 г. появилось неожиданное сообщение о том, что духовный лидер Ирана аятолла Хаменеи выступил с неожиданной инициативой: он предложил Соединенным Штатам начать двусторонние переговоры, посвященные проблемам урегулирования шиитско-суннитских отношений в Ираке. Хаменеи высказался даже за возможность соответствующего консультирования американцев, но только при условии, если последние оставят, наконец, свои "горделивые имперские амбиции" при разрешении сложнейшего клубка региональных этноконфессиональных проблем. Такое заявление, само по себе сенсационное, может являться попыткой верховных духовных элит Ирана не просто повлиять на ситуацию, а перехватить управление курсом иранской политики из рук светского президента, затеявшего опасные игры с Западом. Иранские духовные авторитеты могут догадываться, что их президент ведет страну совсем не туда. А это означает, что другой альтернативы, кроме выступления их самих в качестве спонсоров диалога с Америкой и гарантов демократизации иранского общества, может больше и не предвидеться.
Как бы ни был развязан "иранский узел", тот путь, который выберут американские стратеги для его разрешения, возможно, определит сценарии насильственной демократизации в обозримом будущем. Не так важно, какими именно они будут: "бархатными с гуманной примесью" или "бархатно-силовыми". Важнее другое — методология и стратагемы "оранжевых революций" претерпевают метаморфозы, эволюционируют и усложняются. Их апробация на Ближнем Востоке — это только очередной качественный скачок к оранжевой деконструкции более сложных систем, к которым в первую очередь относится и наша страна. Успокаиваться не стоит: в 2005 году в список недемократических стран, подлежащих "ненасильственной демократической революции", который ежегодно публикует американская организация Freedom House, была включена и Россия.
Оригинал этого материала опубликован на сайте АПН.
