«Коррупция» как увлечение

Тема
коррупции – обсуждается как всеобщая. 80 % граждан полагает,
что то же самое «дело Сердюкова» есть «проявление
всеобщего разложения и коррумпированности власти».

То есть – в
стране утвердилось всеобщее убеждение в том, что коррупция –
всеобща. При этом 44 % опрошенных уверены. Что расследование дела
«Оборонсервиса» приведет к очищению высших эшелонов
власти от людей, злоупотребляющих своим положением, — но 40 % не
верят и в это.

Кстати, по тому же
Сердюкову нет ничего напоминающего единство видения ситуации и причин
его снятия. Только 38 % полагают, что причина отставки то, что он был
замешан в махинациях по разворовыванию военного имущества. Лишь 27 %
отдают себе отчет в том, что военная реформа, которую он проводил,
разваливала армию, подрывала обороноспособность страны. Еще 8 %
считают, что сам Сердюков не был замешан в махинациях, но близкие ему
люди разворовывали военное имущество. 7 % — что Военная реформа,
которую проводил Сердюков, была нужной для страны, но ущемляла
интересы генералитета, и тот добился его снятия. 6 % в духе
приключенческих романов полагают, что пост Сердюкова всего лишь
приглянулся какому-то другому влиятельному человеку в руководстве
страны. 5 % наивны настолько, что напротив. героизируя его уверены,
будто он мешал другим расхищать военный бюджет, средства оборонного
заказа. А 3 %, наслушавшись «Эха Москвы» и начитавшись
бульварных изданий, даже видят причину отставки что бывший министр
изменял жене — дочери человека, близкого Путину.

Но при всем разбросе
– как было сказано, 80 % видят в этом проявление всеобщей
коррупции – хотя из их же трактовок ситуации – этот то
вывод как раз и не вытекает.

И если соотнести
приведенные трактовки его отставки с цифрами ее одобрения и
неодобрения – получается, что они также малосоотносимы друг с
другом: отставку так или иначе одобряет 66 % граждан. не одобряет — 5
%. Не знают, что и сказать – 29 %.

Но если выделить
ответах о причинах отставки группу связывающих ее с тем или иным
вредом, приносимым Сердюковым, и группу, такого вреда не
усматривающих, то последняя – значительно больше числа тех. кто
его отставку не одобряет:

7 % полагающих, что
он все делал правильно, но был снят интригами генералов, 6 % — что
кому то понадобился его пост, 5 % — что он как раз мешал коррупции, и
3 % — что он изменял жене друга Путина. В сумме – 21 %. То есть
21 % должен был бы не одобрять его отставки. А не одобряет 5 %. То
есть 16 % полагает. что Сердюков ни в чем не виноват и пострадала
невинно – но что они отставку не одобряет – не говорят.

Дело не в самом по
себе Сердюкове и принесенном им вреде – дело в том, что
сознание по существу мифологизировано. Мифологизирована сама тема
коррупции и борьбы с ней. Когда ведется речь о коррупции –
ведется речь не о чем-то реальном – а о чем-то отвлеченном. О
мифе.

Коррупция
рассматривается как нечто плохое по определению (понятно, что ничего
хорошего в ней нет) – но абсолютно невнятное.

Кстати,
официально используемое и внедряемое в Российском обществе понимание
коррупции: «термин, обозначающий обычно использование
должностным лицом своих властных полномочий
и доверенных ему прав в
целях личной выгоды,
противоречащеезаконодательству и моральным установкам».

То есть признаком
считается не нанесенный вред или ущерб – а приобретение выгоды
с нарушением закона или морали. Тогда это очень спорное явление –
и когда на бытовом уровне осуждают коррупцию – скорее всего,
имеют ввиду, нечто иное: хотя явно не знают, что. Что-то мифическое.

Например,
вряд ли кто либо станет отрицать, что взятка – это одно из тех
явлений, которые относят к разряду коррупционных. Но морально
приемлемым для себя ее получение считают
9 % граждан.
Неприемлемым – 63 %. 13 % не считает вообще это вопросом
морали. Еще 9 % полагают, что все зависит от обстоятельств.

Морально приемлемым
дачу взятки – считают практически столько же – 10 %.
Неприемлемым – 56 %. Не считают это вопросом морали 13 %, и
связывают оценку с конкретной ситуацией – 15 %.

Н тогда, первое, на
что можно обратить внимание – что не допускающих для себя
возможность дать взятку — заметно меньше. чем не допускающих для себя
возможность ее взять. То есть готовность ее дать – в выше, чем
готовность ее взять. Но готовность дать взятку – вытекает из
представления, что ее могут взять. И это представление оказывается
выше, чем реальная распространенность готовности ее брать – и
выше реальной практики ее приема. То есть – основана не на
реальной практике, а на распространенной мифологеме – как раз о
всеобщем распространении взяточничества. Но если мифы создают –
есть те, кто их создает. И цели, для которых их создают.

Это с одной стороны.
С другой – практически две трети общества не допускают для себя
возможности дать или взять взятку. если они называют это неприемлемым
– стоит предполагать, что они этого и не делают: в противном
случае они имели возможность ответить: «Не вопрос морали»,
«Зависит от обстоятельств», «Затрудняюсь с
ответом».

Одновременно
понятно, что есть большая категория и тех. кто и взял бы – но
никто и не дает. Как Карандышеву по «Бесприданнице»
Островского.

В свое время опрос о
том, «давали ли вы когда либо или брали ли когда либо взятки»
— дал 75 % отрицательных ответов. Хотя, кстати, такой же практически
опрос среди аудитории «Эха Москвы» тоже дал 75 %, только
положительных ответов. Это к вопросу о том, из кого состоит эта
аудитория, насколько она отражает мнение общества и почему именно СМИ
данного направления больше всех говорят о коррумпированности страны.

Кто громче всех
кричит «держи вора»…

Итак, от двух третей
до трех четвертей общества никогда не давали и не брали взяток. И при
этом 80 % уверены в полной коррумпированности страны. То есть они
судят о ней не по реальной жизни и своей реальной практике –
они судят по ней по тому, что постоянно слышат о ее существовании и
ее повсеместности.

Но это, в конце
концов означает одно: что представление о всеобщей коррумпированности
страны и власти – есть обычный миф. С той или иной целью
создаваемый и распространяемый. Но действительности далеко не
полностью соответствующий.

То есть – хотя
коррупция кончено есть, и с ней и нужно «бороться», то
есть нужно устранять и устранять причины ее порождающие –
представление о ее повсеместности – есть лишь средство
политической борьбы. То есть – средство борьбы за власть со
стороны тех. кто этот миф сознательно создает. Потому что
политические мифы, в отличие от традиционных мифов – продукт
целенаправленной деятельности. На этом фоне интересно, что одним из
вопросов Левада-центра к респондентам было: «Вы согласны или не
согласны с тем, что нынешняя кампания по борьбе с коррупцией ведется
лишь для того, чтобы укрепить пошатнувшееся доверие людей к Путину и
отвести от него обвинения в создании в России коррумпированного
режима?». И здесь важен даже не сам по себе ответ, который
формировался самим вопросом. А то, что вопрос с одной стороны решал
не задачу выявления мнения – а его формирования именно в этом
направлении. Но что еще более важно – он тем самым своей
обратной стороной предполагал парное утверждение: что само
утверждение о «создании в России коррумпированного режима»
выдвигается теми и для того, чтобы «ослабить и пошатнуть
доверие людей к Путину».

Хороший Путин или
плохой, Но общество, в котором две трети граждан считают ни дачу, ни
получение взятки для себя морально недопустимым – очень сложно
назвать обществом всеобщей коррумпированности.

И назвать его таким
можно том случае и тому – кому по каким либо причинам это очень
нужно.

Оригинал
этого материала опубликован на ленте АПН.