Куда и почему разбежались наши либералы?
Многие люди размышляют над
проектами Владимира Путина, поскольку других проектов в России давно нет: даже
вчерашнего всенародно избранного президента (хотя избранного после тайного
соглашения с тем же Путиным, как выяснилось) подозревают в том, что он — «проект
ВВП». Некоторые договорились до полного абсурда: по их мнению, так называемая
внесистемная оппозиция — все эти «болотяне» — не более чем один из путинских
проектов. Эта нелепая «догадка» стала вползать в умы после того, как толпы
возмущенных «болотян», готовых рвануть через красные стены, плотно оседлали и
охладили многоопытные Алексеи и Ксюши — оседлали ловко и охладили со вкусом. На
этом фоне особо подозрительные граждане увидели даже в присланном перед
выборами Чрезвычайном и Полномочном После США руку Кремля и лично ВВП. Впрочем,
если подумать, то даже в столь диком предположении что-то есть: именно этому
пришлому человеку удалось в одночасье поднять покосившийся рейтинг Путина,
когда еще до получения верительных грамот посол устроил позорный смотр здешней
оппозиции. Позор, конечно, не в том, что оппозиционеры сбежались по первому
зову, это как раз объяснимо. Дело в другом: послу удалось свести в одну кучу и
перспективных (до этого момента) политиков из оппозиции, которые могли бы
возглавить протестные движения, и отпетых ельцинистов, от которых воротит нос
всякий уважающий себя избиратель, и проверенных жизнью провокаторов. Получилось
и смешно, и поучительно. Вряд ли такой эффект — дело случая…
На общей волне на глазах меняют
тактику и те «политтерристы», которые до недавнего времени организовывали
«травлю ВВП», которая, по логике, не могла не перерасти в столь же
организованную травлю Русской православной церкви и ее Предстоятеля (об этом я
писал еще в самом начале травли, в феврале прошлого года: «Антипутинская»
кампания: кто следующий?). Некоторые из недавних «обличителей» Путина стали
теперь, после его победы, прозрачно намекать, что делали они это ни много — ни
мало по его личному поручению! Лишнее тому подтверждение — недавние
полушутливое заявление одного из тех, кто первым раскрыл миру глаза на «тайну
40 путинских миллиардов» (речь идет о небезызвестном Белковском). По его
«ложному признанию» (здесь же он и якобы признается, и говорит, что якобы
шутит), ему сделать столь громкое «разоблачение» поручил лично «Сам». Если так
и дальше пойдет, то и Обама признается своим избирателям, что он — «тайный
проект ВВП», а размещение системы ПРО у российских границ он протаскивает по
«личному распоряжению» все того же мирового кукловода.
Но все это — из области
политического гротеска (впрочем, наша политика далека от западной школы, она
часто путает жанры и легко переходит границу, отделяющую обычное «политическое
шоу» от «театра абсурда» — полного и окончательного). Чтобы не утонуть в
абсурдистике, вернемся на землю — прислушаемся к тем, кто искренне пытается
понять логику путинских проектов и прожектов, но при всем желании не может
ответить на один простой вопрос: есть ли за ними хоть какой-то общий замысел —
если не долгосрочная стратегия, то на худой конец среднесрочный план? Проще
говоря, никому не ясно, какой строй мы строим под водительством Путина, в какой
рост врастаем, какую культуру культивируем, каким образованием образуемся?
Вопросы множатся, ответа нет, как и не было в начале пути. А причина затруднений
ясна, как день или, правильнее сказать, темна, как ночь. Дело в том, что сам
Путин либо упорно молчит о главном (а молчать он умеет профессионально — ни
один мускул не дрогнет, ни один детектор не расколет), либо шутит, да так, что
большинство теряется в догадках — радоваться или пугаться? То ли стоит
вложиться в общее строительство, то ли поостеречься, спрятав кровные — те же
«похоронные» — в подушку, как делали деды, или (если кровные разрослись — а на
крови они особенно хорошо поднимались в последние десятилетия) — вывести в
оффшоры…
Сегодня, перед инаугурацией, «тайна
Путина» стала еще заманчивее. Одни комментаторы судачат о том, с кем, как и чем
он расплатится за очередную победу, если его поддержали «нерукопожатные»,
каждый из которых верит, что Путин выполнит только его наказ? Другие рассуждают
о другом: когда он запустит маховик «непопулярной политики» (на роль маховика,
понятно, назначат все тех же «правящих» во главе с Дмитрием Анатольевичем) и
когда остановит этот маховик, и как это ему удастся сделать на излете срока?
Третьи спорят о том, куда он забросит (на какие новые высоты) героев-министров,
которых на дух не переносят неблагодарные обыватели? Ну, а большинство
продолжает конструировать «нового Путина» — каждый по своему вкусу: или как
спасителя Отечества, который скрывает от врагов свой «тайный план», или как
«последнего президента РФ», план которого в том и заключается, чтобы ничего не
планировать, кроме Олимпиад, конечно…
Я не рискую конструировать «своего
Путина», да и занятие это пустое. А разгадывать, как он будет осуществлять свое
«тайное политическое планирование», не хочется, чтобы самому не огорчаться
лишний раз, и других не разочаровывать. Причин «нехотения» две. Первая: как-то
стыдно в демократическом обществе гадать о планах власти на кофейной гуще. Да и
не пристало России жить без стратегии. Вторая причина — явная установка
правящей партии и ее нового лидера на длительное «недеяние», сужение функций
государства (смотри об этом: «Завоевание страны осуществляется посредством
недеяния»). Недеяние — известная издревле форма тайного управления народом, но
она вряд ли подходит для России и для русских — нам без масштабных проектов не
живется. Предсказывать итоги такой «модернизации через низведение государства»
— дело, конечно, пустяковое, но малоприятное, т.к. ничего хорошего подобные
прогнозы не сулят. А как сломать «логику непланирования» — никому пока не
ведомо. Кроме самого Путина, разумеется.
Поэтому, вместо никому не нужного
прогнозирования-гадания расскажу о двух случаях, которые мне запомнились.
Случай первый произошел со мной за
несколько дней до первого избрания тогда еще мало кому известного на Западе
Путина. Так получилось, что я приехал по делам в США и по приглашению моего
бывшего аспиранта, который обосновался в Нью-Йорке, принял предложение
прочитать лекцию в небольшом университетском городке. Тему уже не помню. Но
после лекции мне задали вопрос не по теме. Вопрос этот остался в памяти:
«сможет ли в России, которая становится открытым обществом, прийти к власти человек
из самых закрытых структур, из спецслужб?» Я отшутился, сказав, что в русском
языке есть емкое и хитрое слово — «Знать». Когда его употребляют в качестве
глагола, оно означает владение знаниями, но когда используют в качестве
существительного, оно полностью меняет смысл и служит для обозначения властной
верхушки. Эта «двусмысленность» объясняется, возможно, тем, что лишь
«избранным» дано знать, где лежат так называемые «ресурсы власти» и как
пользоваться ее «рычагами». А в закрытом обществе именно эти знания были
тщательно спрятаны от публики. Тайные знания, в том числе и знания-связи с
Западом и Востоком, были доступны лишь двум категориям советских граждан —
представителям верхушечной партноменклатуры и … все тем же вездесущим
«службистам». По этой причине в переходный период именно эти категории
«знающих» и будут делить «демократическую власть» в России. А главный вопрос
состоит только в том, кто будет более удачлив и полезен самой России —
перекрасившиеся партократы, которые вслед за Горби будут утверждать, что они
никогда не был коммунистами, или люди, которые по роду своей службы слишком
много знают о «подковерье», чтобы верить в идеологическую галиматью. По этой
причине приход Путина к власти, если он, конечно, подготовлен соглашением
номенклатуры и «службистов», — дело безальтернативное, а сам этот вариант —
далеко не худший, если учесть, что и коммунисты, и ельцинисты сделаны из одного
номенклатурного теста.
Второй случай запомнился особо.
Однажды у Александра Сергеевича Панарина (разговор был при мне) кто-то спросил
по поводу прихода Путина к власти: «Ху из мистер Путин?» Вопрос по тем временам
был стандартный, а молниеносный ответ поразил своей неоднозначностью: «Путин —
это гипотеза»… С тех пор прошло много лет, но более адекватного определения я
пока не слышал. При этом я подумал (и тоже запомнил): «А знает ли сама
гипотеза, что она чья-то гипотеза?»
И последнее. Особенность Путина —
его явное нежелание признавать хоть какие-то свои ошибки. Эта внутренняя
уверенность мне, простому человеку, который тоже не любит признаваться в
ошибках, понятна и кажется простительной. Кроме того, возможно, что он и впрямь
никогда не ошибается, а все, что сделано — и созидательного, и не очень
созидательного — сделано по его «тайному плану». Судить не могу. Во всяком
случае, это свидетельствует о том, что Путин не изменяет себе и в отличие от
своих предшественников не хочет раскрывать потаенные мотивы и подлинные причины
своего выбора. Предшественники, пытаясь объяснить свои кульбиты, «кололись» и
«колются» (насколько искренне — не нам судить). Все, наверное, помнят слова
незабвенного Горби: «Теперь я могу сказать открыто: никогда по своим убеждениям
я не был коммунистом». По непонятным причинам на днях примеру Горби последовал
и Медведев: «Я могу вам сказать откровенно, — заявил он, — я никогда по своим
убеждениям не был либералом. По своим убеждениям, да, я человек с
консервативными ценностями, это так. Но если говорить о европейской системе
координат, то мои ценности очень далеко стоят от либеральных»)…
Если Медведев — не либерал, то кто
же тогда Путин? А если они оба не либералы, то куда, с какого перепуга
разбежались и где скрываются наши доморощенные либералиссмусы (не все же в
Британии осели)? И последний риторический вопрос: почему ничего, кроме разгула предельно
радикального либерализма и рыночного фундаментализма, который сужает
государство Российское, как шагреневую кожу, в России не происходит и, видимо,
не ожидается — ни до инаугурации, ни после оной?
Оригинал этого материала
опубликован на ленте АПН.
