Левый капитализм
Не так давно российская наша общественность была потрясена статьей Михаила Ходорковского «Левый поворот». В ней бывший олигарх ратовал за победу левых сил. Одни политики были разочарованы, другие, напротив, обрадованы. Среди последних оказался замечен и лидер КПРФ Геннадий Зюганов. Причем он предсказал, ни много, ни мало, но полевение и других олигархов. На пресс-конференции руководства КПРФ Геннадий Андреевич ничтоже сумняшеся объявил: «Что касается деловых людей, они сейчас мечутся. Но мы видели, как только становится плохо и тяжело, как правило, все посматривают налево. Я не сомневаюсь, что многие из «ходорковских» начнут посматривать налево уже не на словах». (КПРФ.Ру. 12.08.05.)
Что ж, можно сказать и так – некоторые коммунисты сегодня начинают все более откровенно поглядывать «вправо», а, точнее, в сторону либерализма. Та же самая КПРФ готова оспаривать результаты выборов 2003 года вместе с «Яблоком» и «Комитетом-2008». Более того, она поручила представлять свои интересы в Страсбургском суде (куда подан иск по поводу выборов) не кому-нибудь, но пламенному либералу Гарри Каспарову. («Товарищ». 15.08.05.) Это, что называется, приехали.
Испытывая «нежные» чувства к либералам, коммунисты, напротив, все более суровы по отношению к национал-патриотам. Так, депутат Госдумы от КПРФ Руслан Гостев направил запрос на имя руководителя президентской администрации Дмитрия Медведева. В нем выражается обеспокоенность по поводу возможного назначения на пост полпреда Южного федерального округа Александра Нестерова. Последнего подозревают в связи с русским национальным движением. («Товарищ», 16.08.05.) Похоже, что товарищи-большевики готовы вспомнить заветы Ленина и Троцкого, которые призывали беспощадно бороться с «великодержавным русским шовинизмом».
Некоторое движение навстречу либералам наблюдается и в «Родине», которую теперь уже можно смело считать левой партией. Мало того, что Рогозин постоянно подчеркивает социал-демократический характер этой партии и жаждет вступить в Социнтерн. Недавно в газете «Завтра» председатель Президиума «Родины» Александр Бабаков поведал одну очень интересную вещь: «Вопрос о занятости людей для партии «Родина» особо важен потому, что она, признавая философски сформулированные К. Марксом, Ф. Энгельсом, В. И. Лениным и И. В. Сталиным коммунистические идеалы — как отражение в общественном сознании развивающегося бытия именно трудящихся классов,— видит «перекосы» в реальных попытках их воплощения в нашей стране». («Завтра». 10.08.05.)
Вот оно как… Коммунистические идеалы… А между тем, кое-кто склонен упрекать А. Бабакова в довольно-таки «буржуазной» деятельности: «Не заплывая глубоко в лужу украинского бизнеса (не менее грязного, чем российский), скажем главное (подробности можно прочитать в «Комсомольской правде» от 24.01.2005). Александр Михайлович Бабаков имеет большой и успешный бизнес на Украине. Его основу составляют региональные энергетические компании, которые называют обобщенным словом «облэнерго» (приватизированные, кстати, в бытность Ющенко премьером). Но в ноябре 2003 года (за два месяца до интервью Рогозина «Украинской газете») в энергетической сфере Украины наметился передел собственности, жертвой которого должен был стать Бабаков. Отношения со старой властью у него почему-то испортились, и была сделана ставка на оппозицию. Ничего, что она проамериканская. Главное — сохранить собственность, от которой зависит благополучие партии «Родина». Потому Рогозин, не жалея сил и репутации, пытался завести дружбу с Ющенко. И заодно нахваливал Бабакова (то же интервью «Украинской правде»): «Александр Михайлович — большой патриот Украины», «По-моему, он больше проводит времени в Киеве, а не в Москве». (Сайт партии «Народная воля»)
В настоящий момент «Родина» (то ли эсдековская, то ли марксистко-ленинская?) сближается с либеральными силами. Так, в Нижнем Новгороде ее региональное отделение вступило в союз с «Яблоком» (и некоторыми другими мелкими партиями), который был назван в СМИ «левопатриотической коалицией». (АПН-НН.Ру. 15.08.05.) Лиха беда начало? Может быть, в скором времени «эксперимент» будет распространен и на всю Россию?
Кому-то эти кульбиты кажутся странными. Но только не нам – правым консерваторам. Мы отлично знаем, что либерализм и коммунизм (социал-демократизм) – разные проявления одной и той же сущности. И сущность эта называется экономическим детерминизмом. Он исходит из того, что социально-экономические факторы – главнее национально-политических. Следовательно, общество главнее государства, ибо оно сосредоточено на хозяйствовании, тогда как власть – на управлении. Именно этот детерминизм создал знаменитое «гражданское общество» Запада, которое правильнее было бы назвать капитализмом. Ибо из всех общественных элементов тамошняя буржуазия оказалась наиболее расторопней. Вот она то и главенствует над государством.
Коммунисты и многие другие левые этот факт признавали, но сами предлагали такое же точно общество, однако с доминированием «трудящихся». При этом «трудящимся» полагалось иметь свой механизм доминирования – социалистическую партию.
Все вроде бы складывалось ладно. У класса буржуазии своя партия. У трудящихся классов – своя. Между тем, буржуазия представляла собой некоторое элитарное меньшинство, которое сравнительно легко могло контролировать собственную партию (точнее – партии). А вот трудящееся большинство, в силу многочисленности и недостаточного образования, такой возможности не имело. В результате чего партия стала вертеть этим самым большинством, причем особо продвинутые вертельщики составили некий класс.
В России в 1917 года этот класс пришел к власти и подмял под себя как трудящихся, так и государство. Что же до буржуазии, то она была уничтожена как опасный конкурент в борьбе за собственность на средства производства. Именно эта борьба и двигала большевиками. Любая общественная группа мечтает о собственности и желает как можно больших прибылей. Такова уж сущность всех общественно-экономических классов. В традиционных сообществах их аппетиты сдерживались неограниченной властью Монарха – одного человека, стоящего над множеством людей и групп. Но в обществе гражданском все обстояло иначе. Причем в России победил коммунистический вариант гражданского общества, предполагающий господство партийной номенклатуры. Буржуазия здесь была слишком слаба и не сумела удержать власть, захваченную в Феврале. К власти пришла партийная интеллигенция, стремительно наращивающая аппарат ЦК и других комитетов. Вот она то и захватила средства производства и стала извлекать из этого опосредованный, но вовсе не маленький доход. Сначала речь шла о материальных благах, но потом в ход пошли и счета в иностранных банках.
При этом партийный аппарат активно использовал рычаги государственной власти, однако партия почти всегда возвышалась над государством. Это очень важно помнить, ведь у нас (и за рубежом) любили (и любят) поговорить об огосударствлении советской экономики и т. д. А это – ни что иное, как попытка свалить все на Государство. Между тем, имело место быть лидерство одной из общественных групп.
Итак, в стране утвердился специфический (по сравнению с Западом) партийно-номенклатурный капитализм. Ленин называл его «государственным» и в своих последних работах всячески подчеркивал необходимость сохранения этого строя на довольно длительный период. Потом предлагалось перейти к социализму – «строю цивилизованных кооператоров» (формулировка крайне расплывчата).
Ленин так не успел составить точное видение перспектив развития «государственного», а, по сути, партийного капитализма. Но его ближайшие соратники взяли курс на построение капитализма «классического» – под руководством компартии. И это, кстати, был, на тот момент, единственно возможный путь капитализации. Лишь партия большевиков с ее жесткой организацией способна была навязать России буржуазные отношения.
При этом в ленинской гвардии наметилось два течения: левацкое и социал-демократическое. Первое (Троцкий, Зиновьев, Каменев), прикрываясь р-р-революционной фразеологией, готовилось сдать СССР Западу. Так, Троцкий в 20-е и даже в 30-е годы неоднократно подчеркивал необходимость интеграции советской экономики в международную (т. е. капиталистическую), считая иные подходы изоляционизмом. Подобные же высказывания можно найти и у Зиновьева.
В 1925 году Троцкий, неожиданно для многих, предложил весьма любопытный план индустриализации страны. Согласно этому плану, промышленная модернизация СССР должна была основываться на долгосрочном импорте западного оборудования, составляющем от 40 до 50% всех мощностей. Импорт сей следовало осуществлять за счет экспорта сельскохозяйственной продукции. Кроме того, предполагалось активно задействовать иностранные кредиты. Обращает на себя внимание то, что Троцкий предлагал наращивать советский экспорт за счет развития фермерских капиталистических (!) хозяйств.
Нынешние сторонники Троцкого утверждают, что план их кумира мало чем отличался от плана сталинской индустриализации, в которой также далеко не последнюю роль сыграл импорт западного оборудования («Идейное наследие Л. Д. Троцкого»). Но тут господа-троцкисты, конечно же, лукавят. Троцкий, в отличие от Сталина, предлагал сделать импорт оборудования долгосрочным мероприятием, рассчитанным на 10-15 лет. Последний же, наоборот, стремился, используя западные поставки, тем не менее, постоянно сокращать их — в зависимости от освоения отечественными специалистами иностранных технологий. Так, если в 1928 году удельный вес импорта машиностроительных станков составлял 66%, то уже в 1935 году он равнялся 14%. Общий импорт машин в 1935 году уменьшился в 10 раз по сравнению с импортом 1931 года. Таким образом, сталинская индустриализация не ставила советскую экономику в зависимость от мирового рынка с его постоянными колебаниями цен и циклическими кризисами.
По сути, план Троцкого означал капитуляцию перед западным капитализмом – на выгодных для партийной олигархии условиях. Очевидно, что в случае капитуляции партийные бонзы получили бы неплохие куски собственности и стали бы правящей партией новой буржуазии. При всем при том леваки грозили Западу «экспортом революции», что было самым настоящим шантажом.
Несколько более умеренным был Бухарин, который не выступал открыто за встраивание в международную экономику. Но во внутренней политике он ратовал за обогащение фермеров (и нэпманов) и постепенную кооперацию села. Индустриализация, согласно Бухарину, должна быть растянута лет на 20. Понятно, что при таких темпах и в условиях господства мелких капиталистов села и города реставрация капитализма была неотвратима.
Верхам ленинской гвардии стало тесно в рамках партийного капитализма, они хотели его углубления до уровня капитализма классического, в котором, как очевидно, важную роль играла бы «обновленная» компартия.
В принципе, общество было готово к реставрации капитализма. Введенная Лениным «новая экономическая политика» (НЭП) характеризовалась обогащением нескольких сотен тысяч нуворишей-спекулянтов (процент «цивилизованных» предпринимателей был не очень велик). Еще в самом начале НЭПа промышленным предприятиям дали столько самостоятельности, что их администрация проворонила почти все фонды, которые оказались в руках у деловитых посредников. Ситуация в стране тогда очень напоминала ту, что сложилась в 90-е годы – рост безработицы, задержка с выплатами зарплаты, отставание доходов от роста цен. По СССР бродили толпы беспризорников, нравы находились в упадке, свирепствовал сифилис. Даже и армия находилась в состоянии развала. В начале 20-х годов Троцкий и Ленин радикально сократили Красную армию и перевели ее на территориально-милиционную основу. Бездумное и безудержное сокращение сделало нашу страну практически беззащитной. В 1924 году во Франции было 200 солдат на 10 000 населения, в Польше – 93, Румынии – 95, Эстонии – 123, в России – же всего 41. Особая комиссия ЦК во главе с С. И. Гусевым 3 февраля 1924 года признала, что Красная Армия попросту небоеспособна.
На армии стали сильно экономить. В 1924 году ее бюджет составил 395 миллионов рублей – 24,9% от пресловутого 1913 года. И, как сегодня, армия стала в ряде случаев недоедать. Осенью 1926 года заместитель начальника снабжения РККА В. М. Гиттис докладывал: «… С вопросами питания красноармейцев дело обстоит весьма неблагополучно».
Зато на Коминтерне денежку не экономили, туда вкладывали огромные суммы, обогащаясь сами и обогащая разного рода международных авантюристов.
Однако, капитализации тогда не произошло. Сначала социал-демократы Бухарина (к ним в то время примыкал и Сталин) задавили леваков. А потом Сталин отбросил маску бухаринца и развернулся против самого Бухарина. В этом он получил поддержку региональных партийных начальников (Эйхе, Шеболдаева, Варейкиса и пр.), которые не были готовы к свертыванию партийного капитализма, опасаясь того, что они не впишутся в «новый порядок». Местные партолигархи считали немногословного и малозаметного Сталина «боярским царем», который станет послушно исполнять их волю.
Однако у Сталина были другие планы. Как убежденный государственник и красный византист он мечтал покончить с партийной диктатурой и переместить центр власти в государственные структуры. Олигархи поняли это к году 1934-му – тогда, на 17-м съезде ВКП (б) секретари крайкомов попытались сместить Сталина и заменить его Кировым. Попытка не удалась, но борьба продолжилась, причем в нее были втянуты самые разные силы – армейская верхушка, остатки троцкистов, бухаринцы и проч. Противоборство окончилось триумфом Сталина, который с 1938 года стал выстраивать свою систему власти.
В аппарате ЦК были ликвидированы отделы, которые дублировали нормальные органы государственно-хозяйственного управления. В марте 1941 года Сталин занял пост председателя Совнаркома, реализовав свою давнюю (еще с 1926 года) мечту — сосредоточиться исключительно на государственной работе, оставив партии — идеологическую работу с населением. Одновременно был введен пост заместителя первого секретаря ЦК, которым стал русофил Жданов, зав. управления агитации и пропаганды. То есть было ясно, что скоро Сталин уйдет в правительство, а партию возглавит пропагандист Жданов. Произойдет департизация управления, а сама партия станет чем-то вроде просветительской организации. Очевидно, что тогда произошел бы официальный отказ от марксизма. (С 1935 года прекращается финансирование зарубежных компартий.)
На 18 съезде (1939 году) Сталин констатировал отсутствие у партийцев ясности в понимании сути государства. Он подверг критике взгляды Маркса и Энгельса, считающих, что государство должно отмереть. Сразу же после этого сталинскую мысль стали развивать в многочисленных работах. Началась идеологическая подготовка к отказу от марксизма. На протяжении 30-х годов ленинские кадры из ВКП (б) были, в большинстве своем, выметены. Их заменили молодые сталинские выдвиженцы, вступившие в партию после 1920 года, т. е. после гражданской войны. Их на 18 съезде было 81 %. Эти люди уже были взращены на совершенно иных идеях — идеях строительства мощного индустриального государства.
К сожалению, сталинские планы широкомасштабной реформации страны были сорваны нашествием Гитлера, который, странным образом, не уничтожил, но только усилил ВКП (б). В ходе войны произошла своеобразная реабилитация коммунистической идеологии. Сотни тысяч людей вступили в компартию – по большей части «назло фрицам». И после Победы они стали воспринимать ВКП (б) как своеобразное боевое братство. В этих обстоятельствах Сталину довольно трудно было продолжить курс 1938-1941 годов, который стал возможен после разгрома партийных кадров государственными органами НКВД. Сложились условия для реставрации партийного капитализма.
Она и произошло после смерти Сталина. Власть перешла к ставленнику партийного аппарата Хрущеву. (Характерно, что, как и в 20-х годах, партийная олигархия отказалась вводить классический капитализм, на чем настаивал Берия). А уже Хрущев, при поддержке партийных верхов, разоблачил Сталина, дал послабление партноменклатуре, вывел ее из под контроля органов госбезопасности. Однако Хрущев действовал слишком топорно, и его заменили более покладистым Брежневым. При «бровеносном генсеке» продолжился процесс усиления номенклатуры. Сложились влиятельные региональные кланы – зачастую носящие откровенно мафиозный характер. Но самое главное, брежневисты провели пресловутую реформу Косыгина-Либермана, после которой экономика стала ориентироваться на прибыль от себестоимости. В сталинские времена, напротив ориентировались на снижение себестоимости (отсюда – знаменитые понижения цен), не связывая жестко ее и прибыль. В результате роль стоимостных показателей снижалась. По воспоминаниям Микояна, в конце жизни Сталин хотел свернуть товарно-денежные отношения и перейти к прямому товарообмену. По сути, это было своеобразным возрождением феодальной экономики с ее огромной ролью натурального хозяйства. Но только новая натуральная экономика опиралась бы на мощную техническую базу, плановое регулирование и мощное государство державного типа. Это, конечно, не имело ничего общего с марксизмом, который настаивал на отмирании государства и слиянии наций.
Хрущев, а затем и Брежнев, отказались от этих планов. Советскую экономику заставили работать по чуждым ей схемам, что и породило пресловутый застой. Теперь прибыль жестко привязывалась к себестоимости выпускаемой продукции. Снижать себестоимость стало невыгодно, ибо это снижение уменьшало прибыль. Не выгодным стало усовершенствование производства.
Плановое регулирование оказалось нарушенным, а нормальное рыночное так и не было введено. (Брежневисты отказались от проекта В. М. Глушкова, предлагавшего создать Общегосударственную систему управления хозяйством, полностью оснастив все предприятия электронно-вычислительной техникой). В результате стал образовываться теневой сектор. По некоторым данным, его обороты составляли где-то от половины госбюджета. И все это осуществлялось на криминальной основе, без всякого обложения налогами! Да брежневский СССР следует считать самым капиталистическим из всех тогдашних стран!
Конечно, в Союзе существовала довольно мощная «социалка», но ведь она к тому времени существовала и на Западе. Между прочим, значение социального фактора в СССР во многом преувеличено. Возьмем, например, рабочий день, официально составлявший 8 часов. На самом же деле помимо рабочего времени люди тратили много часов на покупку товаров первостепенной необходимости, что сопровождалось простоями в очередях. А очереди эти, кстати сказать, безмерно обогащали торговую мафию, бывшую самой что ни на есть «алчной буржуазией». Единственное, пожалуй, от чего были отгорожены советские люди, так это от жизни по законам джунглей, от всепоглощающей и изматывающей конкуренции. Но этим страна была обязана сталинским временам. Партийные бонзы долгое время опасались реставрировать капитализм, памятуя о репрессиях, крепко вбивших у них страх перед возможным гневом государства.
Еще один момент – безудержная экспансия КПСС по всему миру, поддержка обуржуазившихся западных компартий и «марксистских» африканских племен. Но то было продолжением политики троцкизма, которая заключалась в шантаже Запада. Партийное руководство постоянно подчеркивало миролюбие и курс на разрядку, ожидая примирения с Западом, конвергенции двух (буржуазных, по сути) систем. Однако поскольку западные элиты упрямились, то их пытались вынудить к конвергенции посредством откалывания от капиталистической Системы некоторых стран. КПСС предпочитала торговаться с Западом. (При этом интернациональная пропаганда, еще со времен Хрущева, снова вытеснила державный патриотизм.)
И вот настала «эра» Горбачева. Тогда была предпринята третья (после Троцкого-Бухарина и Берия) попытка установления «классического» капитализма. Партийные олигархи хотели ввести капитализм это под руководством КПСС, но так и не смогли удержать власть. Ни государственная бюрократия, ни «хозяйственники», ни теневой капитал не хотели пролонгации обкомовской власти. Август 1991 года стал триумфом блока госбюрократов и нуворишей. Первые получили власть, вторые – собственность. При этом госбюрократы солидно отщипнули от собственности, а нувориши (буржуазные олигархи) – от власти. Однако, и на этот раз капитализм не смог толком утвердиться в России. Власть оставалась у бюрократов, не желающих установления гражданского общества. (нынешний капитализм носит государственно-бюрократический характер). Более того, начиная с путинских времен, они повели наступление на олигархию. Интересы последней выражали силы либеральной ориентации. И эти силы оказались бессильными защитить крупный капитал. Более того, либералы даже не смогли пройти в Госдуму на выборах 2003 года.
Вот почему олигархия стала искать союза с новой политической силой. И таковой силой оказались левые, которые являются осколками советской партийной (и комсомольской) олигархии. В 90-е годы эти осколки оказались на периферии политической жизни и ушли в оппозицию – как власти, так и олигархам. Теперь они являются естественными союзниками олигархов. Крупный бизнес осознал, что народную поддержку смогут снискать лишь те политики, которые используют лозунги левой и, одновременно, державной направленности. В «гражданском обществе», коли оно сложится, им придется опираться не на либералов, а на левых, ведь только левые и способны «узаконить итоги приватизации». При этом капитализм будет иметь черты партийного капитализма.
А левые смекнули, что госбюрократы никогда их во власть не пустят, ибо не хотят повторения партийной диктатуры.
В свою очередь либералы понимают, что у них есть только один шанс поднять свою популярность и сохранить поддержку олигархов – дружить с левыми.
Вот так и складывается союз двух буржуазных группировок – левой и «правой». И ничего хорошего России он принести не может. Россия – страна государственников, и гражданское общество ей противопоказано в любом виде.
Оригинал этого материала опубликован на «Правая.ру».
