«Меджлис ждет бесславная судьба татарских национал-сепаратистских организаций»

О поучительных параллелях в развитии и, в особенности, возможных
результатах татарского и крымскотатарского национального движения, истинных
мотивах помощи Крыму со стороны Татарстана, религиозной ситуации на полуострове
рассказывает эксперт Института национальной стратегии Раис Сулейманов.

— Участники «всекрымского траурного митинга памяти жертв геноцида
крымскотатарского народа — депортации 18 мая 1944 года и десятилетий его
насильственного удержания в местах изгнания» (так в резолюции собрания,
прошедшего 18 мая 2014
г.) вновь заявили о «неотъемлемом праве крымскотатарского
народа на самоопределение на своей исторической территории — в Крыму — путем
придания Республике Крым статуса национально-территориальной автономии». Они также потребовали
«восстановления исторических названий, подвергшихся изменению вследствие
депортации крымскотатарского народа, принятия законов, гарантирующих эффективное
представительство крымских татар, избираемых самими крымскими татарами, в органах законодательной и
исполнительной власти Республики Крым», признания курултая и меджлиса, включая
их районную и местную сеть, «представительными органами коренного народа
Крыма», а также «немедленного прекращения дискриминации и репрессий по
отношению к крымским татарам по политическим, национальным и религиозным
мотивам». Собравшиеся в Симферополе также призвали «все демократические силы,
Правительства и Парламенты государств, международные организации выступить
гарантами восстановления прав крымско-татарского народа и его свободного
развития на своей Родине». Как бы Вы прокомментировали эту ситуацию? Оправданы
ли подобные требования радикальной части меджлиса (особенно, если учесть, что на
митинге не было и пяти тысяч крымских татар)? Уместно ли говорить о крымских
татарах как коренном народе Крыма, о создании там национально-территориальной
автономии, о квотном представительстве в органах власти (что противоречит всем
демократическим нормам) и т.д.? Разумно ли российским гражданам обращаться за
гарантиями чего бы то ни было к иностранным (что очевидно из контекста)
государствам и правительствам, не говоря уже о «международных организациях»?…
Какой в этом контексте Вам видится будущая судьба меджлиса?

— Происходящее в Крыму в среде радикально настроенной части
крымскотатарского движения во многом напоминает положение в татарском
национальном движении в Татарстане. Не исключаю, что схожими окажутся и
результаты.

В Казани ежегодно 12 октября, в так называемый День памяти,
посвященный очередной годовщине взятия Казани Иваном Грозным, проводится
митинг. В девяностые годы это мероприятие собирало несколько тысяч человек,
превращалось в массовое шествие, ради которого перекрывались улицы, а сама акция
была одной из наиболее важных в политической жизни Татарстана. Но сегодня, в
двухтысячные, это мероприятие собирает от силы две сотни человек (если вычесть
из этой цифры журналистов, сотрудников правоохранительных органов в форме и в
гражданской одежде, то останется еще меньше). Такое заметное уменьшение
произошло по той простой причине, что в массовом сознании казанских татар эта
акция стала отождествляться исключительно с ее организаторами, которые
воспринимаются как маргиналы, радикалы и экстремисты. В итоге, чтобы не иметь
ничего общего с организациями, которые проводят это мероприятие, тысячи
казанских татар, которые в девяностых годах участвовали в Дне памяти, перестали
выходить на митинг. Не получится ли аналогично и в Крыму, когда митинг в День депортации
крымских татар будет в массовом сознании большинства из них отождествляться с
акцией меджлиса крымскотатарского народа? Соответственно, в ней не захотят принимать
участие широкие массы крымских татар только потому, что не захотят
отождествлять себя с меджлисом.

Я не исключаю, что меджлис
крымскотатарского народа ждет судьба татарских национал-сепаратистских
организаций типа Татарского общественного центра (ТОЦ). Мустафа Джемилев повторит
судьбу Фаузии Байрамовой (она, кстати, возглавляет меджлис татарского народа,
только казанских татар — созвучную по названию с меджлисом крымскотатарского
народа сепаратистскую организацию), а Рефат Чубаров – Рафиса Кашапова, т.е. они
превратятся в маргиналов на политическом пространстве своего региона, многие
будут их сторониться, а те крымские татары, которые еще поддерживают меджлис,
отвернутся от него.

Почему подобные аналогии уместны и вполне реальны? Дело в том, что
и ТОЦ, и меджлис татарского народа в Татарстане превратились в
недоговороспособные организации, которые выступали и продолжают выступать с
радикальными, провокационными, откровенно русофобскими заявлениями и
требованиями, нереализуемыми в российском политическом пространстве. В какой-то
момент стало понятно, что «сколько волка не корми, он все в лес глядит», т.е.
бесполезно идти им на встречу, наивно искать с ними компромисс. Это поняли и
рядовые татары, которые видят, что эти организации не стремятся к
межнациональному миру с русскими. А это важно для любого татарина, потому что
русский для него – сосед, коллега по работе, друг и нередко родственник (в
Татарстане свыше 30% браков — межнациональные). В итоге широкие массы татар
отвернулись от ТОЦа, и даже благородные по целям их акции (например, призывы
сохранить татарские национальные школы от «оптимизации») уже никто не
поддерживает своим участием. Это происходит потому, что их организует ТОЦ. То
есть любое мероприятие,
даже самое позитивное по своим целям и задачам, не находит отклика среди
татарского населения просто потому, что к их организации причастны татарские
национал-сепаратисты. Люди не хотят «мараться» своим участием в их
проведении.

Нынешними однозначно провокационными действиями меджлисовцы
окончательно превращают себя в маргиналов. И если последние
несколько месяцев с ними еще считались, постоянно уговаривали, старались
насытить их безграничный аппетит различными преференциями, то в скором времени
(а это понимание в Кремле уже приходит) станет очевидно, что меджлис – это не
договороспособная организация. На мой взгляд, с самого начала было
большой ошибкой заигрывать с Джемилевым и Чубаровым – людьми, которые никогда
не скрывали своих антироссийских взглядов. К счастью, среди крымских татар есть
пророссийски настроенные организации, в частности, «Милли фирка» («Национальная
партия»), вот ее и стоит поддерживать.

Понятно, что требования о признании только за крымскими татарами
их «исключительных прав», закреплении за ними статуса коренного народа Крыма,
привилегий в форме квот на представительство в органах власти не только не
будут реализованы, но и вызовут еще большее отторжение у славянского населения
Крыма. И не только славянского: греки, армяне, караимы, болгары, немцы также не
поддержат собственную дискриминацию.

Удивляет и то, что меджлисовцы,
апеллируя к демократическим странам за поддержкой, сами выступают с
антидемократическими требованиями – установить дискриминацию большинства ради
особых прав меньшинства(крымские татары составляют только 14% от
населения полуострова. – прим.). Естественно, что никакой территориальной
автономии никто крымским татарам не предоставит. У России есть опыт,
далеко не самый успешный, с наличием национально-территориального деления, что
нередко заканчивается ущемлением в правах русского населения (Татарстан, где
русские и кряшены постоянно жалуются на дискриминацию, в этом отношении яркий
пример), поэтому повторять подобное никто не намеревается. Меджлис, который поддерживают от
силы всего 20% крымских татар, окончательно перестает быть серьезным игороком
на политическом пространстве Крыма, с которым вскоре перестанут считаться, а это прямой путь к маргинальности.
Повторюсь, очень вероятно, что меджлис в Крыму повторит судьбу ТОЦа в
Татарстане.

— После подписания президентом Путиным 21 апреля указа «О мерах по
реабилитации армянского, болгарского, греческого, крымско-татарского и
немецкого народов и государственной поддержке их возрождения и развития»
конфронтационная позиция Меджлиса выглядит откровенно неадекватной. Чего, на
Ваш взгляд, добивается его руководство, демонстративно игнорируя усилия Москвы?
На встрече с представителями крымских татар 16 мая глава государства уже
предупредил, что крымские татары не должны стать разменной монетой в межгосударственных
спорах. Какие государства, помимо Украины, де-факто исключенной из
политического процесса, имел в виду Путин? Насколько существенна роль внешнего
фактора (США, Европа, Турция) в нынешних событиях в Крыму?

— Расчет у
меджлиса был и остается корыстным. Во-первых, это признание за собой и только
за собой исключительного права говорить от имени всех крымских татар, а также
сохранение положения, которое он занимал в период нахождения Крыма в составе
Украины как представительного органа всего крымскотатарского народа. Однако в
России такого не предусмотрено ни для какой общественной организации. Стоит
добавить, что в период нахождения Крыма в составе Украины меджлис не проходил
регистрацию в украинском Минюсте, т.е. это пример организации, которая де-факто
существует, но никогда де-юре не закрепляла свое существование. Во-вторых, это
закрепление исключительно за одним этносом привилегированного положения –
признание только за крымскими татарами статуса коренного народа Крыма. Наконец,
в-третьих, территориальная автономия либо в масштабах всего полуострова, либо в
какой-то ее части (чаще всего говорится о Бахчисарайском района Крыма), где все
руководящие должности займут члены меджлиса. Вот основные цели меджлиса, и
именно на это рссчитывает его руководство. Понятно, что ни одно из этих требований не
будет выполнено российскими властями, а вопрос о признании кого-либо коренным
народом в Крыму будет вообще снят с повестки дня. Москве, чтобы не допустить
возможности политической демагогии о «славянском большинстве как оккупантах на
полуострове», нужно и впредь придерживаться принципа равноправия всех жителей
Крыма независимо от их национальности.

Меджлис сам себя загоняет в ситуацию, когда он превращается в
инструмент зарубежных стран ради одной цели – постоянно раздражать Россию,
мешать ей, быть единственной организацией внутри Крыма, которая оспаривает
легитимность вхождения полуострова в состав России. Все остальные национальные
и политические организации в Крыму приняли факт воссоединения Крыма с Россией
как свершившийся и уже встроились в общественно-политическое пространство Крыма
как субъекта Российской Федерации, и только меджлис остался единственной
организацией, отказывающийся этого сделать.

В итоге меджлис
превращается в крымский аналог различных «черкесских» организаций, созданных
для делегитимизации российского присутствия на Кавказе, в частности, в период
подготовки зимней Олимпиады-2014. Неудивительно, что курируют (и,
по-видимому, спонсируют) меджлис те же самые страны и зарубежные фонды, которые
ранее курировали эти структуры: США (конкретно, Джеймстаунский фонд), Турция,
Евросоюз. К ним добавится и Украина, для которой меджлис – единственная
организация, которая ориентируется на Киев (Мустафа Джемилев остается депутатом
Верховной Рады) и не признает вхождения полуострова в состав России. Меджлис,
видимо, устраивает отводимая ему роль зарубежных кураторов – быть и оставаться
антироссийской организацией, делать громкие заявления, проводить публичные
акции в зарубежных странах и по возможности в Крыму. Впрочем, последнее будет
зависеть от готовности терпеть это со стороны российских органов власти. Ну а судьба меджлиса будет аналогична
бесславному концу его «черкесских» предшественников: полное политическое
банкротство в финале.

— Участники
встречи с Путиным с крымско-татарской стороны с восхищением говорили о
достижениях Татарстана, прежде всего, в социально-экономической сфере. Как
отметил председатель крымского комитета по делам национальностей Заур Смирнов,
«мы плотно сейчас работаем с их институтами власти. Некоторые программы
гуманитарного характера, социального, образовательного мы хотим тоже
имплементировать к нам в республику». Насколько уместно некритическое
использование опыта Татарстана в условиях Крыма, в частности, в гуманитарной и
образовательной сферах? Не создаст ли это в КФО новых проблем?

— Я не знаю,
зачем вообще Татарстану надо было поручать заботу о Крыме. Видимо,
логика тех, кто дал указание Казани, была простая: Татарстан сможет склонить
крымских татар на российскую сторону по принципу, что крымские и казанские
татары, хоть и разные этносы, но всё-таки – татары и имеют общие
этнорелигиозные корни. Беда в том, что сегодня
Казань поддерживает антироссийски настроенный меджлис, а подспудно старается
реанимировать уже давно забытую «модель Татарстана» — де-факто сепаратистский проект,
который действовал в девяностые годы и подразумевал отсутствие вертикали власти
между федеральным центром и регионом, формирование этнократического режима
внутри Татарстана, националистический реванш, дискриминацию нетитульного
населения. В двухтысячные эта «модель Татарстана» была похоронена во многом
благодаря твердости позиции Владимира Путина в его стремлении восстановить
вертикаль власти в российском государстве. И вот сейчас политтехнологи
казанского Кремля пытаются предложить «модель Татарстана» Крыму, одновременно
рассуждая, что неплохо бы вернуться к такой форме взаимоотношений Казани и
Москве. Ведь если Крым возьмет это за образец, то этнократия в Татарстане будет
резонно обращаться к Москве: вот видите, нашу модель взяли в Крыму на
вооружение, мы тоже хотим возродить ее у себя.

Я уверен, что руководству
Крыма не стоит перенимать опыт Татарстана в национальной и образовательной
политике. Постоянное справедливое возмущение русской и кряшенской
общественности положением нетитульного населения в РТ – лучшее доказательство
того, что «модель Татарстана» ведет к дискриминации. Хотят ли этого в Крыму?
Если уж так неймется перенять опыт в национальной и образовательной политике,
лучше съездить, например, в Ульяновскую область — соседний с Татарстаном
регион. Там и русские, и татары, и другие народы вполне довольны политикой
местных властей в национальной сфере.

Национальная и образовательная политика не должна строиться на
дискриминации, каких-то особых привилегиях, исключительных правах, отсутствии
выбора на стандарт образования, сокращении часов на изучение русского языка или
лишении права на национальное самоопределение (как у кряшен в Татарстане).

— В течение
долгих лет поволжские татары не испытывали, мягко говоря, никакого интереса к
своим дальним родственникам в Крыму. Насколько важны, если можно так
выразиться, крымские татары для Казани? В чем «крымский» интерес Татарстана, за
исключением, конечно, исполнения инструкций федерального центра?

— Упреки крымских татар в адрес казанских в духе «Почему вы в
Крыму появились только в 2014 году, а раньше мы вас тут не видели?» —
справедливы. Действительно, такой заботы и внимания, которые в последние месяцы
исходят из Казани на Крым, до этого и в помине не было. Впрочем, будет честнее
сказать, что и Россия не вела не только в Крыму, но и по всей Украине
полноценной работы по поддержке пророссийских сил. И только в 2014 году
начались хоть какие-то изменения в этом направлении. Однако десятилетия,
которые можно было потратить на формирование массовых пророссийских настроений
и поддержку пророссийских организаций, прошли впустую.

Мечта Казанского Кремля – стать не столько культурным (это никто
не оспаривает), но, во чтобы то ни стало, политическим центром татарского мира,
и, используя этот фактор для выторгования максимума привилегий, постараться
вернуться к эпохе «парада суверенитетов» начала 1990-х годов.
Обратите внимание: Татарстан до последнего цепляется за последние атрибуты той
эпохи. Сегодня это единственный регион, где глава республики носит титул
«президент». На здании местного парламента не реет российский флаг, а в
преамбуле региональной конституции до сих пор четко разграничены понятия «многонациональный
народ Татарстана» и «татарский народ», т.е. заложена дискриминационная норма по
отношению к нетатарам.

Этнический реваншизм стал частью политической культуры местной
этнократии. За годы правления Владимира Путина от сепаратистских завоеваний девяностых,
когда Татарстан четко себя позиционировал себя как «суверенное государство,
ассоциированное с Россией», пришлось отказаться, но амбиции остались. Отсюда и
стремление по возможности вернуться к той эпохи региональной вольницы, которая
была во времена правления Бориса Ельцина. Сделать это сейчас путем
противостояния с федеральным центром невозможно — значит, решили в казанском
Кремле, будем действовать через Крым.

Помимо этого, получив поддержку со сторону крымских татар (не
сказать, что Татарстан является для них указом, но определенную долю его
авторитета в Крыму признают), Казань усиливает свое влияние как выразитель
интересов всех татар в мире, включая и крымских. Взял же президент РТ Рустем
Минниханов на себя роль посредника, чтобы донести проблемы крымских татар до
Владимира Путина. Правда, непонятно одно: зачем Казанский Кремль поддерживает
антироссийский Меджлис? Что мешает пригласить в Казань пророссийкую «Милли
фирка», начать с ней дружить?…

— Есть ли у
поволжских и крымских татар некая историческая объединяющая фигура, например,
Исмаил Гаспринский, или это дела давно минувших дней, неактуальные для
нынешнего поколения?

— Действительно,
мы не можем назвать никого, кроме выдающегося татарского просветителя Исмаила
Гаспринского (1851-1914), в качестве объединяющей фигуры для казанских и
крымских татар. Был еще советский партийный деятель Сахиб Саид-Галиев
(1894-1938), занимавший руководящие посты в Казани и Крыму в 1920-е годы, но
кто эту личность сейчас помнит и знает? Да и отношение к большевикам и лично к
Саид-Галиеву сегодня не самое радужное. Татарские национал-историки пытаются
вытащить в качестве объединителей крымских ханов из династии Гиреев, которые
бывали на престоле в Казанском ханстве. Но все они проводили антирусскую
политику, настраивая казанских татар против Московского государства. Не думаю,
что подобные исторические персонажи, тем более, из средневекого прошлого, могут
стать позитивными примерами казанско-крымско-татарской истории взаимоотношений.

— Как Вы
оцениваете ситуацию в исламском сообществе Крыма? Официальное ДУМК, по сути,
является подразделением меджлиса и не в полной мере контролирует положение в
мусульманских общинах. С другой стороны, альтернативные центры силы отсутствуют
(не считать же таковым хабашитский Духовный центр мусульман Крыма).
Одновременно наблюдаются настойчивые попытки «пропихнуть» на крымское поле
деятелей вроде Дамира Мухетдинова. Как выйти из этой ситуации? На кого ставить?
Как бороться с исламским радикализмом – известно, что крымские «хизбы» заявили
о продолжении своей деятельности («Хизб ут-Тахрир» уже много лет запрещена в
России как террористическая организация), и ряд крымских татар принимал участие
в боевых действиях в Сирии против законной власти?

— Ситуация с
распространением нетрадиционных для Крыма течений ислама радикального толка
достигла столь критического масштаба, что в ближайшее время мы можем получить
на карте России очередную «горячую точку» наряду с Северным Кавказом и
Поволжьем. Чтобы понимать, насколько это серьезно, достаточно сравнения:
если Россия постоянно, пусть не всегда успешно, вела борьбу с религиозным
фундаментализмом на своей территории, то Украина даже не пыталась этого делать
все 23 года своего присутствия на полуострове. Винегрет разнообразных
радикал-исламистских направлений в Крыму представлен даже гуще, чем в Поволжье
и на Северном Кавказе: ваххабиты, хизбы, нурсисты, гюленовцы,
«Братья-мусульмане» из организации «Альраид» и др.Идеально, если бы все
адепты этих течений покинули полуостров, переехав кто в Турцию, кто на Украину,
но такого ожидать не приходится.

Появление в Крыму функционеров Совета муфтиев России, принявшихся
поддерживать меджлис, вполне объяснимо. СМР заинтересовано в расширении сферы
своего влияния, а Духовное управление мусульман Крыма может теперь вступить в
одну из централизованных российских мусульманских организаций (правда,
оговоримся, что крымский муфтият не торопиться этого сделать, потому что до сих
пор не признает воссоединения Крыма с Россией, что объяснимо: ДУМ Крыма –
де-факто подразделение меджлиса и действует в фарватере его линии). Однако
муфтий Крыма Эмирали Аблаев уже несколько раз прямым текстом говорил о
поддержке исламистов. Полагаю, что в этой ситуации возможны два варианта: либо
Аблаев меняет свою позицию, либо власти начинают поддерживать в противовес ДУМК
Духовный центр мусульман Крыма (муфтий – Ридван Велиев). Монополию меджлиса как
выразителя интересов крымских татар необходимо разрушить и в духовном плане, а
Велиев активно декларирует свою неприязнь к экстремистским течениям под
исламскими знаменами. В Крыму нет единого муфтията, соответственно, власти
могут поддерживать того муфтия, который не занимает антироссийскую позицию и
призывает к борьбе с религиозными радикалами. Полагаю, что Ридван Велиев может служить альтернативой
Эмирали Аблаеву (в ДЦМК
сейчас достаточно сложная ситуация, однако каждый эксперт высказывает
собственное мнение. – прим.).

Нельзя исключать, что вскоре ДУМ Крыма начнет объединяться с
Советом муфтиев России. Непонятно, почему Центральное духовное управление
мусульман во главе с Талгатом Таджуддином так слабо проводит свою политику. Что
же касается ДУМ Татарстана, то оно может оказать поддержку религиозной
литературой и помощью в обучении студентов в исламских учебных заведениях
Татарстана, что, кстати, было бы неплохо. В остальном влияние ДУМ Татарстана
будет ограничено, поскольку он, хоть и очень крупный, но региональный муфтият.

Проблема в другом: в
Крыму ни в коем случае не следует повторять ошибок, которые совершили в
Татарстане и Дагестане местные власти, пойдя по пути диалога с фундаменталистами
и признавая их как одну из сторон переговоров, тем самым легитимизируя
радикалов. В Казани сейчас пошли еще дальше: ряд постов в ДУМ
Татарстана раздали ваххабитам, т.е. интегрировали их в органы религиозной
власти, что обернется катастрофой в настоящем и будущем, тем более, что такой
опыт в регионе уже был (в 1998 году Казанский Кремль посадил в кресло муфтия
Татарстана Гусмана Исхакова, который, находясь на этом посту до 2011 года,
активно способствовал ваххабизации региона), но власти в РТ решили второй раз
наступить на одни и те же грабли. Главное для России в Крыму – не повторить
этого.

— Как поступить с гюленовской школой-интернатом в Танковом
(аналогичные учебные заведения в России были закрыты еще в 2008-2009 гг.)?

— Учителей-приверженцев нетрадиционных течений ислама надо
настойчиво попросить покинуть школьные классы. Не стоит бояться проводить
«оптимизацию» подобных школ и медресе. То же касается и ваххабитских
проповедников типа Абу Яхья Крымского (настоящее имя – Арсен Арсланов). Безопасность и нулевая
терпимость к радикалам – вот что должно стать главным лозунгом российской
политики в Крыму.

Беседовала Яна Амелина

Оригинал материала опубликован на ленте АПН.