«Мои французские глаза тебя не видят»
Михаил Леонтьев, ведущий программы «Однако» (Первый канал):
Причина беспорядков очевидна, она тысячи раз называлась: абсолютно тупиковый подход к интеграции мигрантов. Это не только французский подход, но в целом общеевропейский; просто во Франции он достигает клинически чистых форм.
Дело в том, что, с одной стороны, современный европейский социум не может жить без притока мигрантов, с другой стороны, он не способен их интегрировать, поскольку эта ультралиберальная, я бы даже сказал, квазилиберальная матрица политкорректности лишает традиционные европейские структуры способности к самозащите, вообще права на самозащиту. То, что мы сегодня наблюдаем во Франции, — это цивилизационная катастрофа.
Почему Франция идет впереди остальной Европы? Там есть чисто исторические причины, связанные с Алжиром, с близостью Северной Африки. И есть политические причины. Франция – страна глубоко, во-первых, секуляризированная, во-вторых, социализированная.
Во Франции всегда подавлялись традиционные структуры. Французы считали, что для них не существует этнических, национальных и религиозных идентификаций, то есть все преступления французского государства не имеют значения. А если они «не имеют значения» – помните, у Лидии Чуковской была такая фраза в романе: «Мои узбекские глаза тебя не видят» — вот их французские глаза не видят. А оттого, что они не видят действительности, действительность не меняется. Она не исчезает.
Понятно, что существуют социальные поводы. Эти поводы заложены в структуре, никакая социальная политика – хорошая или плохая – не могла бы их отменить. Конечно, понятно, что иммигранты абсорбируются в квазигетто (это не гетто, потому что если бы это были гетто, то арабы жили бы у себя на Родине). Они имеют условия, на порядки превосходящие те условия, которые может дать им собственная Родина. Поэтому они и стремятся во Францию.
Второе – понятно, что среди них вырастает довольно большой слой социальных паразитов, поскольку их культура не адаптирована к социальной системе, которая дает бесплатные блага. Поэтому, когда им предоставляют эти самые бесплатные блага, они перестают работать – не все, конечно, но в основной массе. Это тоже культурная ценностная особенность. У них же нет протестантской этики, направленной на трудовое зарабатывание денег в поте лица и спасение своей души таким образом.
Все-таки главная причина событий, которые мы сейчас наблюдаем во Франции, заключается в том, что либертарианское общество демонтировало все механизмы самозащиты. Оно их демонтировало для себя, для того, чтобы хорошо жить, чтобы никакие нормы, традиции, правила не мешали наслаждаться жизнью в самом что ни на есть пошлом смысле этого слова.
А потом оказалось, что это очень опасно. И самое главное – что социально-политическая европейская (и, в первую очередь, французская) система просто не способна на этот вызов ответить. Она мертва. Ей ничего не поможет. Сложившуюся ситуацию не изменить в лучшую сторону.
Если идет тенденция к исламизации Франции – то она и будет исламизирована, ничего с этим сделать нельзя. Кроме того, существует еще демографический фактор: отрицательная демография среди коренного французского населения. Во французских школах сейчас доля детей мусульман составляет половину. Уже сейчас — половину. Демография и иммиграция действуют в одну сторону.
Начнется исламский процесс самоидентификации. Это будет не ислам, а исламизм, потому что в отрыве от почвы, в отрыве от традиционной исламской уммы, в отрыве от традиционного уклада, который существует на Родине этих людей, ислам всегда превращается в самый примитивный, агрессивный исламизм. И это будет воспитываться и направляться. Это все происходит не стихийно.
Точно так же не были стихийными происходящие во Франции события. И то, что там сейчас нет исламских лозунгов – тоже не случайно: если бы это было случайно, они бы появились хотя бы где-то. Они не появились нигде, потому что не время, потому что тактика — другая, потому что сейчас нужно выиграть позицию.
Позиция будет выиграна. Нынешнее «правое» французское правительство делают ответственным. Социалисты уже сейчас подняли истерику, что у правительства плохая социальная политика, а полицейские операции — неудачные. И во всем виноват Саркози.
У меня нет никаких симпатий к нынешним французским властям, но уж они точно в этой истории виноваты меньше всех. Социалисты в течение многих лет стимулировали иммиграцию из бывших колоний, потому что это их электорат. Без этого электората Социалистическая партия Франции просто не существует как серьезная политическая сила.
Закончится все это программой переселения иммигрантов в новые квартиры, программой их трудоустройства, реформой их социальной защиты, — то есть они превратятся в серьезнейшую политическую силу. Если сейчас во Франции политический кризис ударит либо по всему «правому» правительству, либо по каким-то фигурам, то следующие политики уже окончательно будут лебезить перед исламской диаспорой, потому что они будут понимать, что от ее позиции зависит их политическая судьба.
В следующий раз иммигранты потребуют большего, а исламистские лозунги будут открыто заявлены. Это совершенно очевидно. В тот момент, когда эти люди получат электоральное большинство (а это вопрос демографии, можно взять демографическую пирамиду, присовокупить туда фактор миграции и просто посчитать, в каком году большинство французских избирателей будут мусульманами), Франция станет исламской страной. И всё. И никаких вариантов нет.
Вопрос состоит в том, насколько быстро французские социалисты, либералы и пидарасы способны принять ислам, чтобы интегрироваться теперь уже в новую реальность, которой они так упорно добивались.
Что касается России – это актуально для нее в той степени, в какой Россия больна теми же болезнями, что и Европа.
Демонтаж традиционных ценностей – семьи, религии, государства – не как ночного сторожа при либеральной экономике, а как самоценности; отсутствие отношения к своей цивилизации, к своей культуре как к самоценности – да, всем этим Россия, безусловно, больна. Но степень выраженности этих болезней – это вопрос. Слава богу, у нас уровень политкорректности ни в обществе, ни в политической системе не достиг той степени идиотизма, которым отличаются практически все страны Запада. И я надеюсь, что никогда не достигнет.
Важная черта, которая объединяет Россию с Францией и Европой, — отрицательная демография, отказ от воспроизводства. Это не причина, это следствие, но это индикатор. Самый важный индикатор отсутствия воли народа, культуры, цивилизации к жизни, к самовоспроизведению – это отказ рожать детей. И если этот индикатор не изменится – значит, мы больная страна, значит, мы обречены на гибель.
