Национализм после Крыма

Те
малоприятные изменения в стране, которые происходили на наших глазах последние
несколько лет, наконец приближаются к своему логическому итогу. Вторжение
России на Украину, присоединение Крыма стали лишь примечательной вехой на этом
пути, по прохождении которого суть и главная цель тех подспудных, но
целенаправленных шагов, которые власть предпринимала последние годы, чтобы
разгромить любую свободную форму общественной жизни, стала очевидна для всех. В
стране устанавливается корпоративное государство вполне себе фашистского толка.
Ситуацию с гражданским обществом, со всеми его атрибутами в том числе, можно
охарактеризовать как полный разгром.

Путинцы
одним махом расправились с оппозицией и до кучи, прямо-таки изящно, забрали
себе националистический дискурс.

И
случилось это именно тогда, когда, возможно, впервые в русской истории
произошло четкое разделение между национализмом и патриотизмом, государство в
РФ стало восприниматься как инородное образование, паразит, сосущий жизненные
соки из страны. Национальное и государственное, тесно слитое в сознании
русских, дало трещину. Трещину, дающую надежду на обретение русскими
субъектности вне и выше государства (государства приходят и уходят, а народ
остается), а значит, и надежду на построение собственного национального
государства. Во время массовых общегражданских протестов 2011–2012 годов
казалось — еще немного, и вот они, те самые огненные письмена на стене,
предвещающие конец режима и освобождение русского народа от многолетнего плена!
Даже бесславный слив протестов и наступление реакции не смогли изменить этого
ощущения.

С
приобретением Крыма все изменилось. Радостный возглас «Крым наш!», в котором
почему-то эхом слышится печально памятное сталинское «Братья и сестры»,
оказался магическим заклинанием, благодаря которому наш бурно растущий, но все
еще слабый национализм исчез под левиафановой тушей государственнического
патриотизма.

Режиму в
очередной раз удалось мимикрировать под русское государство, и увы, это
произвело впечатление не только на многомиллионный Уралвагонзавод, но и на
весомую часть русских националистов, без задних ног бросившихся поддерживать
Кремль. Путин сегодня — главный русский националист. То есть режиму удалось
создать ситуацию, в которой выступить против него означает выступить против русского
народа, а выступить за народ означает поддержать Путина. И, к сожалению, данная
ситуация была бы невозможна, если бы русское национальное движение изначально
заняло более взвешенную позицию. Да, несомненно, украинский Крым в русском
сознании воспринимается как ничем не оправданная несправедливость. А
произошедшее на наших глазах его возвращение – как воплощение мечты. Однако в
итоге режим из паразита снова превратился в необходимую часть организма, и
голоса его вчерашних обличителей неотличимы от голосов штатных пропагандистов.
Такого триумфа и таких рейтингов у Путина не было даже после завершения второй
чеченской кампании.

Путин
добился всех своих целей, оппозиция высмеяна и превращена в пугало. За любую
уличную протестную деятельность теперь грозят реальные суровые сроки. В стране
свирепствует цензура, на Интернет на глазах опускается железный занавес. Курс
на закручивание гаек, несомненно, будет продолжен до уровня, когда никакая
независимая от государства деятельность, будь то в сфере средств массовой
информации или общественно-политической деятельности, будет невозможна, а любые
попытки будут пресекаться на корню.

На первый
взгляд ситуация складывается достаточно безрадостная не только для Российской
Федерации, но и для любого оппозиционного движения в стране, в том числе
национального. А Путин, похоже, собрался править вечно. Приведет ли это к
установлению очередной тоталитарной диктатуры на одной шестой части суши?
Скорее нет, чем да.

Разумеется,
сейчас, в самом начале пути, по которому, набирая ход, покатился вагон новейшей
российской истории, бессмысленно всерьез гадать о том, что же будет там, за
поворотом, но особо радужных перспектив у режима как-то не просматривается.

Экономика,
и так находящаяся последние несколько лет не в лучшем положении, неизбежно
ощутит на себе влияние санкций. А на нефтяной рынок выпускают Иран. Сюда
придется добавить неизбежную гонку вооружений, ведь из друзей у России теперь –
только Сомали с Угандой. Армию и ВПК придется финансировать за счет социалки.

В качестве
«приятных» бонусов грядет неизбежное усиление присутствия кавказских кланов на
экономических объектах в РФ – денег на северокавказский «туристический кластер»
будет оставаться все меньше, а необходимость поддерживать искреннюю преданность
России местных авторитетных товарищей останется (первая ласточка уже прилетела:
россиян в Крым будет возить авиакомпания Грозный
Авиа, а развитием крымских курортов будут заниматься чеченские бизнесмены). При этом
собственно на население этих регионов денег будет оставаться все меньше, что
будет вынуждать одних мигрировать в российские регионы, накаляя и так до
предела напряженную межнациональную ситуацию, а других – уходить в горы, ведя
борьбу против российского присутствия на Кавказе.

Надо быть
большим оптимистом, чтобы не рассматривать ситуацию с распространением
салафитского ислама в Поволжье как угрожающую уже сегодня, а в условиях общего
ухудшения социально-экономического положения региона его влияние только
усилится с очевидными для нас последствиями.

А в
плюсах? Ну, несомненно, патриотический подъем Путин с полным основанием может
записать себе в плюс. Но его хватит на пару-тройку лет в лучшем случае, а
дальше население неизбежно начнет задавать неудобные вопросы, отвечать на
которые в отсутствие возможности выпуска пара придется лично Путину.

И это
только внутри страны. А то, что на наших глазах в Крыму тихо испустило дух все,
что еще осталось от Ялтинской системы международных отношений после окончания
Холодной войны, может повлечь за собой перекройки границ в масштабах, делающих
честь «Rise of Nations», с соответствующим музыкальным
аккомпанементом. В общем, наш скучный и серый мир на глазах становится все
интереснее.

Что же
касается того, что остается делать нам – всем тем, кто относит себя к
активистам политического национализма, в таких условиях, то тут возникают два
вопроса. Первый – продолжать ли борьбу за те цели и идеалы, к которым мы
стремились все эти годы, в условиях, когда делать это все труднее и опаснее?
Второй – возможно ли сотрудничество с режимом и в какой степени? Полагаю, на
оба вопроса стоит ответить утвердительно. Продолжать бороться, определяя для
себя степень риска и возможные последствия, вытекающие из этого.

И
сотрудничать. Плевать на нытье либералов о том, что сотрудничество с режимом,
дескать, обеспечивает ему легитимацию; эти представления – прямое следствие
мега-завышенной оценки своей роли и места во вселенной. Режим не нуждается в
легитимации, он сам себе легитимация. Поэтому пролезайте в систему, кто умеет,
берите деньги, у кого получается, и чем больше, тем лучше. Когда режим
зашатается, те, у кого больше связей, денег и мобилизационного актива, получат
больше возможностей влиять на ситуацию. Без сотрудничества сегодня и в
обозримые несколько лет получить все это будет невозможно. Соответственно,
ответ очевиден. Сотрудничать, деньги брать. Помогать тем, кто выбрал нонконформистский
путь, помня о том, что после победы именно нонконформистов будут называть
героями и называть их именами улицы.

Принесут
ли наши усилия успех и мы оставим нашим детям русское национальное государство
или к 2025
году на одной шестой суши воцарится евразийская орда? Будущее сегодня
неопределенно, как никогда ранее. Но смелым улыбается удача. Об этом надо
помнить.

Оригинал материала опубликован на ленте АПН.