О привычных напастях и неумеренной экономии

Говорят, Голова Сорочинский-Ярмаркин портит карму всему городу
с окрестностями и прилегающими лесными массивами. Говорят, в самые черные ночи
в году, когда хоть глаз коли, в кромешном мраке над городом кружат стаи жирных
черных ворон — размерами с откормленных рождественским гусаков, но никто ничего
не видит, кроме непроницаемо густой тьмы за окнами, из которой доносятся
хриплые пронзительные птичьи возгласы. Одни считают, что мистическая стая
принимает город за зловонный труп и устраивает в наиболее злачных местах пиршества
и оргии, другие уверены, что вороны в темноте перепутали город с громадной
зловонной свалкой.

Но птицы с их черными мессами – это не беда, а так –
недоразумение какое-то: полетают, покаркают, нагадят – да и след простыл.
Дворники наутро поскребут асфальт, люди вымоют окна, да и забудется все за
другими заботами. Однако порой случаются катаклизмы более обескураживающие, и
над ними эксперты по всем вопросам долго еще чешут затылки, подыскивая изящные
объяснения. Так однажды пропала в одночасье из города целая запланированная
линия высокоскоростной магистрали, по которой местные властители со свитой
пролетели уже не один мысленный маршрут и очень нахвалили и стремительность, и
удобство, и привлеченные инвестиции, и пейзажи за окнами. И вдруг – здрасьте
пожалуйста – стройка отменяется.

Пока свита гадала, происки ли это Роман Антоныча, или самого
Лихтенштейна с Госдепом, Народ быстро нашел единственное разумное объяснение –
все дело в Голове. Ведь в эдакую стройку же сколько денег надо вбухать на поток
и разграбление, и прочие хозяйственные нужды. А ведь линию-то – по всему видать
– смоет водой в самом скором, неотдаленном и светлом будущем. Ибо известно, что
Сорочинский-Ярмаркин имеет должок, и терпение кредитора однажды иссякнет, и
тогда выйдет река из берегов и пойдет по городу к Голове, чтобы свести дебет с
кредитом. Свеженькие рельсы — а вместе с ними и бюджетное финансирование — в
таком случае уплывут себе вниз по реке к самому синему морю или по дороге на
дно залягут, чтобы позднее потомки наши могли пускать скоростные поезда прямо
под водой и лениво поглядывать в окна на проплывающие мимо стайки мальков и
отходов промышленного производства…

Городу бы и ничего, город – он ко многому привычный. Вода –
она как придет, так и уйдет. Вреда особого от нее нет: возьмет свое, не свое по
берегам разбросает. И о Голове никто сокрушаться не станет, разве о фундаментах
подмытых погорюют немного… А там за делами и позабудется – то пожары, то
оползни, то провалы карстовые – обо всем рыдать и слез не хватит. Пришло, ушло,
быльем поросло.

Город бы с напастью совладал. Аборигены к эдаким метаморфозам
давно привычные. Смыло и смыло – новые рельсы положить можно. Триллионов в
бюджете – как собак нерезаных – знай поспевай распиливать да реализовывать
свежие хотдоги. Но на верхах, говорят, доложили про некоторые подозрительные
свойства Сорочинского-Ярмаркина, и там деньги сразу зажали: решили, что кидать
триллионы в реку – это будет непростительный конфуз и полное не комильфо. А
другие утверждают, что это все вороны накаркали, и, если б смраду в городе было