Политэкономия миграции
Россия за Великой Шенгенской стеной
«Была у зайки изба лубяная, а у лисы — ледяная…» Не исключено, что эта русская народная сказка может быть запрещена, как пропаганда экстремизма. Во всяком случае, именно под таким соусом многие СМИ подают проблему негативного отношения россиян к массовой иммиграции из-за рубежа. Характерно, что дискуссия раз за разом переводится из плоскости научной и юридической в плоскость чисто эмоциональную.
Большинство населения России в своей массе до сих пор полагает, что «неважно, какая национальность – лишь бы человек был хороший»; тем не менее, эти же люди единодушно возмущаются засильем приезжих с юга. И не потому, что куска жалко, хотя кусок все больше смахивает на львиную долю. Просто люди начинают всерьез опасаться даже не за свой карман, а за свою безопасность. Ведь в Россию едут гости именно из тех республик, из которых русское население было или изгнано, либо поражено в правах.
Заколдованная тема
Сегодня более-менее определился подход государственных институтов к проблеме миграции. Суть его вкратце такова: незаконная миграция существует, но это миграция дешевой рабочей силы, без которой экономика России – во всяком случае, строительство и уборка мусора – намертво встанет. Поэтому надо ужесточить контроль за работодателями – т.н. «трудовой мафией», а нелегальную миграцию легализовать, заменив привычные взятки участковому официальной покупкой «трудовой карты мигранта» за сотню долларов. Что-то говорят и о квотировании, но в реальности этот метод остается в категории мечтательных. Таким образом проблема нелегальной миграции оказывается практически похороненной, а государство получает по сотне долларов за каждое отданное иностранцу рабочее место – хотя стоимость создания дополнительного рабочего места в реальной экономике тянет на несколько тысяч.
Впрочем, если бы миграция в Россию ограничивалась белорусами и украинцами, которые едут к нам действительно как дешевая рабочая сила, а нелегальная экономика ограничивалась бы нелегальным наймом на работу, с такой позицией можно было бы согласиться.
Однако настоящие миграционные проблемы связаны не со славянами, едущими на сезонные заработки, а с южными и юго-восточными этническими колониями, занятыми нелегальным бизнесом. Средний доход членов этих колоний превышает доход самих россиян настолько, что позволяет нанимать «дешевую рабочую силу» в лице тех же россиян или украинцев. И самое главное – скупать жилплощадь и финансировать дальнейший рост колонии за счет новых мигрантов.
Стоит ли говорить, что для крупных этнических колоний, финансирующих себя и свое расширение за счет теневой и криминальной экономики, легализация въезда в Россию в качестве «трудовых мигрантов» – идеальная возможность юридически закрепить результаты миграционно-демографической экспансии последних лет.
«Рабочие руки» или дополнительные рты?
Когда говорят о «безопасных» и «целесообразных» размерах миграции, почему-то всегда исходят из того, что «Россия – страна, настолько богатая ресурсами, что их хватит на всех». В то же самое время говорится (в частности, в таком духе высказывалась М.Тэтчер и ряд других западных деятелей), что сегодняшний размер населения России «слишком велик», и для пресловутого «устойчивого развития» необходимо его сокращение чуть ли не до 50 миллионов человек. Где же истина?
Если говорить о невозобновляемых ресурсах, то их доля в мировых запасах примерно соответствует нашей территории – то есть на одну десятую суши приходится примерно десять процентов полезных ископаемых, в частности, чуть меньше десяти процентов нефти и немного больше десяти процентов газа. Правда, у нас выше удельная доля ископаемых ресурсов на душу населения, но зато издержки по добыче этих ресурсов, с учетом климата, расстояний и истощенности наиболее крупных месторождений таковы, что уже сегодня ведутся споры, не превышает ли реальная себестоимость экспортируемой за границу нефти получаемой за нее цене? Иначе говоря, при существующих мировых ценах на ресурсы наши запасы номинально велики, но экономически неизвлекаемы – как экономически неизвлекаемо золото в россыпях при его концентрации меньше двух граммов на тонну песка.
Но еще хуже в России с ресурсами возобновляемыми, прежде всего с потенциальной продуктивностью сельского хозяйства, которое во все исторические эпохи определяло предельную плотность населения. Если сравнить, к примеру, сходные по климату районы России и Канады, то в районах с «московским» климатом в Канаде плотность населения гораздо ниже российской, а сельского хозяйства попросту нет – земледелие в районах с «российским» климатом убыточно. Поэтому тезис, что «ресурсов хватит на всех» не имеет под собой оснований. Мы живем в зоне неустойчивого земледелия, где плотность населения попросту не может быть высокой.
Следующий миф связан с теорией «трудовой миграции», согласно которой к нам едут «рабочие руки», которые не только не потребуют ресурсов из «общего котла» российской экономики, но наоборот – создадут столько материальных ценностей, что обеспечат и себя, и российское население. При этом не упоминают, что далеко не все диаспоры имеют склонность к трудовой деятельности в реальном секторе экономики.
Теория «рабочих рук» была верна лишь для периода экстенсивного роста экономики, а именно для Америки XIX – начала XX века, когда освоение Великих равнин и рост промышленности ограничивались именно нехваткой трудоспособного населения, а земельных и прочих природных ресурсов хватало в изобилии. Отчасти эта теория была верна для России первой половины XX века. В условиях же ресурсных ограничений экономики (детально разобранных в докладах «Римского клуба», на конференциях ООН по народонаселению и т.п.) ввоз дополнительных «рабочих рук» – не более чем импорт безработицы.
В принципе, можно достаточно корректно оценить скрытые финансовые потоки, связанные с миграцией. Но даже нижние оценки экономических потерь России, связанных с миграционной экспансией, впечатляют.
Сегодня оптимальный масштаб миграции имеет отрицательную величину; бремя неработающих мигрантов для страны непосильно, и на повестке дня стоит не вопрос об их легализации в качестве граждан России (при этом они все равно останутся прежде всего членами этнической колонии, и лишь в десятую очередь – нашими согражданами), а о максимально эффективной репатриации, сколько бы это не стоило сегодня; иначе все закончится не просто экономическими потерями, а этническими конфликтами, но уже не на периферии России, как в начале 1990-х, а по всей ее территории.
И не надо думать, что возвращая припозднившихся гостей домой, Россия что-то у них отнимает. Напротив, однажды она уже спасла этих людей, дав им на несколько лет стол и кров не худший, чем собственным гражданам. И потому имеет полное право хотя бы на ответную благодарность. В конце концов, можно считать, что эти люди были временно эвакуированы в Россию из зон катастроф, в которые руководство многих стран СНГ превратило свои республики.
Два вида миграции — два типа общин
Имеет смысл разделить миграцию и связанные с ней материальные, финансовые и людские потоки на постоянную и переменную составляющие. Применительно к миграции постоянной составляющей будет миграция с приобретением гражданства и недвижимости, а переменную составляющую миграции составят сезонные рабочие и «челноки».
Переменная миграция имеет в основном экономические последствия. Обычно это утечка средств из богатого центра на бедную периферию, импорт безработицы и сужение внутреннего рынка страны-донора.
Постоянная же миграция приводит к изменению этнической структуры населения и возникновению сначала скрытой или потенциальной этноконфессиональной напряженности, а со временем может привести к вооруженным этническим конфликтам со всем спектром негативных последствий. Весьма существенны этноконфессиональные и цивилизационные различия между коренным населением и колонистами, а также тип воспроизводства населения; высокая рождаемость переселенцев делает этнический кризис только вопросом времени. К сожалению, в явную фазу назревший миграционный конфликт переходит тогда, когда исправлять ситуацию, — во всяком случае мирным или бесконфликтным путем, — уже поздно.
Выделение постоянной и переменной составляющих позволяет достаточно четко разделить колонии (диаспоры, общины) на две группы.
Первую такую группу в России составляют украинцы, белорусы и молдаване, приезжающие на заработки. Различия с населением России у них невелики, рождаемость также совпадает со средней по России, что и в случае приобретения российского гражданства обеспечивает бесконфликтную ассимиляцию в течение 1-2 поколений.
Вторую группу составляют этнические колонии, ориентированные на массовое переселение в Россию. Движущая сила миграции – хронический социально-экономический кризис в странах проживания (грубо говоря, нехватка жизненного пространства и жизненных ресурсов), что фактически исключает добровольный возврат на историческую родину, хотя тесная связь миграционной колонии с своей метрополией сохраняется. Именно в этом случае мы имеем дело с колонией в исходном, еще античном смысле этого слова – организованной общиной, компактно переселившейся на новые земли. В число таких колоний входят выходцы из республик юга СНГ, а также из стран Юго-Восточной Азии – Китая, Кореи и Вьетнама. При всей непохожести друг на друга, эти общины объединяют глубокие этнокультурные и цивилизационные отличия от коренного населения России и высокая рождаемость, что способствует образованию быстро растущих очагов компактного расселения, формированию обособленной этноэкономики с преобладанием теневой составляющей а также мощных и склонных к экспансии организованных этнокриминальных группировок.
Экономический механизм миграции таков, что малодоходная трудовая миграция быстро исчерпывается и останавливается на определенном уровне, а рост колоний, контролирующих теневые товарно-денежные потоки, идет по нарастающей.
Война кормится войной, миграция кормится миграцией. Чем более крупную и доходную нишу в теневой экономике занимает та или иная этническая колония (диаспора, община), тем сильнее экономический стимул для новых мигрантов, тем больше у общины ресурсов для приобретения недвижимости и покупки у местных властей дополнительных преференций.
Цена вопроса
Чтобы по-настоящему оценить социальный масштаб той или иной проблемы, важны не столько абсолютные, сколько относительные цифры – доля населения, затронутая изучаемым процессом, и цена вопроса в расчете на человека.
Итак, нам говорят, что влияние миграции на уровень жизни россиян несущественно: на каждого еще не получившего гражданство иностранного мигранта (а сколько гражданство уже получили?) приходится около тридцати коренных россиян.
Итак, только по официальным приблизительным оценкам в России находится не менее 4 миллионов нелегальных, имеющих временную регистрацию мигрантов. Население страны – чуть меньше 150 млн. человек. Примем также, что мигрант обеспечивает себя и своих иждивенцев (как правило, проживающих вне России) на уровне среднего россиянина. Ведь если человек зарабатывает только на еду, ехать на заработки экономически бессмысленно. С учетом низких заработков в российской глубинке и высоких доходов мигрантов, занятых в криминальной экономике, в среднем это будет действительно так.
Учтем также, что общее количество благ, производимых в основном сырьевой, природно-рентной экономикой современной России, при высоком уровне явной и скрытой безработицы, не зависит от количества «рабочих рук».
Теперь о главном. Четыре миллиона мигрантов состоят большей частью не просто из экономически активного населения, а из молодых мужчин трудоспособного возраста (причем даже без подростков и «предпенсионеров»). Если «достроить» такое количество молодых работоспособных мужчин до нормальной демографической структуры (с детьми, женщинами и стариками), то это составит как минимум в четыре раза больше – то есть более двадцати миллионов человек (на самом деле, гораздо больше). Физический смысл приведения количества мигрантов к нормальной демографической структуре состоит в том, что интегрируясь в российскую экономику, мигрант получает соответствующую долю в российском «национальном пироге» и для себя, и для домочадцев, живущих на его заработок. А Россия имеет как минимум 20 миллионов дополнительных едоков, участвующих в дележе того же объема ресурсов.
20 миллионов – это много или мало? Исходя из гипотезы равных доходов, для того, чтобы их накормить из одного котла, 40 миллионов россиян из 150 миллионов должны сократить свое потребление наполовину.
А что думает Европа?
Если для русского интеллигента главные вопросы бытия – «Что делать?» и «Кто виноват?», то верхний эшелон российской власти со времен Петра Великого всякий анализ начинает с вопроса: «А что об этом думает Европа?».
Первое и самое главное. Европа о российских проблемах с миграцией думает, и уже не раз официально заявляла, что прозрачность российских границ для миграции с Юга и Юго-Востока несет угрозу интересам и безопасности Евросоюза. В качестве собственной меры защиты она последовательно ужесточает пограничный и визовый режим Шенгенской зоны. Более того, европейская миграционная граница приобретает эшелонированный характер.
Конечно, европейцы не позволяют себе говорить о «мигрантах кавказской национальности», официально используя только термин «нелегальная миграция». Однако на практике они никогда не пойдут на легализацию миграции из СНГ, отчетливо представляя, что речь идет об экспансии этнокриминальных группировок.
В принципе, у России есть два варианта миграционной политики. Если страна поставила задачу защитить свою территорию и своих граждан от миграционно-демографической экспансии с Юга, она вполне могла бы рассчитывать на благоприятный визовый режим со стороны Европы в качестве благодарности за «удержание щита меж двух враждебных рас». Но Россия пока избрала худший вариант. Вместо того, чтобы укреплять свои южные рубежи, и не только в Чечне, Москва принимает делегации послов СНГ, требующих наказания россиян за недостаточную любовь к навязчивым гостям и сотнями тысяч раздает «трудовые карты мигранта».
Глядя на массовое переселение самых экзотических народов в «Третий Рим», Евросоюз окапывается, по ходу дела рассекая все новыми границами область исторического расселения русского народа и огораживаясь от России новым «железным занавесом» или, если хотите, Великой Шенгенской стеной.
А ведь Россия имела (а может быть, еще имеет) возможность заручиться поддержкой Евросоюза и перенести Шенгенскую стену на свои южные рубежи.
Оригинал этого материала опубликован на «Столетие.ру».
