Посмотрим!

Станет ли Общественное
телевидение России (ОТР), вещание которого началось в стране в
воскресенье, 19 мая, по-настоящему общественным телевидением по своей
сути? Я бы сказала так: есть такое выражение — «фифти-фифти»,
50 на 50.

Есть шанс, что
Общественное телевидение России под руководством очень мною любимого,
имеющего репутацию, очень уважаемого в телевизионном мире Анатолия
Григорьевича Лысенко станет все-таки некой площадкой, на которой
собираются неравнодушные сердца и люди, которые ищут немного другой
информации, немного другого подхода, какой-то иной интонации.

Если вы посмотрите на
состав совета директоров ОТР, то вы увидите очень много знакомых лиц.
Да, они все уже седые. Они стали великими давно, седыми еще не став.

Это и Саша Пономарев, и
Саша Герасимов (извините, что я их называю именно так), и Станислав
Архипов, очень креативный профессионал, ну и конечно, сам гуру,
Анатолий Григорьевич Лысенко, который когда-то привел меня за руку в
программу «Взгляд», а потом привел на Российское
телевидение, где в первой же программе был мой сюжет.

Но, к сожалению, есть и
сомнения, и сомнения большие. Надежды тоже большие, потому что люди
уж точно хотят сделать телевидение доброе, умное, для людей, которые
не хотят пропаганды, которые любят Россию.

Именно так я читаю
задачу, которую они перед собой ставят. Есть среди этих людей и такой
человек как Андрей Норкин, который очень хорошо разговаривает с
людьми и ему сразу же дали слово в эфире — и мне кажется, что все это
очень грамотно. Это все — с одной стороны.

С другой стороны, есть
и сомнения. Сомнения состоят в следующем.

У меня трое детей,
успешных, качественных професионалов. Старшая дочь — профессор в
Голландии, вторая дочь — заместитель председателя в ВТБ-24, и она
сейчас едет в Питер с Путиным, она наша гордость огромная, как и все
трое. Третий ребенок жил в Соединенных Штатах Америки, теперь
работает в России в страховом бизнесе и тоже занимает большую
должность, но не в этом дело.

Дело в том, что они
вообще не смотрят телевизор. И у меня есть сомнения, что они будут
смотреть Общественное телевидение России. В этом смысле телеканал
«Дождь» их привлекает, конечно, больше. Потому что он
совсем другой, это интернет-канал, его делают молодые и для молодых.
И я понимаю, что если делать альтернативное телевидение для
немолодых, то это будет очень узкая аудитория.

Конечно же, сомнения
относятся и к форме собственности. Потому что если это все делается
на деньги государства, то становится понятно, что с точки зрения
государства есть огромное количество запрещенных тем.

Общественное
телевидение должно существовать за счет самих зрителей. Я уверена в
этом, как и, например, Владимир Познер, как огромное количество
профессионалов. Но у нас зрители таковы, что не хотят платить за кота
в мешке, они не хотят платить даже когда «кот не в мешке».

Поэтому команда
Общественного телевидения России, я уверена, сделают все, что в их
силах, чтобы сделать такой вариант телеканала «Культура».
Более политический, более общественный — но все равно вариант канала
«Культура» для трех-пяти процентов людей в возрасте,
которые еще помнят, кто такие Андрей Норкин и Анатолий Григорьевич
Лысенко.

Поэтому я не верю в
некий «взрыв», в какую-то безумную общественную
популярность, учитывая ту ситуацию, в которой все находится.

Но я уверена в том, что
это будет качественное ТВ. Для меня, как для зрителя, это будет,
наверное, хороший продукт, которым я буду пользоваться.

Массовым же это
телевидение никогда не станет. И я даже не знаю, стоит ли перед ним
такая задача. Все эти люди — умные, они все понимают. В том числе и
это. Массовым телевидение с общественным звучанием могло бы стать в
какой-то другой ситуации — например, в той, что была у нас в стране в
1991-м.

Некоторые скажут: чтобы
сделать телевидение более массовое, нужно больше молодости и больше
честности. Но молодость — с ними, и честность тоже. Мне 60 лет — и я
чувствую себя молодой. Все они — люди умные, и значит, что у них с
этим все в порядке.

Дело не в этом. Дело в
ситуации и в той системе координат, в которой делается тот или иной
продукт. Любой продукт делается в определенных условиях — и эти
условия уже сформированы. Тут ничего поделать нельзя.

Это — заказ
государства. Государства, не очень популярного у той части аудитории,
за которую борется Общественное телевидение России. И, конечно, эти
сигналы люди ловят, и у них есть изначальное недоверие к ТВ.

Российское телевидение
во времена Бориса Ельцина, телевидение, на котором я имела честь быть
собкором №1 (у меня было удостоверение собкора под № 1), было
востребовано. И на него все ринулись, кинулись, его ждали, как ждали
какой-то новой суверенной России, — и вот оно, появилось тогда, новое
наше телевидение, как флаг.

А теперь скажите мне,
пожалуйста: кто сегодня просил этого Общественного телевидения? Его
никто не просил, никакая общественность не выходила на улицы с
требованием нашего нового общественного телевидения. Не было такой
общественности.

Это — заказ сверху. И,
конечно, это вызывает огромное недоверие.

И люди, которые взялись
за этот проект, оказались в очень сложной ситуации. У них абсолютно
нет зрителей, которые их ждут, и у них есть государство, которое на
что-то надеется.

И я еще раз говорю,
что, по моему мнению, это будет новый вариант телеканала «Культура»
с немного другим контентом, который затронет более, скажем так,
взрослых зрителей, чем аудитория канала «Дождь» — при
всех его плюсах и минусах. Я не то чтобы огромный поклонник «Дождя»,
меня очень многое не устраивает в этом канале. Но он был мне очень
нужен, и есть у меня в пакете, и я не пропускаю там некоторых
проектов, которые мне очень интересны.

Что же касается
Общественного телевидения России — посмотрим.