Радикалы и власть: роль правящих элит регионов в расширении географии фундаментализма

Прошедшая
14 мая 2013 года в пресс-центре федерального агентства «Интерфакс»
в Москве презентация аналитического доклада
Института
национальной стратегии «Карта этнорелигиозных угроз: Северный
Кавказ и Поволжье», подготовленного группой экспертов,
специализирующихся на изучении национально-конфессиональных проблемах
этих двух регионов России, наверное, впервые на федеральном уровне
обозначила проблему неоднозначности взаимодействия власти и
ваххабизма. Причем неоднозначность этого взаимодействия заключается
не только в способах противодействия, но и в появившемся
сотрудничестве между элитами и носителями исламского
фундаментализма.
Ситуация
на 2013 год показала, что проникновение нетрадиционных для коренных
мусульманских народов страны течений зарубежного ислама радикального
толка, начавшееся с эпохи распада СССР, привело сегодня к ситуации
массового распространения религиозного фундаментализма на Северном
Кавказе и в Поволжье. В результате экспансии ваххабизма целые регионы
превратились в зоны реальной террористической опасности: Дагестан,
Чечня и Ингушетия. Причем этот процесс охватил вскоре и другие
субъекты Юга России, а в 2010-2012 гг. окончательно охватил и
Татарстан, тем самым, исламистский фронт распространился и на центр
России – Поволжье. Бесконтрольная деятельность зарубежных
мусульманских благотворительных фондов и иностранных проповедников в
совокупности с зарубежным религиозным образованием в странах Ближнего
Востока мусульманского духовенства привело к появлению значительной
по численности политически активной группы приверженцев ислама,
настроенных против светского характера государства и Российского
государства как такового в целом. Весь этот процесс ваххабизации
проходил нередко не по причине отсутствия контроля со стороны
региональных властей и реакции слабого в 1990-е годы федерального
центра, а при непосредственной поддержке местной элиты. 
Сращивание
ваххабизма, бюрократии и бизнеса получило название «ваххабитского
холдинга». Этот термин был предложен татарским мусульманским
богословом Валиуллой Якуповым (1963-2012), убитого как раз теми
самыми ваххабитами в подъезде собственного дома 19 июля прошлого
года. Этот процесс шел несколькими путями.
Обычная
схема подобного сближения начиналась с участия в семейных обрядах
чиновника ваххабитского имама. Например, у мэра, главы района и
чиновника рангом пониже рождался ребенок. У мусульман полагается
совершить обряд имянаречения. Мэр или глава района вряд ли станет
приглашать для этого простого муллу. Все-таки это выглядит несолидно.
А вот позвать мухтасиба или имама главной мечети в городе – это
уже соответствует статусу бюрократа. И часто такой имам-ваххабит
оказывается в роли семейного духовника у высокопоставленного
чиновника: на имянаречениях, никахах (свадьбах), похоронах
родственников он выполняет роль священнослужителя. Становясь «своим»,
ваххабит начинает пользоваться поддержкой таких власть имущих. Это
позволяет имаму-ваххабиту расставить своих единомышленников по другим
мечетям в городе или районе. Вслед за чиновниками ваххабитское
духовенство находит поддержку у бизнеса, превращаясь в духовника для
местных олигархов. В результате такой поддержки власти и денег
ваххабизм пускает глубокие корни, монополизируя духовное
пространство. 
Есть
и другие примеры подобного симбиоза бюрократии и ваххабизма, только
более печальные по последствиям. Такое возникает тогда, когда сам
чиновник начинает идейно проникаться исламским фундаментализмом.
Нередко для него подобная трансформация начинается с посещения
Саудовской Аравии. Начинается с совершения хаджа (паломничества) в
Мекку и Медину, а заканчивается просто визитами в эту и другие
ваххабитские королевства Аравийского полуострова. Сопровождающий
чиновника из Татарстана или Дагестана его имам-духовник, сам
учившийся в свое время в этих арабских странах, знает к кому его
завести для полезного знакомства, с кем можно из арабских шейхов
обсудить «деловое сотрудничество» между, например,
Эр-Риядом и Казанью. При этом данные визиты сопровождаются мощнейшей
пропагандистской работой ваххабитских проповедников: вместе
путешествуя, имам-фундаменталист начинает рассказывать чиновнику или
бизнесмену о прелестях жизни в халифате. Вернувшись на родину,
окрыленный бюрократ или олигарх реализует проект исламизации у себя
дома. Начинается все с простых вещей. Например, под такое влияние
попал в свое время глава Агрызского района Татарстана Фарит Габбасов,
начавший вдруг ни с того ни с сего помогать в развитии телевещания из
арабских стран. Жители этого отдаленного региона на северо-востоке
Татарстана теперь в мечетях могли смотреть «аль-Джазиру»
и «аль-Арабию». Спрашивается: с этого ли нужно было
начинать улучшения жизни населения в районе? Выходит, что вместо
строительства дорог и другой полезной инфраструктуры татарское
население этих мест теперь смотрит арабские телеканалы, далеко не
дружелюбные по содержанию своих передач к России.
Иногда
подпитка радикалов происходит не уровне не только элит, но и
контр-элит региона, что лучше всего можно увидеть в Башкортостане.
Отставка в 2010 году с поста президента Башкирии Муртазы Рахимова и
назначение на его место Рустэма Хамитова неизбежно привело к
конфронтации истеблишмента республики из команды нового президента с
кланом предыдущего, члены которого занимали высокопоставленные посты
и курировали денежные потоки. Начавшееся противостояние элиты и
контр-элиты привело к тому, что последняя стала идти на
сотрудничество с этническими и религиозными радикалами. В Уфе
основным центром притяжения «народного возмущения»
политикой Хамитова является оппозиционная группа во главе с Альбертом
Мухамедьяровым, бизнесменом, владеющим большим медиа-холдингом в
регионе (информационное агентство «Башмедиа» и
«Уфамедиахолдинг», куда входят региональное РенТВ,
Евразия, Уфапортал и многие другие СМИ) и создавшим «Российскую
партию народного управления», во главе которой он и стоит.
Предприниматель отвергает упреки в этнорадикализме, тем не менее, при
его поддержке возобновились издания националистических газет. А
прошедший в марте 2013 года митинг Хизб-ут-Тахрир в Уфе не только
широко освещался медиа-ресурсами Мухамедьярова, но и поддерживался
его штабом. При этом сама региональная власть, судя по заявлениям
ее официальных
представителей,
предпочитает не замечать угрозу нарастания этнического и религиозного
радикализма, повторяя традиционную мантру о мире и согласии в
регионе.
Между
тем, опыт соседней республики отнюдь не дает поводов к такому
благодушию. В Татарстане контр-элиты весьма эффективно использовали
религиозных радикалов для давления на власть. Так, летом 2012 года,
когда после теракта 19 июля в отношении республиканского муфтия
Ильдуса Файзова (он получил ранения) и убийства его заместителя,
крупного богослова Валиуллы Якупова, в Казани и Набережных Челнах
прошли пикеты и митинги, организованные Хизб-ут-Тахрир и татарскими
национал-сепаратистами «в защиту мусульман».
Показательно, что они были направлены лично против действующего
президента Татарстана Рустема Минниханова, предлагая свергнуть
светскую власть и установить исламскую республику. При этом
комплиментарно относящиеся к митинговавшим журналисты в репортажах
стремились подчеркнуть, что «при Шаймиеве не было репрессий
против ислама».
Сегодня
очевидно, что региональные элиты и контр-элиты нередко идут по пути
негласного сотрудничества с исламским фундаментализмом.
Руководствуясь тактической выгодой от такого сотрудничества, местная
бюрократия проигрывает стратегически, поскольку необратимо
радикализирует общественно-политическое пространство в регионах, к
тому же усиливая его антироссийский крен.
В
перспективе, учитывая, что идет процесс расширения географии
исламского терроризма, окончательно перекинувшегося с Северного
Кавказа на Поволжье, мы получаем цивилизационный разлом страны по
середине. И если сейчас уже в массовом сознании россиян Северный
Кавказ воспринимается как регион терроризма и небезопасности (отсюда
и призывы к отделению Юга страны), то такое представление в ближайшем
будущем может перейти и на «мусульманские» республики
Поволжья, что чревато поддержкой дезинтеграционных настроений
российским обществом, а, в конечном счете, миграцией русского
населения, как это имеет место на Северном Кавказе. Это, в свою
очередь, означает, уход и российской государственности из тех
регионов, где русских не остается.

Оригинал
этого материала опубликован на ленте АПН.