Реформы в ущерб образованию
Кажется, вся прогрессивная общественность мечтает о том,
чтобы в новом кабинете министров не нашлось места нынешнему главе Минобрнауки Андрею Фурсенко.
Именно его винят в реформе образования, вызвавшей бурное возмущение. Однако
прогрессивной общественности стоит задуматься о том, изменится ли ситуация с
реформой от смены министра. Анализ истории реформы показывает, что изменения
зависят, увы, не от персоны министра.
Раздражение общественности фигурой Андрея Фурсенко объяснима – ведь именно в его бытность на посту
министра мы стали свидетелями попыток введения целого ряда революционных
новшеств, которые при всем старании так и не нашли позитивного отклика в нашем
обществе, пишет политолог Михаил Тульский в «Аргументы.ру». Достаточно вспомнить такие инициативы,
исполненные или затерявшиеся во властных коридорах, как ЕГЭ, ГИФО, подушевой порядок финансирования образовательных
учреждений, новые образовательные стандарты, присоединение к Болонской системе
и как апофеоз – новый закон об образовании.
Безусловно, каждая из этих инициатив оказалась, по
меньшей мере, палкой о двух концах – причем оба больно
ударили по гражданам.
Но мало кто знает, что у этих начинаний «ноги растут»
совсем не из Минобрнауки. «Профессионалы знают, где
находится штаб, генерирующий идеи революционных изменений отечественного
образования, — пишет Тульский. — Любой специалист, мало-мальски знающий
ситуацию, без колебаний укажет вам на самого влиятельного образовательного
политика России. Это ректор Высшей школы экономики (ВШЭ) Ярослав Кузьминов.
Человек до сего дня не занимающий никаких чиновничьих позиций и умело
остающийся в тени высокопоставленных визави и критических стрел».
В конце 1990-х годов, когда в современной России встал
вопрос, куда двигаться отечественному образованию, именно ВШЭ было поручено
разрабатывать подходы по изменению системы, напоминает политолог. Возглавил эту
работу лично Ярослав Кузьминов. «Практически все линии модернизации, которые
сегодня реализуются в системе образования Российской Федерации, были в той или
иной мере либо предложены им самим, либо разрабатывались при непосредственном
участии и руководстве ректора «Вышки», — пишет
Тульский.
ЕГЭ, объявленный как более справедливый порядок отбора в
вузы (помните: «талантливый школьник из провинции получит шанс»?), исковеркал
весь смысл образовательного процесса в старших классах: учителя перестали
требовать от учеников понимания содержания урока и стали натаскивать на сдачу
тестов. А слабая заинтересованность регионов в прозрачности и справедливости
его результатов привела к появлению массы липовых «провинциальных талантов»,
умудряющихся получить 100 баллов из 100 возможных, например, в тесте по
математике, которых не смогли сдать с таким результатов даже профессора.
Стоит отметить, что идея ЕГЭ как независимого электронного
тестирования выпускников школ разрабатывалась в недрах ВШЭ в течение нескольких
лет, пока в 2003 году не началась экспериментальная апробация этой формы
аттестации школьников по всей стране, а затем в 2009 ЕГЭ не заработал в штатном
режиме. «Вводился ЕГЭ на фоне абсолютного непонимания обществом его целей и
задач, — пишет Тульский. — И, как следствие, сопровождалось все это
непрекращающейся острейшей дискуссией о его целесообразности».
Кузьминову же принадлежит идея финансового поощрения
отличившихся выпускников или ГИФО ( государственные
именные финансовые обязательства). ГИФО должны были работать в паре с ЕГЭ и
материально стимулировать школьников. Однако ректорское сообщество оказалось
сплоченнее учительского, и с этой идеей пришлось повременить.
А подушевой порядок
финансирования школ ввели в действие под лозунгом материального стимулирования
уже школьной администрации – и получили вполне ожидаемое закрытие
малокомплектных школ, а с ним – ускорение бегства молодежи из сел, деревень, а
теперь и небольших городов и поселков. Того и гляди в результате все школы
сосредоточатся вокруг Москвы и Санкт-Петербурга, мрачно шутят учителя. «В
результате механизм нормативного подушевого
финансирования формально утвержден, но на деле работает так: на региональном
уровне утверждается финансовый норматив, а потом — на уровне муниципалитета
деньги перераспределяются между школами в зависимости от условий и потребностей
школы», — пишет Тульский.
Скандал с образовательными стандартами оказался одним из
самых громких: тут даже самые бестолковые родители сообразили, что бесплатно их
детей в школе будут учить только подтягиваться на
турнике и любить Родину.
С присоединением к Болонской системе тоже оказалось не
все гладко: разделяя высшее образование на бакалавриат
и магистратуру, его сторонники объявили бакалавриат
основным видом высшего образования. Но он на год короче принятого в России, по
свое сути приближаясь, скорее, к образованию в техникуме, чем в вузе. Тут уж
обвинения в том, что из российских детей хотят вырастить неучей, годных только
работать на буровой, качающей нефть на экспорт, вышли за пределы анекдота. А
когда появился законопроект «Об образовании» эта гипотеза перешла в разряд
аксиом.
В результате, присоединение к Болонской
системе завязло в дискуссиях (а оно, между прочим, означает международное
признание российских дипломов), а закон «Об образовании», по словам Тульского,
«отправлен в бессрочную ссылку общественного обсуждения».
Важную роль сыграл Кузьминов в выработке нового порядка
финансирования образовательных учреждений — не по числу учителей или смете
расходов, а по финансовому нормативу, в зависимости от числа учащихся. Идея,
предложенная «Вышкой», казалась простой, а механизм прозрачным: рассчитать,
сколько стоит реализация образовательной программы на одного учащегося, и
направить в школу сумму, равную произведению финансового норматива на
количество учащихся. Однако, как всегда, «забыли про овраги». «Сегодня уже для
всех очевидно, что идея нормативного подушевого
финансирования трудно приживается в системе образования РФ из-за огромного
числа маленьких школ. Число учащихся в которых не
позволяет покрыть все расходы, а состояние школ требует постоянных расходов, к
тому же число учителей не уменьшилось при уменьшении числа учащихся», —
поясняет Тульский.
Все та же «Вышка» была инициатором разработчиком всего
механизма перехода к Болонской системе – стоит при этом отметить, что для ВШЭ
это особенно важно, так как она стремится войти в глобальный список
привилегированных вузов мира. ВШЭ же приложило руку и к новым образовательным
стандартам в старшей школе. А в многострадальном законе «Об образовании», по
утверждению Тульского, целые разделы написаны самим
Кузьминовым.
Стоит отметить, что все перечисленные реформы сами по
себе не столь уж плохи. Чем плоха идея сделать
финансирование школ более прозрачным и справедливым? Или уравнять шансы в
получении высшего образования для элиты и бедноты? Нельзя не одобрить
стремление российскому образованию международное признание, осовременить
стандарты образования и саму образовательную систему в целом. Но нельзя не
признать, что «идея-то хорошая», вот только ее воплощение подкачало. А это как
раз «заслуга» ВШЭ и лично ее ректора Ярослава Кузьминова – именно «Вышка»
выбрана в качестве разработчика реформ. Однако, как отмечает Тульский, всякий
раз, когда реформы вызывали шквал критики, он обрушивался на министра
образования и науки Фурсенко, а Кузьминов оставался в
тени.
«Формально «Вышка» — подрядчик, получивший
государственный контракт (причем, не один). В действительности же происходит
диктат в самом русском смысле этого слова. Диктат, за которым стоят силы более
сильные, умы более умные. И тонкие, если судить о той невидимой защите, которую
они для себя сотворили, — пишет политолог. — Посудите сами: в силу масштабности
всех придуманных «Вышкой» новаций они всякий раз вызывали бурю дискуссий — и в
обществе, и среди экспертов, — но все же странным
образом реализовывались, имея в запасе серьезную государственную поддержку.
Напомним, что жена Кузьминова Эльвира Набиулина
работает в Правительстве министром экономического развития — то есть руководит
органом, генерирующим стратегию развития страны во всех её сферах. На этом месте
воспользуемся излюбленным литературным приемом — недосказанностью…».
«Может, Ярославу Ивановичу уже пришло
время перейти от теории к практике, то есть к непосредственной
реализации задуманного? Тем более что всю черную работу уже сделали за него другие,
— иронизирует Тульский. — К тому же следует учесть, что в кабинете грядут
перемены… Должен же быть в каждой уважающей себя семье хоть один министр!».
Сейчас Кузьминов возглавил разработку «Стратегии 2020»,
частью которой стала программа «Новая школа», в которой изложены сценарии
развития системы образования. По словам Тульского, специалисты называют её за
глаза «Утопией». Политолог считает, что реализация ее маловероятна из-за
незавершенности предыдущих начинаний. Не факт: делать сказку былью вопреки
очевидности – любимое занятие на Руси.
Оригинал этого материала опубликован на ленте АПН.
